— Где документы, господин капитан?
Да, Идзуми знает очень много. От кого? Неужели от того штабс-капитана? Но как тот узнал? Нет, это не он…
— Документы, видимо, уже в Петрограде, — принял открытую игру Щепкин. — В Генштабе.
— Хорошо. Я верю вам. Это логично. Скажите, зачем вы тогда полезли в консульство? Хотели похитить наши документы?
— Нет, забрать вторую часть бумаг. Думаю, они у вас.
Идзуми прищурил глаза, замер, став похожим на идола. Потом вздохнул.
— Откуда такая уверенность?
— Догадка.
— Я прошу ответить точнее.
Щепкин пошевелил плечами, вытянул ноги перед собой. Слава богу, не привязаны к скамейке!
Ну что, открыть карты? Пожалуй, можно. Ситуация и впрямь аховая, если этот идол не врет, яд подействует минут через сорок пять. Маловато осталось в запасе, капитан, ох, маловато!..
— Господин Идзуми, какой пост вы занимаете в разведке императорской армии?
Идзуми нахмурился.
— Вам эта информация пока не нужна. Но поверьте, мой пост достаточно значительный.
Щепкин отметил это «пока».
— Значит, вам, как важному сотруднику, поручили похитить документы из здания Генштаба дружественной вам страны?
— Мы… — Идзуми сдержался, хотя готов был сказать что-то важное. — Кажется, вы забыли, кто здесь может задавать вопросы. Что до документов… Россия, как выяснилось, готовит удар в спину союзнику. И всей коалиции. Россия готова заключить…
— Идзуми, — жестко сказал Щепкин, внимательно следя за лицом японца. — Хочешь, я огорчу тебя? А может, и обрадую…
Идзуми злобно ощерился. Тон пленника был ему явно не по душе.
— В портфеле не было документов русского Генерального штаба. Это подделки!
Идзуми раскрыл рот, тут же захлопнул его и вновь превратил глаза в узкие щелочки. Наконечник трости медленно вошел в деревянный пол.
— Ты врешь, русский!
В подвале дома в крохотной каморке с небольшим окошком под потолком зашевелилась лежащая на полу фигура. Это был поручик Белкин. Он пробовал выпрямить руки и ноги, встать, но ничего не вышло.
Поручик помнил, что с ним случилось, и от злости на самого себя был готов прошибить стену головой. Но толку от этого не было.
Напрягая зрение, он стал осматривать каморку, используя слабый свет снаружи. И через минуту увидел небольшой сундук, что стоял в противоположном углу. Края сундука и крышка были обиты ржавым железом.
Из-за двери раздались шаги. Белкин лег обратно и закрыл глаза. Дверь отошла немного назад, в проеме возникло лицо японца. В руке тот держал револьвер. Японец посмотрел на скрюченную фигуру русского и закрыл дверь.
Подождав, пока он уйдет, поручик подполз к сундуку, сел к нему спиной, нащупал железную обивку и стал водить по ней веревками, что связывали руки. Амплитуда движения была небольшая, но острый край железки внушал уверенность, что путы можно перетереть довольно быстро. Только бы больше никто не лез.
Белкин сел поудобнее и ускорил движение. Ярость придавала ему силы.
…— Ты врешь! — второй раз закричал Идзуми, нависая над Щепкиным. — Мы проверили подлинность документов! Все точно!
Капитан сокрушенно покачал головой и выдавил слабую улыбку.
— Вас провели как детей! Или специально подсунули фальшивки. Из кабинета Генштаба пропали три документа, совсем другие. А в портфеле Кинджиро было четыре. И ни одного подлинника.
Идзуми отошел на два шага, тяжело упал на табуретку. Вид у него был обескураженный и злой. Нет, он не поверил до конца русскому, но тень сомнения тот заронил.
— Знаете, что было бы, если бы вы отправили эти бумажки в Токио? — продолжал давить Щепкин, почувствовав слабину противника и шанс закончить дело более-менее успешно. — Там бы их проверили и обнаружили подделку. А если нет… что дальше? Гневная нота русскому послу? Письмо русскому императору? Но тогда бы фальшивка всплыла. И Япония оказался бы в крайне глупом и неловком положении. Кого сделали бы крайним? Как полагаете?
Идзуми молчал. Он лихорадочно вспоминал подробности связи с «партнером» и искал в них хоть какую-то зацепку, позволившую бы ему опровергнуть слова русского.
— С чего бы нам лезть к вам? — не унимался Щепкин. — Чтобы убедить в том, что документы поддельные? Нет, мы искали настоящие документы. Но в них ничего не сказано о разрыве отношений с Японией и тем более о войне.
