— А обеспечит ли он переправу главных сил? — поинтересовался Александр.
— Вот тут, — Николай ткнул пальцем в карту, — будет сооружён второй мост, тоже с опорою на остров. И тогда мы без труда перебросим все четыре корпуса под защитою войск, занявших позиции на том берегу.
— Гладко было на бумаге, — хмыкнул Александр.
— Я спокоен, — односложно ответил Николай.
— Государь, могу засвидетельствовать: меры приняты разумные, осечки не должно быть, — подтвердил Милютин. — Понтоны системы Томиловского показали себя с самой лучшей стороны. Я ходатайствую о награждении сего офицера.
— Пусть он и награждает, — кивнул в сторону Николая государь. — Ему и карты в руки, и кресты, и деньги — всем я его обеспечил.
Переправа и в самом деле прошла образцово; быстро и в полном порядке. Турки были оттеснены, смяты и бежали в рассыпную.
Поначалу для веселия были поводы. Доблестные воины под командой генерал-лейтенанта Гурко неудержимой лавиной катились вперёд и с ходу заняли Тырново; но ликование было коротким: впереди высился горный кряж. Одолели перевал и захватили столицу роз — Казан лык.
Шипка... С её высоты Гурко уж виделся Адрианополь. Были бы подкрепления, храбрые россы смяли бы всё на своём неудержимом пути вперёд.
Увы, плохо рассчитали, пришлось Гурко со своими молодцами малость попятиться. Зато другие россы победно шли вперёд. Заняли Никополь, Рушук-Русе, стало дело за Плевной... Полагали: румыны хоть малость подопрут. Но...
Главнокомандующий писал Александру: «Благодаря совершенному бездействию румынского союзного войска начавшееся уже триумфальное шествие к Царьграду неожиданно затормозилось и общий план кампании видоизменился». Пропал замах, а был он поначалу столь силён, что Европа переполошилась.
Королева Виктория и глава её кабинета граф Биконсфилд были настроены весьма воинственно. Русские слишком зарвались, их надлежит поскорей остановить. Перед ними следует воздвигнуть забор из условий, а если понадобится — из доблестных томми и непобедимого флота владычицы морей.
Шувалов спокойно взирал на демонстрации в поддержку турок, равно и на демарши правительства её королевского величества. Но вот подал в отставку министр иностранных дел лорд Дерби, и это обстоятельство заставило российского посла насторожиться. Были и другие тревожные симптомы: ведущие европейские державы потребовали созыва конгресса, причём едва ли не громче всех ораторствовал любимец дядюшки Вилли и верный союзник России на словах канцлер Бисмарк.
Биконсфилд принял посла Шувалова в своих апартаментах. Он был спокоен и изысканно вежлив. Да и стоило ли волноваться: за его спиной стояла не только королева Виктория, но и монархи Австро-Венгрии, Франции, Германии... Слава Богу, турки остановили храбрых россов под Плевной, там они потерпели сокрушительное поражение, одних только убитых насчитали пятьдесят тысяч. Но вскоре они опять оправились и неудержимо пошли вперёд. Остановить, остановить во что бы то ни стало! Они уже под стенами Константинополя!.. Зарвались!..
Здоров ли русский царь Александр? А его супруга? Здесь в Лондоне ходят слухи, что его величество русский император сильно увлечён одной особой. Что у неё от него дети. Кажется, это княжна Долгорукова... Не дочь ли она недавно скончавшегося князя Петра Долгорукова, друга Герцена, его долголетнего сотрудника?
— Граф, я засыпал вас вопросами, — Биконсфилд сдержанно улыбался. — Однако по выражению вашего лица вижу, что они вам неприятны, не так ли?
Шувалов пожал плечами.
— Помилуйте, сэр. Ответ на большинство вопросов, уверен, вы знаете сами. Княжна Долгорукова находится в очень дальнем родстве с покойным князем Петром. Надеюсь, вы не за этим пригласили меня к себе?
— Сказать по правде — нет, хотя и этот вопрос небезынтересен. Её величество, моя повелительница, интересуется, как далеко заходят планы вашего государя в отношении княжны. Это, как вы сами понимаете, чисто женское любопытство, и ваш ответ на него будет носить строго конфиденциальный характер.
Пришёл черёд улыбнуться Шувалову.
— На столь деликатный вопрос, вдобавок имеющий интимный характер, может ответить только одно лицо.
— Я догадываюсь, граф, кто это лицо. Но ведь я всего лишь передаточная инстанция, сам бы я этого вопроса не задал.
