– Это кто сказал?
Рорк рассмеялся, обнял ее за талию и повел к лифту.
– Дорогая Ева, думаю, ты и в аду будешь с чертями спорить.
– Наверное. – Она зевнула и прислонилась к нему. – Машину, которую он оставил у отеля, увезли на экспертизу, – сообщила Ева, выходя из лифта. – Она взята в аренду и, кстати, оплачена со счета Соммерсета.
– Я изменил все номера своих счетов, – сказал Рорк, когда они улеглись. – Утром сделаю то же со счетами Соммерсета. Теперь ему будет нелегко до них добраться.
– Пока что ничего существенного не обнаружено. Перчатки, несколько волосков, ворсинки с ковра… Сейчас их проверяют.
– Отлично. – Он погладил ее по голове. – А теперь отключайся.
– Боюсь, что он изменит цель, поскольку сегодня промахнулся. – Голос Евы стал тише, глуше, и Рорк прижал ее к себе. – Скоро – новый раунд…
Рорк подумал, что она права. Но сейчас – не до этого. Пусть как следует выспится.
Патрик Мюррей был пьянее обычного. Он никогда не считал себя поборником трезвости, но до свинского состояния старался не напиваться. Однако сегодня, когда клуб «Русалочка» в три часа ночи закрылся, он был именно в таком состоянии.
Жена ушла от него. Снова ушла…
Лоретту он любил со всей страстью – правда, порой бутылочку «Джемисона» любил не меньше. Свою драгоценную он повстречал в этом самом клубе пять лет назад. Она участвовала в новом аквашоу – ныряла, обнаженная, как рыбка, в огромный стеклянный аквариум. Для Пата это была любовь с первого взгляда.
Он думал об этом, пытаясь поставить стул ножками вверх на стол. Но сегодня он выпил слишком много виски, в глазах темнело, руки не слушались, и проклятый стул все время соскальзывал на пол. А надо было еще вымыть заплеванный и залитый виски пол, отскрести туалеты, начистить унитазы и раковины, проветрить отдельные кабинеты…
Патрик нанялся уборщиком в клуб «Русалочка» пять лет и два месяца назад, а потом его пронзила стрела Купидона, когда он увидел, как Лоретта делает пируэты в воде. Ее кожа, нежно-золотистого, как у выдержанного виски, оттенка, тускло поблескивала, роскошные черные кудри плыли по голубой воде аквариума, глаза за защитными линзами казались фиалковыми.
Пат выпрямился, поставил-таки стул и полез в карман за маленькой бутылочкой виски. Осушив ее одним глотком, он аккуратно положил бутылку в урну.
Ему было двадцать семь, когда он впервые увидел несравненную Лоретту. Это произошло на второй день его пребывания в Америке. Пат был вынужден покинуть Ирландию в спешке – из-за некоторых неприятностей с законом и с невыплаченными карточными долгами, – но зато в Нью-Йорке он повстречал свою судьбу.
Пять лет спустя он скреб все тот же пол, совал в карман мелочь, которую ему оставляли посетители, и оплакивал утрату своей Лоретты.
Приходилось признать, что не у всякого хватит терпения на человека, поглощавшего виски литрами…
У Лоретты был размер XXL. При росте пять футов десять дюймов она весила двести фунтов и казалась раза в два крупнее Патрика Мюррея. Он был человеком миниатюрным, даже собирался когда-то стать жокеем, но по причине частого похмелья обычно пропускал утренние тренировки. Волосы у него были ярко-рыжие, цвета спелой моркови, лицо усеяно веснушками. Лоретта часто говорила ему, что он покорил ее сердце взглядом мальчишечьих ярко-синих глаз.
Первый раз он, естественно, заплатил ей за ночь – ведь этим она зарабатывала на жизнь. Во второй раз тоже заплатил, зато предложил ей поужинать вместе. Лоретта заставила его заплатить и за эти два часа, но он не возражал. На третий раз Пат принес ей двухфунтовую коробку шоколадных конфет, и она отдалась ему бесплатно.
Через несколько недель они поженились. Три месяца он почти не пил, потом сорвался, и Лоретта его послала. Впрочем, она скоро вернулась, поскольку по-своему была привязана к своему жокею.
Так это тянулось пять лет. Два дня назад Пат обещал ей, что ляжет в клинику. Он так и собирался сделать, но немного выпил и отправился на ипподром – он все еще любил лошадей…
Теперь Лоретта требовала развода, и сердце его было разбито. Пат стоял, опершись о швабру, и грустно смотрел на пустой аквариум.
Лоретта сегодня выступала дважды. Она ценила свою работу, и он уважал ее за это. Он даже стерпел то, что она продолжала использовать свою лицензию профессиональной проститутки. За секс платили лучше, чем за мытье полов или за участие в шоу, а они так мечтали о домишке где-нибудь в пригороде…
Сегодня вечером Лоретта отказалась с ним разговаривать. После шоу она вылезла из аквариума, накинула на себя полосатый халат – его подарок ко дню рождения – и вместе с другими русалками удалилась.
Она отказывалась пускать его в квартиру, в свою жизнь и – об этом он боялся думать – в свое сердце.
У черного входа зазвонили.
– И куда бежит время? – грустно покачал головой Пат. – Уже утро…
Он, пошатываясь, побрел по коридору, трясущимися руками набрал код, открыл стальную дверь. Перед ним стоял некто в длинном черном пальто и улыбался.
– Еще ночь, что ли? – спросил Пат.
– Говорят, перед рассветом всегда темнее. – Человек шагнул внутрь и протянул руку в перчатке. – Ты меня помнишь, Падди?
– Я вас знаю? Вы из дома? – Пат пожал протянутую руку.
Укола он даже не почувствовал – просто пошатнулся и упал.
– Да, Падди, из дома. И тебя туда сейчас отправлю. – Он повернулся и аккуратно запер за собой дверь.
Такого небольшого человека, как Пат, было нетрудно перетащить в зал. Там убийца поставил чемоданчик на стол, достал все необходимое, потом проверил лазерный пистолет, – выстрелил в потолок – и довольно улыбнулся.
Тихо напевая себе под нос, он нажал на кнопку – слить воду из аквариума. Это было похоже на то, как если бы спустили воду в огромном туалете, и убийца снова улыбнулся. Подойдя к Пату, он ткнул его ногой под ребра.
Ни стона, ни вздоха.
Убийца наклонился над лежащим, нащупал пульс и нахмурился. «Да этот тип смертельно пьян, – понял он. – И доза оказалась для него велика». Раздосадованный этим просчетом, он достал шприц с амфетамином, сделал укол в руку – никакой реакции. Убийца рассвирепел.
– Просыпайся, ублюдок!
Он с размаху ударил Пата по лицу – пусть придет в себя, пусть знает, что происходит, – но пощечины не помогли. Тогда он стал лупить его кулаками, пока не хлынула кровь, прямо на перчатки. Голова Пата моталась, как у тряпичной куклы, однако в сознание он так и не пришел.
Убийца тяжело дышал, в глазах стояли слезы. Господи, у него только два часа! Разве можно все предвидеть? Неужели господь оставил его? Если бы не Даллас, он бы уже разобрался с этой свиньей Брайаном, а Пат подождал бы денек-другой. Он бы присмотрелся к его привычкам, сделал бы все с толком, не спеша…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