Он немного лукавил, не упоминая проект меморандума о возвращении отторгнутых земель. Сейчас это было неважно. Сейчас главное — заронить в японце сомнение, заставить его думать. И заставить его отпустить пленников.
Идзуми глубоко вздохнул, унимая раздражение, вперил взгляд в Щепкина.
— Я не знаю, с чего вы взяли, что документы поддельные. И, к сожалению, не имею возможности проверить это.
— Тогда что вам надо от меня? От нас?
— Вы незаконно проникли на территорию консульства Японии.
— Ну, так передайте меня полиции. Напишите ноту протеста. Ваши действия по отношению к нам — противозаконный акт.
Идзуми улыбнулся, покачал головой:
— Не все так просто. Нам совершенно не нужен скандал. Нам не надо, чтобы русские власти устраивали разбирательство.
— Но его не избежать. Вы взяли двоих исполнителей, и только. Мое руководство знает, где мы, местная полиция в курсе дел. Допустим, вам удастся спрятать наши трупы, но это не остановит дела. И уже вашего посла в Петрограде вызовут к министру иностранных дел. Конфликт все равно разгорится.
— Может быть, господин Щепкин, может быть. А может, мы найдем иной выход?
— Иных нет, — жестко ответил Щепкин.
Ему не понравилось, как быстро японец пришел в себя. Что-то было у него в запасе, еще какой-то козырь. Какой? Черт, и соображать тяжело. В голове гудит, во рту сухо. Думай, капитан, думай… какую карту он бросит на стол?
— Господин Идзуми, пытки входят в арсенал нашего разговора?
Идзуми удивился, мотнул головой.
— Я же не садист. И не собираюсь выпытывать у вас тайны. Но почему?..
— Тогда дайте воды. В горле сухо, как в топке паровоза. К слову, о паровозе. Вы ведь похоронили несчастного господина Касуми?
Взгляд Идзуми похолодел, губы сжались в узкую полоску.
— А ведь он пытался совершить диверсию в тоннеле. Я остановил его в последний момент. Иначе бы была катастрофа. Скажите, зачем союзнику взрывать железнодорожные пути в глубине России?
Дверь в комнату приоткрылась, в проеме возникло незнакомое лицо. Вошедший посмотрел на Идзуми и произнес:
— Прошу вас, Идзуми-сан.
Идзуми встал, подошел к двери, обернулся к Щепкину.
— Мы скоро продолжим разговор, господин капитан. И о диверсии, и о документах, и о другом.
Он вышел, закрыв за собой дверь, что-то сказал и пошел прочь. Скрипнул засов. Пленника заперли в ловушке.
«Расклад? — быстро размышлял Щепкин. — Он засомневался насчет документов, а значит, насчет своего человека у нас. Наше пленение, конечно, им на руку, но, кроме проникновения, они ничего не предъявят. Нота протеста, показательная отставка с лишением привилегий, может, ссылка. На моей стороне диверсия, причем доказанная. Они ответят стандартно — сотрудник сошел с ума по какой-то причине. Тоже официальные извинения, отставки, выплата компенсаций. Документы им не предъявишь, там липа. Счет по нулям, как говорят англичане о своем футболе. Но у них подлинники украденных документов. И факт их обнаружения разом ставит Идзуми в положение проигравшего. Документы он не отдаст, скорее уничтожит, дабы спасти себя и реноме страны. А что с нами? Мы хоть и свидетели, но не единственные. Есть Георгий, есть Диана, да и Батюшин в курсе. Что сделает Идзуми? Убьет? Да, возможно. Замести следы — охотничий термин, его используют и в разведке. Вот нами и заметут. Глупо вышло. Но есть и еще кое-что. Предатель в наших рядах. Кто?.. Кто? Черт, и нет никаких зацепок. И думать некогда. Сколько у меня — тридцать, сорок минут? А потом станет неважно…»
Мысли стали путаться, в голове зашумело сильнее, перед глазами встала пелена. Капитан попробовал дышать ровнее и глубже, но пелена не проходила. Сильно заныли виски. Проклятый яд начинает действовать. Каков будет конец? Неприятно, но быстро… Повешенный тоже умирает быстро, но весьма неприятно. Не хотелось бы обделаться напоследок. Неэстетично…
Раздался слабый скрип. Щепкин попробовал открыть глаза. Рядом чья-то фигура. Стройная, тонкая. И лицо знакомое… Акина?
Щепкин поморгал, прогоняя муть, помотал головой и вновь посмотрел перед собой. Видение не исчезло. Акина стояла в двух шагах перед ним, держа руки у груди. По ее щекам лились слезы.
— Васири… Мой Васири…
— Акина!
Это точно не было видением, она настоящая!
— Акина, как ты тут оказалась?
Девушка прижала палец к губам, покосилась на дверь.
