цвета платок на голову, завязав его концы под длинным острым подбородком. После бессонной ночи ее лицо потемнело, потеряв малейшие краски. Старуха была похожа на Смерть, какой ее традиционно изображают на картинках, не хватало только косы в руках. Вместо нее бабка Ядвига несла большую сумку, чем-то туго набитую. Она замерла у порога и, вперив взгляд в капитана Трутнева, от которого тот невольно вздрогнул, непривычно взволнованно произнесла:
– Освобождай моего сына, участковый. Сажай меня. Он не виновен. Моя вина. В том и каюсь прилюдно.
Было видно, что эту речь бабка Ядвига заготовила заранее и сейчас выпалила одним духом, чтобы не сбиться. После чего она облегченно вздохнула и снова стала скупой на слова и эмоции.
Участковый был настолько ошарашен этим заявлением, что даже забыл про существование Олега. А тот не ушел, только пересел от стола на другой стул, стоявший в углу комнаты. И стал невольным заинтересованным свидетелем дальнейшего разговора полицейского и матери Михайло.
– Бабка Яд… Гражданка Новак, вы это прекратите! – почти закричал капитан Трутнев, сообразив, в чем дело. – Я понимаю, что вы пытаетесь взять вину на себя и выгородить сына. Но имейте в виду, что ложные свидетельские показания – это уголовно наказуемое деяние. Ваша попытка ввести следствие в заблуждение может прямиком привести вас на скамью подсудимых, где вы будете сидеть вместе с сыном. Он за убийство, а вы – за лжесвидетельство.
– Не убивал он, – насупившись, сухо сказала бабка Ядвига. Ее не испугала угроза полицейского. – Мой это грех. Я убила эту девчонку. Затем раздела догола и кинула в озеро на корм рыбам.
– А где доказательства? – уже намного тише спросил участковый. Спокойная уверенность бабка Ядвиги произвела на него впечатление. Но поверить в ее вину он все еще не мог.
Бабка Ядвига без слов расстегнула замок сумки, которую держала в руках, и выложила из нее на стол перед полицейским женскую одежду и обувь. Здесь были джинсы, куртка, блуза, шейный платок и кроссовки.
– А панаму ты уже забрал, – сказала она. – Порылся бы в чуланчике – нашел бы и остальное. Там все лежало. Не смогла выкинуть. Пожалела. Добро-то хорошее. Девка была плохая.
– Вот как? – машинально спросил участковый, растерянно глядя на груду одежды на своем столе. – Почему плохая?
– Сына моего хотела приворожить, – спокойно пояснила бабка Ядвига. – В город увезти. А что ему там делать, в городе этом проклятущем? Сам бы сгинул и меня осиротил. – Внезапно она эмоционально воскликнула: – А он у меня единственный на всем белом свете, кровинушка моя ненаглядная! – Но после этой неожиданной вспышки ее голос снова стал сухим, как увядший лист. – Вот я и решилась на злодейство сына ради. Суди, коли хочешь. А я ни в чем не раскаиваюсь. У тебя самого сын растет. Должен меня понять.
– Замолчите, бабка Ядвига, – потребовал капитан Трутнев. – Вы и так уже наговорили себе на пожизненный срок. – Неожиданно он повысил голос и взволнованно произнес: – А о моем сыне даже не заикайтесь. Только попробуйте навести на него порчу! Не дай Бог с ним что случится…
– Вот и я о том же, – невозмутимо сказала бабка Ядвига. – Теперь поверил?
В комнате повисла тягостная пауза. Олег шевельнулся в углу, выдав свое присутствие. Участковый бросил на него гневный взгляд и, словно только что заметив постороннего человека в кабинете, почти закричал:
– А вы что здесь делаете? Немедленно выйдите!
Олег решил не обижаться на крик. Но и не ушел. У него были вопросы к бабке Ядвиге, и он понимал, что если не задаст их сейчас, то другого случая может уже и не представиться. Не обращая внимания на участкового, он спросил:
– Бабка Ядвига, а вы уверены, что убили Карину?
Старуха бросила на него злобный взгляд и проскрипела:
– Убила или навела порчу – тебе-то какое дело? Благодари своего Велеса, что сам жив остался тогда на озере…
После этого она замолчала и уже не отвечала на расспросы Олега. А разгневанный капитан Трутнев решительно потребовал, чтобы он вышел из кабинета, пообещав в случае неповиновения посадить его в ту же камеру, где сейчас сидел Михайло. Олегу пришлось повиноваться. Но он не ушел из полицейского участка, а остался дожидаться окончания разговора бабки Ядвиги и участкового по ту сторону двери.
Его долготерпение было вознаграждено. Он стал свидетелем того, как участковый освободил Михайло из-под стражи, а вместо него сопроводил в камеру бабку Ядвигу, все с той же сумкой, но уже заметно похудевшей. Вероятно, предусмотрительная старуха, перед тем, как идти каяться, заранее собрала вещи, которые могли ей понадобиться в заточении. Встреча сына и матери в кабинете участкового была недолгой и, по всей видимости, обошлась без душераздирающих сцен, потому что лицо бабки Ядвиги, когда она выходила в сопровождении полицейского, не изменилось. Оно оставалось таким же злым и надменным, как обычно.
Михайло вышел чуть позже. Его лицо ничего не выражало, как погребальная маска древних скифов, которую те одевали на лица своих покойников. Но это было напускное спокойствие. За безжизненной маской Олег сумел рассмотреть растерянность и боль, которые Михайло пытался скрыть в силу своей нелюдимой натуры. Он был достойным сыном своей матери. Но, по какой-то прихоти природы, ее полной противоположностью. И там, где бабка Ядвига ненавидела бы, Михайло испытывал жалость. Он жалел свою мать. Но пока не мог ей простить ее чудовищного злодеяния, и эта раздвоенность терзала его. Углубленный в свои мысли и страдания, Михайло прошел рядом с Олегом, даже не заметив его. Олег нагнал его уже на площади.
– И ты веришь в то, что твоя мать убила Карину? – спросил Олег, тронув его за плечо, чтобы вызвать из задумчивости.
Михайло вздрогнул, обернулся и непонимающими глазами посмотрел на него. И в этом взгляде было столько всего, что Олег невольно посочувствовал Михайло.
У Олега никогда не было брата. И сейчас он вдруг ощутил, что испытывает к этому большому, дикому на вид человеку почти родственные чувства, как до этого при упоминании Белозаром его деда. Олег отнес это на счет того, что Михайло беспричинно нравился ему уже с момента первой их встречи. Он бы хотел, чтобы у него был такой брат, будь это возможно и имей он право выбора. По крайней мере, Олег мог и желал предложить ему свою дружбу. Но сейчас было не подходящее время для этого. И он заговорил о другом, как ему казалось, более важном для них обоих.
Глава 30. Михайло находит выход
Михайло опустил голову и
