Сад был красив и ухожен. Искусно подстриженные кусты и деревья образовывали геометрически выверенные композиции, каждая клумба являла шедевр цветочного искусства. При этом мне на глаза не попалось ни одного знакомого по Земле растения. Так, мы прошли мимо кустов с тёмно-фиолетовыми листьями и огромными белыми цветами. Потом ступили на тропу, вдоль которой тянулась вереница невысоких деревьев с пышными алыми кронами. На их фоне Ниан смотрелся бы особенно эффектно.
— Оставил здесь всё так, как было при твоей матери, — поведал Ксандр, и меня задели его слова.
Несчастная Налисия не была мне матерью, как и я её дочерью. В своём стремлении поддерживать вынужденную легенду Ксандр оскорблял нас обеих.
В конце концов мы оказались на широкой поляне, трава на которой была коротко подстрижена, а из земли торчали круглые серые столбы разной высоты: на одни приходилось смотреть, задрав голову, другие заканчивались на уровне моей макушки, третьи не доходили до груди.
— Здесь погребены прежние Смотрители Первой Сферы Лазарии и их ближайшие родственники. Те, кто составлял нашу семейную ветвь, — поведал Ксандр.
— То есть мы на кладбище? — дошло до меня. — Собираешься показать, где именно меня прикопаешь, если не стану подчиняться?
— Сабрина, откуда такие мысли! — отмахнулся он. — Я просто хотел, чтобы в первый раз ты побывала здесь со мной. Это важное место. Оно хранит историю нашей семьи. Память о деяниях достойнейших и ошибках недостойных. Монументы из аталита простоят ещё тысячи лет, даже если на планете разразится катаклизм или она развалится на части. Вангангеры — одни из немногих, кто получил право увековечить память о себе таким образом.
Поверхность каждого надгробья покрывала мелкая вязь строк, которые складывались в историю жизни похороненного под ним человека. Ксандр объяснил, что со временем столбы всё глубже врастают в землю и остановить процесс может только специальный ингибитор.
Он подвёл меня к столбу Налисии, который не доставал мне до середины груди: в жизни жены Смотрителя Сферы не нашлось места для больших деяний.
— При всей моей любви к ней на столбах памяти должна быть выбита только истина. Каждому достаётся ровно столько, сколько он успел совершить, — с подчёркнутой печалью промолвил Ксандр.
— Истина? — я покосилась на стоявшее рядом надгробье высотой не больше полуметра. — Джерад сделал так мало?
— Немногие родители готовы в подробностях описывать недостойные поступки своих детей. Я был немногословен и надеюсь, что потомки меня простят, — Ксандр опустил голову, изображая отцовскую скорбь.
— Сабрина... я была солидарна с тобой?
— Конечно, дорогая. Наши мысли часто совпадали.
Мне было неуютно смотреть на низкий столб Джерада. Может, Сабрина и поддалась воле отца, но отнюдь не была с ним согласна.
— Он делал то, что считал правильным, — сказала я.
— Потому и натворил ошибок. Джерад не думал ни о ком, кроме себя. Действовал вопреки мне, а не во благо семьи. Вот к чему это привело. Пусть его пример послужит тебе уроком.
Ксандр ткнул пальцем в низкий столб, развернулся и быстрым шагом направился в сторону дома. Я еле поспевала за ним.
Вскоре мы вернулись к особняку, и я перешагнула его порог в смешанных чувствах: с тревогой, неприязнью к хозяину, толикой любопытства и чём-то ещё, очень личным.
Так бывает, когда возвращаешься туда, где живут твои детские воспоминания. Дом, снаружи видевшийся холодным и недружелюбным, внутри вдруг показался родным.
Память Сабрины работала избирательно. Сад и кладбище вызвали лишь смутное узнавание, а просторные и полные света внутренности особняка откликнулись в сердце тёплым чувством.
Окна, снаружи казавшиеся частью белой стены, имели размер от пола до потолка. Комнаты на первом этаже отсутствовали. Разные участки помещения только кое-где разделялись перегородками. Мебель имела светлые оттенки. Кроме того, в глаза бросалось праздничное убранство: букеты и гирлянды цветов, столики с напитками и закусками, на которые рабы выставляли последние угощения. Где-то на кухне должен был трудиться Опланамонас, отбывший в дом Ксандра с раннего утра, в то время как сам приём был назначен на вечернее время.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Наряды рабов были похожи на платье Ашты: они скорее скрывали, чем выставляли тела на показ. Своих ребят я среди слуг не увидела, зато заметила нескольких кибров, застывших у стен.
