Вместе с тем папа не желал и прекращения Крестового похода: ведь успех сулил Риму обладание не только Иерусалимом, но и, возможно, Константинополем. Запрещение нападать на христианские земли не должно было идти в ущерб делу освобождения Святой земли и подчинения Византии. Практически для папы оставался один выход: во имя продолжения Крестового похода ("великого благого деяния") допустить "малое зло", т.е. захват крестоносцами христианского Задара, на что их подбивала Венеция. В этом духе и проводил свою политику изворотливый римский понтифик, стараясь совместить несовместимое, прикрыть "божественным" "дьявольское", запрещая на словах, благословляя на деле.
Современные католические и другие западные историки признают, что Иннокентий III, по сути дела, капитулировал перед венецианцами. В оправдание папы они приводят различные аргументы: ссылаются на то, что он был не в силах заставить венецианцев отказаться от их намерений и выполнить волю апостольского престола; указывают, что Дандоло не поддавался моральному воздействию церкви; утверждают, что папский кардинал попался в ловушку, ловко расставленную венецианским дожем перед крестоносцами, оказавшимися между Сциллой и Харибдой: либо уплатить долг, либо идти войной против Задара; считают, что кардинал-легат поддался старческому заблуждению, оправдывая антизадарскую акцию, и т.д.
[От Сосискина
Да, папе следовало бы "поскрести по сусекам" и самому выплатить долг крестоносцев венецианцам. При этом престиж курии не пострадал бы. Никто бы не сказал: "Вот, папа платит рэкетирам и шантажистам!" Действительно, крестоносцы сами виноваты, что добровольно заключили столь кабальный договор. Но жаднющий понтифик платить не стал. - Коммент. Сосискина].
Все эти и подобные им доводы не в состоянии обелить главного организатора Четвертого Крестового похода. Своей тактикой Иннокентий явно попустительствовал венецианцам, руководствуясь при этом корыстными политическим интересами римской церкви. Ведь если бы папу всерьез заботило спасение христианского Задара, разве не благоразумнее было бы на время отсрочить Крестовый поход? В этом случае и престиж апостольского престола остался бы незапятнанным. Разве не целесообразнее было бы согласиться даже на временный роспуск крестоносного ополчения, чем отдать на поток и разграбление рыцарей венгерские владения? Да папа располагал и другими, куда более эффективными средствами помешать завоеванию Задара, чем словесные запреты, которым никто не придавал серьезного значения. Коль скоро Иннокентий III искренне стремился избавить христианские земли от того, что вскоре с ними произошло, ему не составило бы большого труда расквитаться с Венецией за долги своего обанкротившегося воинства: казна римской курии вполне выдержала бы такую жертву. 34 тыс. марок - это, конечно, было немало, но и не так уж много для папы, тем более что в его казну перепала, надо полагать, толика от крестоносных сборов, производившихся по всем католическим странам [Вот, и Заборов толкует о том же, причем справедливо. Ибо это лежит на поверхности. - Коммент. Сосискина]. Известно, например, что собранные проповедником-"чудотворцем" Фульком из Нейи суммы были помещены в сокровищницу цистерцианского ордена.
Один из хронистов упоминает о том, что перед смертью Фулька французский король Филипп II через виконта дижонского Одо де Шамплит и кастеллана де Куси передал эти деньги на нужды Крестового похода. Словом, папская сума не обеднела бы, раскошелься он для спасения христианских земель. Иннокентий III, однако, и не подумал жертвовать богатствами святого престола во имя избавления своих возлюбленных чад от венецианского "плена". Так еще раз проявилась тайная связь папской политики в Четвертом Крестовом походе с замыслами венецианской плутократии [Скорее, жадность курии: дескать, на всех дураков не напасешься. В самом деле, завоевание венгерского Задара крестоносцами папе явно не было желательно. Но жадность превысила. - Коммент. Сосискина].
