– А вот у вас совсем не то же самое. – Андрей положил руки на плечи двум другим бойцам и мягко, но настойчиво вытолкнул их из круга. – Вы накуролесить не успели, так что от силы получите «чирик».
– Мы остаемся! – гордо вскинул голову один из бойцов. – Мы вместе…
– А вас никто не спрашивает, – холодно оборвал его Андрей. – Это приказ. «Трибунал» – это не только мы. Это боеспособное полнокровное подразделение. Которое ведет войну. В которой бывают потери. Передайте Демченко – с завтрашнего дня командует он.
– Командир…
– А теперь ступайте к заложникам. Ваша задача: организованно погрузить это стадо в автобус и вывезти, куда покажут.
– Командир! Разреши…
– Ни фига не разрешаю. Я сказал: с завтрашнего дня – Демченко. Но пока что командир – я. Так что – кругом! Шагом марш!
Двое бойцов развернулись и пошли в спортзал. Третий остался с нами, только снял маску. Правильно. Теперь она не нужна.
– Леха, ты тоже уезжаешь, – распорядился Федя.
– Долго думал? – Леха печально усмехнулся. – Ты, Федя, сильный, но глупый. Какая мне разница – там грохнут или здесь? А там мне еще хотят сто двадцать костей сломать, прежде чем башку отрежут… Не, ну их в дупу – я остаюсь.
– Ну все, посовещались, – подытожил Федя. – Свяжись с представителем, сообщи о нашем решении. А мы пока доски оторвем да двери откроем.
* * *
Вернувшись в учительскую, я связался с представителем:
– Мы отпускаем заложников.
– Очень хорошо! – обрадовался представитель. – А сами?
– Сами остаемся.
– Дима, ну что за глупости? – Представитель неожиданно перешел на «ты». – У вас еще есть двадцать минут, так что постарайся убедить своих товарищей, что это не решение. Что за шум там у вас?
– Двери расколачиваем, – пояснил я. – Передайте авиации, что сейчас будем садить заложников в автобус – чтоб не влупили ненароком.
– Да, конечно, сейчас передам – не отходи от аппарата…
Рация зашипела и умолкла. Спустя минуту представитель вернулся на канал:
– Все, они в курсе. Значит, смотри: посадка – из двери в дверь, организованно, в колонну по одному, за габариты автобуса никто не выходит. По окончании посадки автобус убывает по аллее в направлении стройки, поворачивает к рынку, за рынком останавливается: там перекрытое пространство. В принципе, тут по-другому не проедешь, но предупреждаю: так, на всякий случай, что любое отклонение от маршрута будет интерпретировано как попытка прорыва.
– Я понял. Можно выводить?
– Да, выводите. Станцию возьми с собой, чтоб в любой момент можно было связаться.
– Хорошо.
На посадку заложников ушло от силы пять минут или даже того меньше – специально время не засекал, но благодаря бойцам Андрея погрузка прошла очень быстро и организованно.
– Мы готовы, – доложил я представителю.
– Кто поведет автобус?
– Ну… в общем, тут есть кому вести.
– То есть кто-то из вас едет с заложниками?!
Я промолчал: не знал, как ответить, чтобы не навредить бойцам Андрея.
– Дима, это неважно: все равно каждый пройдет через «фильтр», – правильно истолковал мои сомнения представитель. – Предупреди всех, в пункте прибытия будут очень жестко встречать, так что при высадке аккуратнее: внимательно слушать команды и беспрекословно повиноваться. Любое неверное движение – огонь на поражение. Если кто-то попробует выйти до прибытия – огонь на поражение. И – никакого оружия! Предупреди.
– Хорошо.
Я подошел ко входу и передал условия бойцам Андрея. Они отдали нам свое оружие, и через минуту автобус убыл по установленному маршруту: по аллее вдоль стадиона, у стройки свернул направо и, печально мигнув на прощание габаритами, скрылся за рынком.
Мы остались одни. В коридоре гулял холодный ветер, беспрепятственно врывающийся через распахнутые двери. Тихо «садился» мой фонарь, оставленный на подоконнике, его световой сноп, оптимистичный и сочный несколько часов назад, заметно потускнел и утратил силу.
– Дима, без шести двенадцать, – напомнила рация голосом представителя. – Еще не поздно.
– Да нет, уже… – Говорить не хотелось: в горле стоял комок, я почему-то охрип, и мне катастрофически не хватало воздуха – даже дышать было трудно, не то что болтать с кем-то. – Уже все…
– Дима, дай-ка станцию Феде! – неожиданно попросил представитель.