— Но простите меня, сэр. Вопросы, которые вы мне задали в начале нашей беседы, мало отличались от этого. Признаться, я жажду услышать другие вопросы, интересующие обе наши державы.
— Вы их непременно услышите, граф, я отдаю должное вашей проницательности. Я вообще высокого мнения о вас как о дипломате и государственном деятеле. Ваша предшествующая дружба весьма обострила ваши способности и ваше чутьё. Итак, граф, её величество королева и весь кабинет чрезвычайно обеспокоены планами России в отношении Турции. Её величество считает, что вы зашли слишком далеко. Вы создаёте вассальное государство Болгарию и выходите таким образом к Средиземному морю, что существенно затрагивает наши интересы в этом регионе. Вы продолжаете настаивать на суверенитете Румынии, а это входит в решительное противоречие с планами его султанского величества, равно как и императора Франца Иосифа. Вы захватили на Кавказе Карс и Батум, открывая тем самым дорогу в Индию. Правительство её величества хотело бы заключить англо-русское соглашение на следующих условиях: Россия отказывается от создания суверенной Болгарии, русской Армении, независимых славянских государств на Балканах.
— Позвольте, сэр, — Шувалов выглядел обескураженным. — Это значило бы лишить Россию всех плодов победы. Это похоже на некий ультиматум. Победителей, как известно, не судят и не предъявляют им требований.
— В данном случае это не только наши требования. К ним присоединились главные европейские державы. Они намерены созвать в Берлине конгресс для рассмотрения положения, сложившегося в результате войны. Вы ведь не можете возразить: Россия нарушила стабильность в Европе...
— Я поставлю в известность его величество императора, моего государя, о нашем разговоре, — Шувалов был явно обеспокоен. — Однако же, сэр, полагаю, что канцлер князь Горчаков не пойдёт на уступки в отношении наших завоеваний на Кавказе. Предвижу, что мы будем готовы несколько уступить в вопросе о Великой Болгарии... Да, но не более. А теперь позвольте мне откланяться, дабы я мог известить своё правительство.
Кэб катился медленно, и Шувалов лихорадочно обдумывал положение. Слишком артачиться не представлялось возможным. Об этом сигнализировала отставка лорда Дерби, означавшая ужесточение курса. Россия обескровлена войной: победа стоила ей слишком дорого. У неё не осталось ни резервов, ни денег — ничего. Но надлежало делать хорошую мину при плохой игре — эта британская поговорка была очень уместна в сложившемся положении. Бисмарк — пакостник и интриган, уже предал, Вильгельм тряпка в его руках, об остальных монархах и говорить нечего.
Вернувшись в посольство, Шувалов первым делом отправил короткую депешу в Петербург. А потом принялся за донесения агентов — штатных и добровольных, эта служба была поставлена на манер той, которая была у него в доме у Цепного моста.
О! Конечно, это можно было предвидеть. Британский экспедиционный корпус начал высадку в Суэце. Они в Сент-Джеймском кабинете оказались очень оперативны. Вообще-то Индия там не так далеко. Да, это ход конём. Следует ожидать следующего шага.
И он последовал. Султан уступил Британии Кипр секретным порядком в обмен за поддержку в вопросе о мирном договоре. Сильный британский флот курсирует в Дарданеллах с явным намерением подойти к Константинополю. Это ещё одна демонстрация. И угроза.
Придётся соглашаться, придётся уступать. Но выдержка, выдержка. Мы всё ещё сильны, мы способны парировать любой удар. Ни в коем случае не уместна торопливая уступчивость.
Шувалов представил себе Биконсфилда, этого плебея, выскочку, из презренного еврейского племени, на вершине торжества, и в который раз чертыхнулся. А ведь он тоже граф — мимолётно мелькнуло в памяти, граф, да! Обыграл нас всех, и вот он — Кипр, жемчужина Средиземноморья, давшая миру бессмертный символ красоты — Киприду, богиню любви Афродиту. Мальта, Крит и вот теперь Кипр... Геркулесовы Столбы, наконец, нынешний Гибралтар: теперь эти коварные англичане сторожат вход в Средиземное море и хозяйничают в нём, словно оно от века принадлежит им. «А ведь было время, — с горечью подумал Шувалов, — когда наши флотоводцы господствовали там, именно так оно и было».
Приходится сквозь зубы признать: этот Дизраэли — выдающийся государственный деятель. Он когда-то, говорят, писал романы... Но вот образец дипломатического искусства: без единого выстрела завоевать прекрасный остров, исключительно играя на противоречиях держав.
