Решив подождать, пока закончится танец, Лахлан подошел к Колину. Его рыжеволосый кузен посмотрел на него невидящим взглядом — судя по всему, он был погружен в собственные мысли — и возобновил наблюдение. Он весь вечер не сводил глаз с леди Пемброк, которая отчаянно флиртовала с другими мужчинами.
— Не робей, парень, — подбодрил его Лахлан. — Пригласи ее на танец. Вспоминая ее истерические рыдания там, на арене, я могу с полной уверенностью утверждать, что один танец она тебе уж точно подарит.
Колин пожал плечами.
— Кто знает, что взбредет ей в голову? Красивые женщины капризны и непредсказуемы. Мне не хочется добровольно класть голову на плаху, чтобы ее потом отрубили на глазах у всего английского двора.
— Если мужчина говорит, что знает, о чем думает прекрасная дама, то он просто круглый дурак, — засмеялся Лахлан.
Эллиот Броум изо всех сил старался унять свой гнев. Танцуя с Франсин брендл, он даже не пытался заговорить с ней, понимая, что легкой, непринужденной беседы не получится. Он так надеялся, что этого ублюдка прикончат, но его ожидания не оправдались, и шотландец остался живым и невредимым. Эллиот чувствовал, что этот негодяй сейчас наблюдает за ним. Наблюдает и ждет удобного момента, чтобы отомстить.
— Тебе понравился сегодняшний спектакль? Я имею в виду бои гладиаторов, — спросил Личестер, пытаясь говорить спокойно и учтиво.
Он надеялся, что она не догадывается о том, что именно он организовал покушение на Кинрата. Пристально вглядываясь в ее глаза, маркиз пытался увидеть в них хотя бы малейшую тень сомнения.
Всякий раз, оставаясь с ним наедине, Франсин превращалась в ледяную статую. От нее веяло равнодушием и холодом. Ах, как же ему хотелось разбить этот извечный лед на мелкие кусочки! Когда они поженятся, он займется ее воспитанием. Он покажет ей, как следует вести себя примерной жене, которая должна во всем подчиняться мужу, выполнять все его желания и удовлетворять все потребности. Господь свидетель, она никогда не посмеет сказать ему «нет».
Эллиот украдкой разглядывал ее. Глубокий вырез платья приоткрывал большие, округлые груди, которые скоро будут принадлежать ему, и он сможет делать с ними, что захочет и когда захочет. Всякий раз, думая о том, как Матиас прикасался к ней своими скрюченными старческими пальцами, он вздрагивал от отвращения.
— Мне бы очень хотелось увидеть, как этого мерзкого шотландца разрубают на куски, — гневно проворчал Эллиот. Он больше не мог скрывать свою ненависть к Кинрату.
Франсин была шокирована тем, с какой злостью он произнес эти слова. Повернувшись, она посмотрела на него пристальным взглядом.
— Думаю, что именно это и собирались сделать те наемники, которые вышли на арену, — сказала она.
Эллиот сразу пожалел о своей несдержанности. Ему очень не хотелось, чтобы графиня догадалась о том, что это он нанял тех головорезов, которые потерпели такое сокрушительное фиаско. Пусть это случится позже. Когда они уже будут крепко связаны узами законного брака.
— Тот, кто подсунул отравленное вино цыганским акробатам и вместо них выпустил на арену шайку идиотов, должен быть строго наказан, — добавил он.
Ему стоило большого труда произнести эти слова. Они, словно ком, застревали у него в горле.
— Что ты знаешь об этих парнях, Эллиот? — Голос Франсин был спокойным, но он почувствовал, как ее пальцы сжали его руку.
— Ничего, — раздраженно бросил маркиз, — кроме того, что эти бандиты — глупцы и трусы.
Казалось, что ее карие глаза, обрамленные густыми, длинными ресницами, видят его насквозь. Франсин всегда была для Эллиота загадочной и непостижимой. Он не знал, как вести себя с ней. Для женщины она была слишком умной и сообразительной. Иногда ему казалось, что она смотрит на него свысока, словно на жалкого недоумка. В такие моменты он чувствовал себя крайне неловко.
Даже после того, как он изнасиловал ее сестру Сесилию, Франсин вела себя так, словно ничего не случилось. Она делала вид, что понятия не имеет, кто совершил это преступление, да и что это вообще имело место быть. Он долго ждал, волнуясь и мучаясь от неизвестности, однако никто из их семейства не проронил ни слова. Даже ее могущественный и влиятельный супруг Уолсингхем.
Эллиот думал, что Матиас Гренвилль приедет в замок Уорвик с шерифом и обвинит его в изнасиловании. Он надеялся, что ему удастся вызвать этого старого дурака на дуэль. Ему очень хотелось сделать Франсин вдовой через два месяца после свадьбы. Он просто сгорал от нетерпения.
Позже Личестер понял, что Сесилия, скорее всего, никому, включая и горячо любимую сестру, не рассказала о своем позоре. Она молчала до последнего дня и унесла эту тайну с собой в могилу.
Через две недели после изнасилования они втроем уехали в Неаполь. Когда маркиз узнал об этом, то пришел в бешенство. Из-за слабого здоровья старика мужа всему семейству пришлось переселиться в страну с более теплым и мягким климатом. Эллиот даже испугался, что больше никогда не увидит Франсин.
Впоследствии Личестер раскаялся. Он сожалел о том, что выместил свою злобу на Сесилии. Ему, черт побери, никогда не нравилась эта девчонка. Она была лишь бледной копией своей старшей сестры. Он не собирался насиловать Сесилию — он лишь хотел наказать Франсин за то, что она вышла замуж за Уолсингхема. Этим девушка так разозлила его, что он обезумел от гнева.
Когда танец закончился, Франсин хотела уйти, но Эллиот силой удержал ее. Он понимал, что она не станет устраивать сцену посреди парадного зала Бродсвортского дома.
Среди английских придворных ходили упорные слухи, что леди Уолсингхем завела любовную интрижку с проклятым предводителем шотландцев. Все шептались о том, что этот нахал буквально поселился в ее личных апартаментах и даже ночью спит в ее комнате. Представив, как эта парочка обнимается, лежа в постели, Эллиот почувствовал, что снова начинает терять над собой контроль.
— Я хочу кое-что рассказать тебе о твоем шотландском любовнике, Фрэнси, — сказал он, наклонившись к ней.
— Хм-м, — хмыкнула она, окинув его скептическим взглядом. — Что ты можешь знать о лейрде Кинрате?
— Один очень влиятельный и высокопоставленный человек рассказал мне, что твой воздыхатель участвовал в битве при Чевиот-Хилсе, — заявил Эллиот.
В его голосе звучала холодная уверенность, хотя это была наглая ложь. На самом деле никто ему ничего не говорил. Однако он знал, куда нужно ударить, чтобы причинить как можно больше боли.
— Что мог рассказать тебе английский офицер? — спросила Франсин, сдерживая слезы. Она хотела скрыть свою боль от посторонних глаз. — Ты, наверное, заплатил ему за эту ложь.
