— Да блять! Мне какой резон до ваших терок. Она и грохнула, лишнее не пришивай. Свое я знаю, а чужое нехер наверчивать, — Костевский в замешательстве, мерзнет на мне безмозглым изваянием.
— Мне твоя позиция ясна. Сделка аннулируется, так как хаммер — прайс завышен, — ударом кулака по столу, символизирую, что лот нашего с ним аукциона снимается с торгов.
В Лондоне было гораздо комфортнее. Это как просветление в голове, найти Еву и увезти. Просто купить два билета и вырвать из Московского мрака.
Заметным резким движением Игнат, спускает руку под стол, чтобы дернуть оружие. Пускаю пулю в плечо, и рука тут же плетью обвисает под искрометный вопль. Подхожу к столу и ломаю ему нос, вбивая беспринципной рожей о столешницу.
Уже спокойно и ровно забираю телефон и ключи от машины. Накидываю по сенсору одиннадцать цифр номера Северова, он отвечает почти сразу же.
— Тим, скинь в сеть налоговиков весь компромат на Костевского, и приплюсуй еще два эпизода. Файлы в четвертой папке, — трактую без предисловий.
Игнат рассвирепевши, вздрагивает и гундосо выкрикивая, поднимается.
— Ты что блядь творишь!! Какие нахуй два эпизода? Ты что хочешь на меня повесить?
Прикрыв динамик, поясняю, не теряя деловой нотки в голосе.
— Моральная компенсация за сгоревший ангар.
Игнат стекает обратно, обхватив голову руками и игнорируя ранение. Терпеть не могу, когда мои слова пропускают мимо ушей. И разборки никогда первым не затеваю. Меня по факту прижали за яйца, спутав все карты в одну кучу.
Покидаю кабинет, и только закрыв дверь, продолжаю разговор с Тимуром.
— Там тебя Суворов разыскивал, сказал срочно перезвонить.
— Сам разберись мне не до него — курирую и почти не слушаю, пробрасывая варианты, куда могла деться напуганная Белочка.
— Да нет, он по поводу ззз… хм. Евы. Она у него в гостях.
— Как она там оказалась? — отчетливо понимаю, что звучу угрожающе. Тихо и разъяренно. Хоть и испытываю облегчение, что она в безопасности, но разливы злости трудно удерживать.
При всей моей зверской одержимости, достает ее беготня. Мешает сконцентрироваться.
Трачу энергию на ее поиски и попытки удержать от бездумных шагов, вместо того чтобы делать необходимое.
С присутствием Евы я потерял свою свободу и неограниченность в действиях. Очень долго так жил и момент для внутреннего дестроя — самый неподходящий.
— Ни чем не могу помочь. Локацию на этот телефон кидать? — в своей растянутой манере подстегивает Тим.
— Да, — бросаю, перед тем как отключиться.
Какого хрена происходит?
глава 51
Арина Круглова (полгода назад). Москва.
Заканчиваю наносить макияж, когда в дверь раздается звонок. Перевожу глаза на зеленые цифры электронного табло.
Одиннадцать тридцать. Ева прилетит только через два часа. Гостей я сегодня не жду.
Убираю широкую кисть для румян в органайзер и не торопясь иду к двери. Не глянув в глазок, снимаю тонкую цепочку и поворачиваю щеколду. Дверь распахивается и моему изумлению, просто нет предела.
— Воскресный папа из самого Лондона пожаловал, — приветствую, нахмурившегося Стивена мать его Уорда.
Шесть месяцев не отвечал ни на один звонок, после того как я побывала у него в гостях. Мне были не рады. Можно сказать терпели.
— Айрин, давай без твоего обычного хамства, — скупо режет нотами растянутой английской манерности.
— Почему не предупредил, а то у меня чай с бергамотом закончился, — ядовито гашу, его попытку пройти внутрь.
— Считаю нужным, поставить тебя в известность об одном деликатном вопросе.
В этом я даже не сомневаюсь, он — сама деликатность. Сколько бы, не выводила его на эмоции, всегда предельно осторожен в высказываниях. А еще жутко раздражает, что в его присутствии, снова чувствую себя маленькой девочкой. А затем, как по цепочке тянется каждая секунда моего, очень быстро закончившегося детства.