Я молча протянул рацию: Федя пожал плечами, но взял ее:
– Сказали же: все кончено. Чего тебе еще надо?
– Переключись на третий канал, – посоветовал представитель.
– Зачем?
– Это связь с экипажами танков. Позывные – «Монолиты», соответственно, первый и второй. Первый – командир.
– И что?
– Как это «что»? Знаешь, как бывает: в самый последний момент вдруг вас озарит и решите еще немного пожить.
– Нет, это вряд ли.
– Да переключись, тебе что – лень тумблером щелкнуть?! Они имеют инструкции: до полуночи принять вашу капитуляцию. То есть, если без десяти секунд двенадцать вы крикнете мне, что передумали, я могу не успеть. А так у вас будет прямая связь. Давай, Федя! Это ведь ни к чему тебя не обязывает! Это так – на всякий случай…
Федя несколько секунд размышлял, баюкая рацию в руке: переключиться – выключить – запустить в стену… Что выбрать? Затем он подошел к фонарю, щелкнул тумблером и, нажав манипулятор, пробурчал:
– Ну, переключился. И что дальше?
– «Трибунал» – «Монолиту один», – с сильным шипением проскрежетала рация.
– «Трибунал» на связи, – ответил Федя.
– Как получаешь?
– На «пятерочку».
– Ну вы как там – решили, нет?
– Да, решили.
– И что решили?
– Мы остаемся.
– Не понял, повтори?
– Остаемся, говорю.
– Понял. У вас еще три минуты. Думайте…
Говорят, время перед смертью невыносимо растягивается, и люди вспоминают самые значимые события, которые были в их жизни…
Эти три минуты пролетели как одно мгновение: я так и не успел воссоздать перед мысленным взором ни одного важного события, а просто стоял и тупо смотрел в дверной проем.
И ни фига там не было: ни видений, ни знаков свыше.
Только кромешная тьма, и ничего более…
Помните, как славно все начиналось?
Мир искрился оптимизмом и утопал в яблоневом цвете. «Патриот» готовился к параду в честь Дня города, а я строил грандиозные планы на будущее…
Парада не будет.
«Патриот» никуда не идет.
Сейчас его расстреляют из танковых пушек.
Помнится, какой-то безымянный стрелец, восходя на плаху, сказал:
«Посторонись-ка, государь, я здесь лягу…»
Можешь не напрягаться, Родина, тебе не надо сторониться.
Мы ляжем прямо здесь. Бесславно, безропотно и безысходно, как это сделали до нас многие тысячи безымянных детей твоих, павших за тебя от твоей же карающей десницы…
– Время вышло! – тревожно крикнула рация. – «Трибунал» – «Монолиту»!
Федя одной рукой прижал к себе плачущую Ленку, а в другой все еще держал рацию, словно не решался избавиться от нашего последнего шанса на капитуляцию.
– «Трибунал» – «Монолиту»!
– Жаль, что все так быстро кончилось, – сказал Андрей. – Ну что ж… простите, если было что-то не так…
– Ну, я вас понял, – печально проскрежетала рация. – «Монолит-два», доложи о готовности.
– Да, командир, готов.
– Все – работаем…
– Идите ко мне, родные мои. – Федя уронил рацию на пол и протянул к нам свободную руку. – Дайте-ка я вас обниму…
Эпилог
Обществу, взрастившему
террористов, посвящается
Из домашних мальчиковВырастают трусы,Из послушных девочекВызревают б…Горек дым Отечества,Если тлеют трупыТех, кто отдал жизниЗа него, не глядяНа чины и званья,На бабло и цацки,Тех, кто не поверилВ сладенькие сказки,Жадных кукловодов,Пьющих кровь народа,Что течет по трубамИх газопровода.
Лязгнет сталь затвора,Крик в ночи утонет,Не пугайтесь, трусы,Вас никто не тронет.Нынче убиваютТолько непокорных,Вы умрете мирноУ себя в уборных.
Б… нарожаютВам чужих детишек,Что не уважаютВаших умных книжек,Что снесут в ломбарды,Ордена ГероевИ в Кремлевских БашняхВам базар отстроят.
Дотлевают трупы,Дым уносит души,В прахе спит покойноТихий ваш гадюшник.
ДЭД: последнее словоКонец
Примечания
1
23-мм авиационная пушка.
