угрозах, и об отношении к ним Мануйлова и мысленно поддерживал его, считая, что все окончится словами. Оказалось, не кончилось.
Мануйлов возвращался с зачем-то ему понадобившейся встречи со студентами на Воробьевых горах. И на Моховой, когда президентская машина затормозила, объезжая стоявший у обочины не по правилам автомобиль, молодой парень что-то бросил под нее.
Это что-то оказалось пакетом взрывчатки, обмотанной гайками и распиленными гвоздями. Охрана уничтожила террориста, но два его товарища успели, прежде чем их также застрелят, кинуть еще по пакету. От автомобиля президента, как и от всех сидевших в нем, почти ничего не осталось.
— Я видел останки президента, — ужасаясь, добавил Невоструева, — Господи, но нельзя же так. Хоронить его придется в закрытом гробу. Там и тела-то нет, одни куски.
Романов выключил фон и сосредоточено посмотрел себе под ноги. Кажется, в России российско-грузинская война еще продолжается. И умирают в ней теперь только граждане России. Господи, на что же на меня-то такой груз?
Глава 27
Часть III
Дмитрий Сергеевич Романов, только став министром, начал понимать, что, несмотря на могучий рост и крепкую стать, являлся тем, кем и должен быть по социальному положению, и кого он в какой-то степени презирал, — интеллигентом. И хотя он не являлся той частью интеллигенции, к которой обычно добавляется оценка — гнилая, но больше всего его тянуло рефлексировать по поводу своего поведения, сидеть за письменным столом и писать. Командовать и держать руку на пульсе мировой политики ему не хотелось.
Он сошел с эскалатора, на котором догнал его услужливый молодой человек и сообщил страшную новость, отпустил замершего посланца, задумался. Еще через несколько минут он заметил у себя в руке фон и спрятал его в карман.
Что же ему теперь делать, кому подать заявление об отставке? Бедный Мануйлов!
Романов остановился. Что же он, Господи, бормочет. Отставку он найдет кому подать. Тут людей убили. Целого президента растерзали на клочья, а он только о себе.
Прости, Господи, раба Божьего Анатолия и иже с ним, не пощадившим живота своего!
Дмитрий Сергеевич перекрестился.
Кажется, для России наступает несчастливое время. В президентской республике на президенте замыкаются все ветви власти. Уже тридцать лет, после выборов 2016 года, не существовало должности премьер министра. Заместители были, а премьера не было. Государственная Дума скорее существовала, чем была. Все решал президент. И вот президента не стало.
Кажется, это было уже не в первый раз. Как с Ельциным во второй половине 1990-х гг. или с престарелым Путиным в конце 2010-х гг. Президент и был, и одновременно президента не было. Но тогда, по крайней мере, оставался атрибут президента — живая кукла, могущая принять решение хотя бы по самым главным вопросам. И приструнить самых наглых.
Сейчас же президента не было вообще. И то, как с ним расстались, приводило государственные институты в состояние крайней неуравновешенности. Новому президенту придется очень трудно.
Хотя Дмитрий Сергеевич подумал, что если Ларионов сумеет стать президентом, то ему все будет по плечу. Остальных политиков он знал меньше, но того, что знал, наводила на серьезные сомнения, по Сеньке ли будет шапка. Скамейка запасных российской политики оказалась до неприличия короткой.
Рассуждения о политике немного его взбодрили. Он поспешил в министерство иностранных дел, чтобы выслушать дополнительные новости от вездесущего Невоструева.
Секретарь, вкратце сообщивший о смерти президента и о положении в стране по фону, подробностями его не обрадовал. Конечно, Романов хорошо знал о радикализации населения и росте антизападных настроений. Но то, как народ ожесточился, его огорошило. При чем нельзя сказать, что недовольные были малочисленны. Страна раскололась. Примерно половина радикалов выступала за прозападную систему, а другая половина за антизападную. И между ними мучилась и билась основная часть населения, которую привычно называли «болото».
Демонстрации «За», демонстрации «Против», потасовки на улице, потасовки в Думе, падение курса рубля и лихорадка экономики.
Все это было так знакомо и бестолково. Все. И лишь убийство президента не вписывалось в привычные рамки.
— Кажется, мы окончательно становимся европейской страной, — без доли иронии подумал Романов, — вот и избранного главу государства убили. Какая крупная европейская страна обходилась без этого, начиная с XIX века? У нас до этого только царя с семьей убили. Лишь бы не дошло до революции или переворота. Хватит с нас трех революций начала ХХ века.
Он вздохнул, прошел в кабинет. Отчеты и сообщения послов из разных стран выстраивались в стройную систему. Международный авторитет России стремительно падал. Еще бы, после того, как Запад старательно вытер об нее ноги, что еще можно было ожидать?
Он бегло просмотрел распечатки, содержимое дисков носителей. Кажется, скоро этим займется другой. А он не будет ломать голову по вопросам анализа ситуации.
— Геннадий Леонидович, есть что-то срочное и важное?
Министерство работало, как хорошо отлаженный механизм. Невоструев принес несколько подготовленных бумаг.
Романов подписал приказы о назначении, продвижения, выговорах, увольнениях «в связи со смертью», даже не обращая внимания на то, что подписывает. Подсунь Невоструев приказ на его увольнении, подписал бы, не глядя.
Выполнив священный долг министра, то есть расписавшись, где надо, он убыл домой, благо рабочий день уже закончился, а единственный человек, перед которым отчитывался первый вице-премьер правительства и министр иностранных дел Романов лежал в морге и в земной жизни ни чем больше не интересовался.
На утро следующего дня, часиков около десяти, неизвестно кто назначил заседание правительства. То ли стремился показать единство правящей верхушки, то просто пошутил, поскольку ничего позитивного из этого не получилось. Министры зевали и ревниво отстаивали собственные сферы деятельности. Министр обороны вдребезги разругался с министром социального развития. Нет, они не представляли различные фракции или были крупными политиками. Они просто являлись мужем и женой. Романов понимал все, кроме одного, — зачем семейные дрязги выносить на заседание правительства целой страны?
Сам он был вял и уныл, не понимая, зачем тут нужен, без пяти минут отставник. И лишь когда коллеги министры, набирая очки перед телекамерами, начали его критиковать, дал такую резкую отповедь, что от него сразу отстали. Слишком уж он был импозантен и грозен с пудовыми кулаками и крупной фигурой.
Сразу после заседания правительства Романов направился в Думу. Согласно законодательству, Председатель Госдумы послепрезидента был первым лицом в стране. По логике вещей, высшим после президента должен был быть глава Совета Федераций. Но у нас в России все не слава Богу.
Кто-то вписал председателя Госдумы, и, следовательно, именно председатель Госдумы Василий Аркадьевич Семенов