— Ты снова женишься? — откровенно насмехаюсь, — Я не против. Не забыл предупредить невесту, что долго и счастливо, у вас не получится.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Единственная женщина, которую я любил, умерла по твоей вине, — отрезает скупо.
— Нам было семь, и вряд ли в этом возрасте, хоть кто-то осознает последствия своих действий. А ты до сих пор не простил? Может, хоть перед скорой кончиной, сбросишь этот камень с души.
— Я пытался. Очень много раз, не выходит, Айрин.
— Это я уже слышала. Именно поэтому, ты решил, заменить родных девочек на приемыша, — в этот момент меня осеняет, — Так вот в чем дело. Хочешь оставить Вавилову все свои деньги?
— Честно тебе сказать, давно бы это сделал. Только Дамир никогда не возьмет того, что он не заработал, и боюсь, от моего наследства сразу же отпишется в твою пользу. Еве — это не нужно. Под твоим влиянием, результат будет тем же, поэтому все, что я имею, перейдет в руки Сотникову. Он, как и раньше, будет о тебе заботиться. Надеюсь, ты не огорчена? — пытается смягчить издевательства, которые не имеют края.
Я уж было пустившая пару искорок сочувствия, к умирающему отцу и наплевав на постоянные упреки в мой адрес, снова вспыхиваю. Словно в один миг, меня окунули в прорубь с ледяной водой. Даже озноб покочевал мурашками по спине.
— Что ты! Совсем нет. Особенно, как представлю, в каких мучениях ты будешь подыхать в одиночестве. Сколько тебе осталось? — не особо церемонясь с вопросом, упираюсь лопатками в дверной косяк и глушу изморозь. Стив без возражений реагирует на мою реплику. Смотрит, я бы сказала с жалостью, как на непокорное дитя.
— Ты видела выписки. Рак безжалостен. Максимум семь месяцев. Айрин, не злись на меня, не смотря ни на что, я тебя люблю. Простить не могу, но все-таки люблю, как и Эйву.
— Я тебя ненавижу, — парирую хлестко, да так, что Стивен отшатывается, от кипящей субстанции гнева в моих глазах.
— Ну что ж, повлиять я не в силах. Поддержи сестру, ей это очень понадобится, и ничего не рассказывай, это моя последняя просьба. Я думаю, мы больше не увидимся.
— Еву ты тоже простить не можешь?
— Перед ней я очень виноват. Она оправдала все мои надежды, а вот я не смог стать для нее достойным отцом.
— Значит гнилое семя в нашей семье только я.
— Нет — нет, так звучит слишком грубо. А ты знаешь, что когда Нетали вас родила, все показатели говорили, что ты нежизнеспособна. А Эйва хваталась за тебя ручонками. Цепко так… и нам пришлось даже в инкубатор вместе укладывать… иначе не получалось, — растрогавшись впадает в меланхолию, а меня передергивает, когда он хочет обнять.
К чему это притворство, если я вызываю только антипатию и напоминаю о том, как погибла наша незабываемая мамочка. Она наверно единственная любила меня за то, что я есть, и ничего не требовала взамен.
Ева принимала такое же участие в пожаре. Тогда почему, ее простили, а меня нет? Немыслимо бесит, как мягко Уорд умеет, укатывать в грязь. И унизил, и пристыдил одновременно.
— Как мило. Я сейчас слезу пущу. Ева такая же как и я. Она — не идеальна, — скороговоркой сметаю нимб святости с малышки Эйвы.
Горю желанием, доказать что мы всегда были одним целым. Похожи, почти идентичны. Ее всего лишь надо подтолкнуть к тому, чего она хочет, но пока сама не понимает.
— Секунду… — он отрывается, доставая из кармана телефон. По обрывкам фраз слышу, как договаривается о встрече с партнером в ночном клубе.
Кровь и Лилия.
О, папа, ты даже не представляешь, что это за место.
Когда заканчивает, в моей голове уже рождается план. Дублет, как в бильярде. Два шарика в одной лузе. Ева узнает, почему никак не может получить удовольствие от простого секса. Стивен увидит, насколько мы с ней одинаковы. Это не изменит его решения. Абсолютно уверена. Но оставит у него неизгладимое впечатление, что так бездарно прожил свою жизнь.
— А я то, думала, что примчался ради нас. А нет. Ошиблась. Бизнес… Бизнес и ничего кроме.
— Напрасно остришь, я стараюсь для вас.
