Неожиданно во мне рождается странное чувство, будто сейчас в городе обитает сто тысяч других женщин по имени Марта Сеймор. Это альтернативные «я», то есть те жизни, которых я либо лишила себя сама, либо перечеркнула, как невозможные. Я мысленно представляю их: некоторые прогуливают детишек в парке и качают их на качелях, другие купаются в роскоши, третьи, вспотевшие и усталые, возвращаются домой после тяжелого рабочего дня. Более того, у меня возникает такое неприятное ощущение-предчувствие, будто все эти параллельные жизни не менее важны и не менее реальны, чем моя собственная, нынешняя. Я словно успеваю прожить их все одновременно, или они, по крайней мере, все еще остаются для меня некими возможными вариантами.
Обнаружив, что нахожусь возле Ноттинг-Хилл-Гейт, я решаюсь воспользоваться метро, чтобы отправиться к единственному в этом городе человеку, которого я уж никак не назову незнакомцем.
Когда я приезжаю к ней и все подробно рассказываю, она произносит именно те слова, которые мне сейчас так важно от нее услышать:
— Вот сучка! А Люк тоже хорош! Господи, да он еще хуже, чем она!
— Спасибо, Фи.
— А как у тебя с Алексом? — интересуется она, пока Стюарт наливает в чайник воды.
— О-о-о! — Я издаю мучительный стон. — Сама не знаю. Он… отреагировал на все даже спокойней, чем я могла предположить. Да он, раз на то пошло, тоже лицемер, каких поискать.
— Это верно. — И она протяжно вздыхает.
— Но учти: я ведь и сама вела себя не слишком примерно, так ведь?
— Да, юная леди, вы правы и в этом. — Она улыбается. Это, конечно, не ее прежняя широкая улыбка, как у ребенка. Но тем не менее все же улыбка. Во всяком случае, моя нелепая личная жизнь хотя бы сумела немного отвлечь ее от собственных тяжких проблем.
— Значит, нет никаких шансов на то, чтобы вы вместе с Алексом, как на картинке, держась за руки, вошли в солнечный закат?
Я смеюсь, но смех служит мне скорее как средство защиты.
— Нет. Никакого заката не предвидится. Это остается для Люка и Дез. У них там все действительно, как в сказке. Совсем не похоже на реальность. — Я тут же жалею о том, что произнесла эти слова, хотя не могу понять, почему у меня вдруг появилось такое чувство.
— Ах, вот оно что, — и Фиона понимающе кивает.
— А где Стюарт? — интересуюсь я, сознавая, что его нет рядом.
Фи красноречивым жестом объясняет, что он уже давно улизнул в паб принять свою законную пинту.
— Приятно сознавать, что некоторые традиции не меняются никогда.
Я сажусь на диван и, ухватив обеими руками чашку горячего кофе, чувствую, что мне самой пора заканчивать отношения с Джеки.
— Я начинаю думать о том, что ты была права насчет нее с самого начала. И беда заключается даже не в том, что я живу вместе с ней, а в том, что я стала жить вместе с ней. Улавливаешь разницу?
— Э-э-э… Не совсем.
— Ну, получается так, что вся моя жизнь стала зависеть от нее. Понимаешь? Весь этот секс, наркотики… Даже больше всего секс. Я уже не знаю, как это все можно объяснить, но мне кажется, что она поглотила меня целиком.
— Значит, ты подумываешь о том, чтобы съехать с ее квартиры?
— Ну, пока нет. Во всяком случае, серьезно я еще по этому поводу не задумывалась. То есть мне даже страшно представить себе, что опять придется заниматься всем этим кошмаром.
Под «кошмаром» я имею в виду свой собственный опыт поиска отдельной квартиры.
— Я тебя понимаю. По крайней мере, одной тебе тут придется туговато. — Фиона, устроившись рядом со мной в своих мешковатых спортивных штанах и розовой футболке, пристально изучает содержимое своей чашки с кофе, словно разглядывает будущее в хрустальном шаре.
— Что ты сказала?
— Ну, я ведь тоже не могу оставаться здесь навсегда.
Я оглядываю комнату с ее отклеивающимися обоями, старыми плакатами и пирамидами пивных бутылок.
— Но я считала…
— Нет. К тому же скоро вернутся его товарищи, и это произойдет быстрей, чем мне кажется. Я подумала, что нам двоим, может быть, имеет смысл подыскать себе квартиру? Ну, как в те добрые старые дни, а?
Ох, эти милые денечки! Похоже, с тех пор действительно прошла целая вечность. Наш первый год в Лондоне. Мы проводили все свободное время, танцуя и распевая песни, если не ошибаюсь. Впрочем, возможно, кое-что я и начала уже забывать. То есть, конечно, мы не могли постоянно вести себя, как Мэри Поппинс, верно?
Прежде чем я успеваю ей что-то ответить, я слышу, как хлопает входная дверь. Стю вразвалку идет в комнату, почесывая щеку, чем сразу же напоминает мне гиббона, бросает ключи на журнальный столик и направляется к дивану.
Я возвращаюсь в свое церковное жилье, где меня встречает громкая музыка. Она несется откуда-то из-под крыши дома. Видимо, стереосистема включена на полную катушку. В квартире слышны возбужденные мужские голоса. Мне все ясно: компания продолжает веселиться. Так оно и есть: Джеки сидит между двумя могучими викингами (на этот раз они полностью одеты) и поглощает текилу такими дозами, словно завтра наступает конец света. Видимо, так ей и представляется завтрашний день: его для Джеки попросту не будет существовать.
— Тише! Тише! — требует она и рукой показывает, как надо немедленно стереть улыбки с лиц. — Посерьезней! Еще серьезней!
— Будешь пить текила? — интересуется у меня один из близнецов, тот, у которого акцент выражен сильнее.
— Нет, мне и так хорошо. Я, наверное, сразу пойду спать. Ты не могла бы… — Я смотрю на Джеки и жестом показываю ей, что надо немного убавить громкость.
Она поднимается со своего места (на это уходит примерно минут пять) и приглушает музыку на полдецибела. Она возвращается к столу и тут же истошно вопит:
— Текилы! — и одним махом осушает очередной стакан.
— Спокойной ночи, — произношу я, сознавая, что мой голос за один этот день успел постареть лет на десять.
— Спокойной ночи, — отзывается Джеки. Или мне кажется, что она сказала так. Трудно разобрать слова, если их произносят, посасывая лимон.
— У нас ничего не получается, — сообщаю я ей на утро.
— Что?
— Ну, жить вместе на одной квартире. Не получается.
— Что?
— Я хочу сказать, что с твоей стороны это было, конечно, мило и замечательно. И я, разумеется, заплачу тебе столько, сколько должна. Но, мне кажется, я должна отсюда съехать.
— Съехать?
— Ну, да.
— Что ж, это грандиозно. — Я понимаю, что сейчас Джеки начнет мелодраму. — Просто великолепно. Я забираю тебя к себе, учу тебя, как надо хорошо жить и правильно развлекаться, я оплачиваю тебе поездку на Ибицу…
