Леночка повернулась к Зое. Что же это делается? Какое они имеют право?
— Смотри, смотри, Ленка. — Зоя толкнула ее в плечо. — Вон какие бывают!
Приходько бросил портфель на пол и круто повернулся.
Снова одновременно со вспышкой щелкнул затвор фотоаппарата.
Леночка не различала людей, находящихся в кабинете. Их было много, они стояли или сидели вдоль стены. Один Приходько застыл в центре. Он стоял, пригнувшись, отчего казался еще меньше.
Приходько метнулся к двери и налетел на двух милиционеров. Они не шелохнулись, даже не посмотрели на него, просто стояли. Приходько попятился и посмотрел в окно.
На подоконнике сидел Шахов.
Приходько сник, будто из него выпустили воздух, и, освещенный яркими вспышками, безвольно опустился на пол рядом с портфелем.
Виктор вышел из-за стола, обошел Приходько, как будто того не существовало, и наклонился к Леночке.
— Домой, девушки, домой. — Он подтолкнул Леночку к двери. — Зоя, очень прошу вас, идите.
ДРУЯНОВ РАССКАЗЫВАЕТОни спускались по лестнице, когда их догнал Друянов.
— Тоже выставили, — сказал он. — Прихватите с собой старика, девочки. А то я в гостинице один и показаться боюсь.
— И почему я такая невезучая? — сказала Зоя, выходя на улицу. — Александр Викентьевич, ну почему он именно меня выбрал, мерзавец?
— Так это Приходько зарезал! — вырвалось у Леночки.
— Ох и проницательна же ты, Ленка! — Зоя повернулась к Друянову.
— Но почему?
— Видишь ли, Зоя, преступник, он как рассуждает? — медленно подбирая слова, ответил Друянов. — Ему квартира нужна, где бы похищенное мог спрятать, со своим напарником встретиться. И чтобы посещение этой квартиры не вызывало подозрений. Самое лучшее — роман с местной женщиной. А что с тобой, так это… — Друянов замялся и беспомощно посмотрел на Леночку.
— Ты рядом с гостиницей работаешь. Первая на глаза попалась, — быстро заговорила Леночка, заполняя затянувшуюся паузу.
— Ну, положим, первая ему на глаза ты попалась, — ответила Зоя. — Так что не заливай. В чем виновата, сама знаю. Но ты учти, Ленка, и другим передай: у меня с этим типом ничего такого не было. Чтобы придержали языки. А вас, Александр Викентьевич, попрошу, — она заглянула в лицо Друянову, — напомните в милиции, что они обещали статью в газете дать и меня в ней упомянуть. Мне эти последние три дня ой как лихо было!..
— Обязательно, Зоя. Конечно, напомню.
Они вошли в гостиницу.
Их появление в холле, да еще под руку, было встречено гробовым молчанием.
Друянов, не обращая внимания на испуганные взгляды, взял ключ и остановился.
— Поужинаем, девочки? Не постесняетесь со мной в ресторане появиться?
Ели молча; только когда принялись за мороженое, Леночка не выдержала:
— Вы работник милиции, Александр Викентьевич?
— Нет, Леночка, не работник. — Друянов отодвинул вазочку с мороженым, закурил. — Шахов, вот это работник! — Он показал большой палец. — Правильно я говорю, Зоя?
— Да, вот уж на кого бы не подумала, — ответила Зоя. — Позавчера как узнала, даже не поверила. Толковый дядечка. А уж спокойный… Никогда не думала, что меня можно так легко уговорить помогать в таком деле. А он, кстати, не уговаривал, он даже советовался со мной, как лучше сделать, чтобы они ничего не заметили.
Леночка видела, что Зоя очень гордится и хочет, чтобы все узнали о ее роли в происшедшем.
Хотя Леночка и не поняла, чем это Зоя помогла милиции, она уверенно сказала:
— Вот девки ахнут, когда я им завтра расскажу. Представляю!..
Леночка выбрала, как ей казалось, самый что ни на есть интересный вопрос:
— Александр Викентьевич, а почему вы вдруг пропали?
— Уж очень хотелось преступникам навести милицию на мысль, что убийство совершил я. Вот Шахов и придумал, чтобы я помог им и «скрылся». Чудесно провел время на Рице!
— А платок?
— Подбросили. Только я уже был предупрежден, — ответил Друянов.
— Кто же вы по специальности? — Леночка решила до конца использовать представившуюся возможность.
— Я? Адвокат. Хотел здесь отдохнуть и поработать. У меня через два месяца в Москве тяжелейший процесс.
— И как вы их защищать можете? — вмешалась в разговор Зоя. — Приходько тоже защищать будете?
— Как бы тебе ответить без громких слов? — Друянов вертел в руках чайную ложку и разглядывал ее с таким удивлением, словно никогда раньше не видел. — В человеке, каким бы преступником он ни был, есть что-то здоровое, всосанное с молоком матери. Наша задача — счищать грязь. И выяснить, где и как человек подцепил эту заразу. Чтобы создать противочумную вакцину, врачи копались в самых опасных очагах болезни. Так и мы — милиция, прокуроры, адвокаты — лезем в очаг. Заболеть сами мы не можем, но молоко за вредность нам давать следовало бы, не правда ли?
Друянов посмотрел Леночке в глаза, потом перевел взгляд на Зою.
— Что молчите? Чистят, чистят такого неандертальца — ну, словом, полудикого человека. Адвокат — с одной стороны, следователь — с другой. Темнота и вонь. Уже никаких, кажется, шансов нет — и вдруг… — Друянов сделал паузу и стал разминать папиросу.
— Что, что вдруг? — в один голос зашептали Леночка и Зоя.
— Нет-нет да и блеснет у него что-то человеческое. Тогда хватай и тяни. Адвокат тянет. Следователь тянет, судья тоже тянет. И, как в сказке, нет этого полудикого неандертальца, а стоит человек. Слабенький еще. Качает его на рахитичных ножках. Зависть, злоба, какие-то обиды неизвестно на кого и за что крутятся вокруг него. Но раз появился человек — значит, полдела сделано.
ПОСЛЕДНИЕ МИНУТЫКонвой увел Приходько и Поддымова. Следователь прокуратуры дописал протокол и тоже ушел.
Виктор укладывал в сейф плотные пачки иностранной валюты, извлеченные из портфеля Приходько и из книги Поддымова.
Сергей сидел на подоконнике.
Шахов — за столом, ждал телефонного звонка.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Москву дали быстро. Шахов доложил начальству результаты.
— Хорошо, — сказала Москва, — встречаемся завтра во Внукове в одиннадцать тридцать. Билеты получите у дежурного администратора по аэровокзалу в семь утра.
Разъединившись с начальством, Шахов снова попросил Москву и назвал свой домашний телефон.
— Мишенька, — услышал он мамин, нарочито спокойный голос, — как ты там, сынок?
— Купаюсь, загораю. Как все и положено на курорте.
— Береги себя… — Голос матери предательски зазвенел.
— Даже неудобно, мать. — Шахов старался говорить как можно строже. — Я же тебе объяснял: еду копаться в архиве. Обюрократился здесь совсем. Нарукавники завел. Шутка ли, по десять часов за столом, не разгибаясь. Завтра буду дома.