5.10. Завоевание Задара. Вторичная перемена направления похода
8 октября 1202 г. флот крестоносцев отплыл из Венеции: в нем было свыше 70 галер и около 150 нефов и юисье (грузовых судов) с провиантом, конями, стенобитными орудиями, катапультами и баллистами для метания тяжелых стрел, камней, бревен, окованных железом, бочек с горючей жидкостью. Галеры представляли собой узкие и длинные корабли, обладавшие быстрым ходом и маневренностью в сражениях. По обоим бортам каждой галеры прикреплялись рядами весла; при попутном ветре поднимались и паруса. Кроме экипажа - матросов и гребцов, которых венецианцы обычно нанимали служить за плату с марта по ноябрь, - на галерах размещались вооруженные команды арбалетчиков и пращников, тоже наемников. Нефами назывались крупные, вместительные суда, с изогнутыми к килю бортами, с несколькими мачтами и с широкими парусами. На носу и корме нефа высились деревянные шато (башни). В отличие от галер нефы имели медленный ход и были неповоротливы. Юисье же являлись транспортными парусниками: в их глубокий трюм помещали коней.
11 ноября армада крестоносцев - примерно 200 кораблей - с боем вошла в запертую железной цепью Задарскую гавань, а 24 ноября рыцари, после пятидневного приступа, взяли Задар, по словам Виллардуэна укрепленный высокими стенами и высокими башнями, сломив упорное сопротивление венгерского гарнизона и жителей города, которые, отмечает Робер де Клари, "вооружились самым лучшим образом, как люди, решившие защищаться". Задар, включая и его церкви, был разгромлен. Захватчики учинили в городе свирепый погром, разрушили многие здания, разжились богатой добычей. Задар попал под власть Венеции - правда, не сразу: вначале вспыхнула распря между венецианцами и меньшим пародом пилигримов. Она продолжалась, рассказывает Робер де Клари, целую ночь и еще полдня и была "столь великой, что рыцари лишь с большим трудом могли разнять их". По мнению Виллардуэна, недоставало малого, чтобы все войско было погублено, ибо каждая из враждующих сторон понесла весьма большие потери.
Завоевание и разгром христианского города в Далмации - таков был первый "успех", достигнутый в Четвертом Крестовом походе.
Апостольский престол выразил приличествующее случаю негодование. Иннокентий III выказал "безмерную скорбь" в связи с тем, что крестоносцы пролили "братскую кровь" и нарушили его запрет нападать на христианские земли. Папа подготовил письмо, предназначавшееся ратникам христовым, в котором заявлял, что готов простить их прегрешения. Ведь, захватывая Задар, они поступили так не по своей воле, а лишь подчиняясь необходимости. Пусть только рыцари, увещевал папа, "не прибавляют греха к греху", пусть воздержатся от дальнейших разрушений в Задаре и возместят ущерб, нанесенный венгерскому королю. Коль скоро они ослушаются, им не избежать отлучения. Глава католической церкви явно уклонялся от применения сколько-нибудь серьезных кар по отношению к своему воинству: о возможности церковного отлучения он упоминал в конце письма в достаточно сдержанных формулировках. Вероятно, этим и ограничились бы практические результаты папского гнева, если бы опрометчивые воины Креста не напросились на более крутые меры, которые сам Иннокентий III первоначально не собирался пускать в ход.
Страх перед содеянным внушил крестоносцам уверенность в том, что за свои "подвиги" они все же получат по заслугам. Ведь воины Господни, как писал Гунтер Пэрисский, "подняли руку на достояние короля венгерского, которое он, приняв знамение креста, препоручил покровительству св. Петра и верховного понтифика". Опасаясь самого худшего, рыцари в декабре 1202 г. отрядили в Рим депутацию из четырех человек во главе с епископом Нивелоном Суассонским, которая и явилась к папе с повинной головой. Ему изложили обстоятельства дела, представили оправдания, а под конец сообщили, что уж отныне возлюбленные чада Иннокентия III ни в чем не ослушаются его воли и проследуют в Святую землю. Крестоносцы, конечно, не подозревали о подлинной роли в происшедших событиях самого римского первосвященника, фактически, как мы видели, способствовавшего захвату Задара.
Иннокентий III был поставлен в двусмысленное положение. Нужно было открыто определить позицию папского престола по отношению к случившемуся: раз уж сами крестоносцы признали себя достойными отлучения, не мог же папа сделать вид, что ничего не замечает! Написанное заблаговременно послание не было отправлено. Послов приняли в Риме со всей суровостью. Воины Креста подверглись отлучению от церкви. Впрочем, Иннокентий III тут же, сменив гнев на милость, поручил кардиналу Петру Капуанскому, своему легату, снять отлучение, взяв с крестоносцев клятвенное обещание, что впредь они будут строго повиноваться апостольскому престолу. Папа ограничился тем, что, как пишет Виллардуэн, выразил сожаление по поводу совершенного ими "большого злодеяния".