— Сколько здесь рабов?
— Сорок девять, кибров — двадцать два.
Глядя на моё растерянное лицо, Ксандр развеселился:
— А я предупреждал, что со временем у тебя в подчинении будет гораздо больше людей. Ты всегда была той ещё затворницей. Не любила суеты и посторонних возле своих экспонатов, даже если речь шла о рабах. Однако обстоятельства меняются. Скажи, ты собираешься сочувствовать всем рабам или станешь управлять ими и своей жизнью?
Он озвучил то, о чём я уже подумала хотя бы в масштабах сегодняшнего праздника. Отправляясь в дом Ксандра, я знала, что увижу достаточно невольников и решила заботиться только о своих. Изменить всю систему было невозможно, установить собственные порядки на территории Ксандра тоже.
Продолжить разговор мы не успели: прибыли первые гости.
С этой минуты Ксандр целиком взял происходящее в свои руки, а я стояла рядом, мило улыбалась и делала вид, что знаю каждого. Тут-то и выяснилось, что Ашта была приставлена ко мне не просто так. За время, пока очередная группа гостей преодолевала расстояние от дверей до нас, рабыня успевала нашептать мне имена, статус и пару-тройку важных деталей о каждом.
Марлика и Белинда Паркансон явились одними из первых. Белинда, разодетая в пух и прах, как и в прошлый раз, лучилась дружелюбием.
— Сабрина, ты выглядишь изумительно! — восхитилась она, прижав руки к груди. — Твой вкус, как всегда, безупречен!
Надо признать, что выбранные Ксандром платье и украшения действительно смотрелись идеально.
— Благодарю, — отозвалась я.
— А как здоровье?
— Прекрасно. Нет ничего лучше отцовской заботы.
— Прошу, Белинда, больше ни слова о состоянии моей дочери, — тихо произнёс Ксандр, и женщина часто закивала.
Марлика поздоровалась скромно и торопливо. Ксандр, зажал её правую ладонь между своими, а левая рука девушки легла поверх его. Я уже знала, что это знак особого расположения, который Ксандр закрепил, поцеловав тонкое запястье. Его жест означал, что мужчина и женщина находятся в самых тесных отношениях: женаты или вот-вот заключат брачный союз.
— На следующем празднике ты будешь принимать гостей вместе с нами, — сказал Ксандр.
В ответном кивке Марлики мне почудилось больше сомнения, чем уверенности.
Арлета пришла на праздник в компании других членов семьи Марканьо: отца, матери, трёх братьев и дяди, бывшего хозяина Лейлы. Последний был красив, моложав и не понравился мне с первого взгляда, что было исключительно личной и крайне пристрастной оценкой.
Брат Арлеты Брендан, одетый в парадный мундир и с военной выправкой, напомнил Нортона, хоть и был похож на сестру, а не на моего навязанного жениха.
Среди приглашённых также оказался доктор Манталь.
— Вы получили моё письмо, госпожа Сабрина? Отправил его вчера утром, — учтиво поинтересовался он после приветствия.
Я едва не ругнулась вслух. Ксандр находился рядом и, конечно, всё слышал. Впрочем, доктора он наверняка успел допросить и сам. Надо было сделать анализ капсул где-то ещё, а не с помощью человека, приближённого к Ксандру.
— Весь день вчера готовилась к празднику, не смотрела почту, — почти не соврала я. — Думаю, ничего особенного вы не обнаружили, так ведь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Совершенно верно, госпожа, — покивал Манталь. — Ваше состояние идеально, а в капсулах не нашлось отравляющих веществ.
— Сразу две хорошие новости. Спасибо, доктор!
Ксандр сделал вид, что не слышал нашего разговора и уже приветствовал следующего гостя.
Нортон Восс прибыл на праздник в числе последних. Я успела помечтать, что его отвлекут неотложные дела — например, вторжение на территорию Коалиции злобных пришельцев, — однако ни они, ни командующий не доставили мне такой радости.
