в ужасную аварию. Он в коме, и больница угрожает отключить его от сети, если кто-нибудь не оплатит его больничные счета. Он продолжает шептать твоё имя.
Люсьен отложил вилку.
— Голос Вика Веркмана очень похож на голос Гэри.
— О, подожди, — сказала я, проигрывая следующее сообщение.
— Слоан? Это Мерседес, мама Гэри. С сожалением сообщаю тебе, что Гэри скончался прошлой ночью от травм, полученных в автомобильной аварии, в которую он попал, беспокоясь о тебе и твоём дяде. Похоронное бюро угрожает не выдать его тело, если мы не заплатим им…
Я прервала сообщение и откусила ещё кусочек мягкого кренделя.
Люсьен закатил глаза.
— Скажи мне, что ты не посылала ему деньги.
Я усмехнулась.
— Я написала его «маме» и спросила, куда я могу отправить чек. Она предложила мне выписать его на имя Гэри Джессапа и отправить по почте на его домашний адрес, чтобы его «поверенный мог с этим разобраться».
— Он назвал тебе настоящее имя и адрес после того, как инсценировал собственную смерть?
— Да. Это упростило задачу пожаловаться на него в приложении и позволило отследить его место работы, чтобы я могла отправить ему похоронную композицию из цветов с моими соболезнованиями.
— Где он работает? — спросил Люсьен, снова берясь за вилку.
Я провела тёплым кренделем по карамельной лужице на тарелке.
— В одной из тех сомнительных контор по взысканию долгов. Ну, ты знаешь такие. Они покупают медицинские или ипотечные долги за копейки, а затем пытаются взыскать их, изводя людей. Кажется, это называлось «Кредитная корпорация Моргенштерна».
Люсьен ничего не сказал, откусив ещё кусочек. Он ел стоя, прислонившись к раковине, и между нами оставалась стойка.
— Что? Никаких шуток типа «Ты такая нежеланная, что мужчины инсценируют собственную смерть, чтобы сбежать от тебя»? — спросила я.
— Слишком много сюжетных поворотов. Я завис, — сказал он. — Зачем ты подвергаешь себя этому?
— Чтобы провести с тобой время? — спросила я, застенчиво хлопая ресницами.
— Я знаю, что ты здесь только ради выпечки.
Я смаковала последний кусочек и воздержалась от того, чтобы не слизать с тарелки липкую массу.
— Я хочу семью. Пора.
Я встала и обошла кухонный островок. Люсьен молча отодвинулся в сторону, давая мне доступ к раковине. Я вымыла тарелку и вилку и оставила их сушиться.
— Ты серьёзно настроена на это, не так ли?
Голос у него был озадаченный, и я взглянула на него. Между нами было слишком мало места, что создавало странную босоногую интимность.
— Я думала, ты, как никто другой, поймёшь. Ты когда-нибудь решал, чего хочешь, а потом шёл и получал это? Или, в твоем случае, тратил несколько миллионов и покупал себе всё, что хотел.
Он отодвинул меня с дороги, и моё тело вспыхнуло от этого безобидного прикосновения. Я отодвинулась на небольшое расстояние и запрыгнула на столешницу, пока он мыл посуду, затем вытер обе наши тарелки полотенцем, висевшем на ручке духовки, и поставил их на свои места.
Я отметила, что он педантичен. Этот мужчина терпеть не мог, когда что-либо находилось не на своём месте. Вероятно, он складывал носки перед сексом.
— Это очень прагматично с твоей стороны, — сказал Люсьен.
Я ощетинилась.
— Я могу быть прагматичной.
Он посмотрел в мою сторону, и я почувствовала жар, исходящий от его глаз цвета расплавленного серебра.
— Во многих отношениях, да, — согласился он. — Но, учитывая то, что ты обычно читаешь, я ожидал, что ты отдашь предпочтение романтике.
— Что за чушь ты сейчас несёшь? — потребовала я.
— Ты с детства запоем читаешь любовные романы. У тебя на лбу практически вытатуировано «жили они долго и счастливо».
Я скрестила руки на груди. Хотела ли я встретить кого-то, кто сразил бы меня наповал, как это случилось с Наоми и Линой? Да. Завидовала ли я слегка их бурной сексуальной жизни и грандиозным романам? Абсолютно.
— Иногда нужно перестать ждать, когда что-то произойдёт, и начать делать так, чтобы это произошло, — сказала я.
— Я тебе не верю.
— Мне всё равно, — огрызнулась я в ответ.
Его улыбка была мимолётной и опустошающей.
Я изучала свои ногти и изображала скуку.
— Просто из любопытства, во что ты не веришь?
— Ты не собираешься остепеняться с мужчиной только потому, что он ставит галочку в графе «потенциальный отец». Ты не так устроена.
— О, и как именно я устроена?
Люсьен двигался быстро, как зверь, бросающийся на свою жертву. Я обнаружила, что он стоит у меня между колен, положив руки на столешницу по обе стороны от меня.
— Ты запрограммирована хотеть мужчину, который будет соответствовать всем тем героям, о которых ты читала. Тот, кто сражается за свою женщину, кто затаскивает её в тёмные уголки, потому что не может больше ни секунды не прикасаться к ней. Тот, кто сделает для неё всё, что угодно. Вот чего ты хочешь.
Его голос напоминал грубоватое хрипение, невидимую ласку.
Почему мне было так хорошо, так волнительно находиться вблизи к нему?
— Это снова начинает походить на ситуацию в твоём кабинете, — предупредила я.
Его глаза сузились, но Люсьен не сдвинулся. Он остался, почти касаясь меня в десятке мест.
— Не довольствуйся синицей в руке, — сказал он. — Ты будешь сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь.
— Ты сейчас серьёзно даёшь мне советы по личной жизни?
— Я просто подмечаю, что ты можешь нарваться на ещё большие неприятности, если будешь форсировать события вместо того, чтобы позволить им развиваться.
— Тебе легко говорить. Ты сможешь завести детей даже в семьдесят пять лет.
— Нет. Не смогу. Я сделал вазэктомию.
У меня отвисла челюсть.
— Что? Когда? Почему?
Люсьен отодвинулся от меня и встал в центре комнаты, выглядя крайне смущённым.
— Тебе лучше уйти, — объявил он.
Но я не могла оторвать взгляда.
— Ну то есть, ты не обязан мне говорить. Даже несмотря на то, что я только что рассказала тебе о своей личной, унизительной личной жизни. Я не считаю, что ты передо мной в долгу.
— Я дал тебе крендель.
— Половинку кренделя, — отметила я.
На мгновение я подумала, что Люсьен снова замкнётся в себе, как это бывало всегда. Затем он тяжело вздохнул.
— Мне было двадцать с небольшим. Девушка, которая не имела для меня значения, думала, что забеременела, но в итоге ошиблась. Я уже знал, что у меня нет намерений когда-либо создавать семью, поэтому постарался, чтобы этого не случилось впредь.
— Ничего себе. Это серьёзное решение, чтобы принимать его в таком молодом возрасте, — заметила я.
— Я не передумал, так что можешь перестать на меня так смотреть.
— Как смотреть?
— Как будто ты меня жалеешь.
Я фыркнула.
— Я не
