— Правая нога на красном, — говорю я ему, хватая его за руку и поднимая на ноги. Я показываю ему, что делать, а затем хватаю спиннер. В обычной игре был бы судья, который крутил бы за нас и указывал ходы, но я всегда готова импровизировать. — Правая рука жёлтая.
Я присаживаюсь на корточки и кладу руку на одну из цветных точек, и Тристан закатывает глаза.
— Это глупая игра. Как тут вообще можно выиграть?
— Первый, кто упадёт или не сможет завершить свой ход — проигрывает, — говорю я, фыркнув. — Когда ни один из нас не сможет крутить спиннер, мы будем по очереди называть цвет или часть тела для движения друг другу. Я протягиваю ему спиннер, и у него выпадает синий, левая рука, он намеренно наклоняется надо мной, чтобы положить ладонь на нужное место.
Мы продолжаем, пока оба не запутываемся, и ни один из нас не может дотронуться до чёртового спиннера.
— Красный, — говорит он, и я облизываю губы, стратегически осматриваясь по сторонам.
— Правая рука, — добавляю я, и Тристан изо всех сил старается, чтобы у него получилось. В этот момент мы выглядим так, будто занимаемся продвинутой йогой. — Жёлтый, — говорю я, выбирая свой собственный цвет.
— Грудь, — шепчет он, и я хихикаю, почти теряя равновесие.
— Это не часть тела, — задыхаюсь я и чувствую, как он дрожит надо мной, изо всех сил стараясь удержаться на своём месте.
— Она самая, — рычит он, и я пожимаю плечами. Поскольку проще просто наклониться и прикоснуться грудью к карте, я делаю это. — Член.
— Это твой выбор части тела? — спрашиваю я, и он хмыкает. — Прекрасно… э-э, зелёный.
Тристан устраивается поудобнее, кладя свою промежность на коврик, так что мы оказываемся почти лицом к лицу. Он смотрит на меня, и я начинаю смеяться. Настолько сильно, что я падаю и оказываюсь непонятной кучей на полу. Тристан садится рядом со мной, тяжело дыша и обливаясь потом, а затем снимает рубашку, отбрасывая её в сторону.
— Ты проиграла пари, — произносит он, но не похоже, чтобы он был так уж рад победе. — Хочешь сыграть ещё раз? Всё или ничего? — я киваю и приподнимаюсь, встречая его пристальный взгляд на себе. Он протягивает руку и проводит пальцами по моему подбородку, и я вздыхаю.
Тристан отстраняется прежде, чем что-либо может случиться, и мы начинаем всё сначала.
На этот раз мы сразу называем части тела и цвета с самого начала.
Через несколько минут мы оказываемся лицом к лицу, рот ко рту. И поцелуй, который мы разделяем в этот момент… самый настоящий из всех, что у нас когда-либо были. Мы подходим к кровати, медленно целуемся, руки блуждают по телам друг друга, но это длится ровно до тех пор, пока не звонит будильник на телефоне Тристана.
Когда он выключается, он стонет и толкает меня, чтобы я легла рядом с ним.
— Уильям будет здесь с минуты на минуту. Тебе действительно нужно убираться отсюда к чёртовой матери.
«Его взгляд подобен льду, но его пальцы словно огонь», — думаю я, когда мы смотрим друг на друга.
Я поднимаю руки, чтобы спрятать лицо, но Тристан ничего этого не замечает. Он опускает их и одаривает меня этой интимной, лёгкой улыбкой, на которую я не могу не ответить. Мы всё ещё лежим там и улыбаемся друг другу, как влюблённые идиоты, когда Лиззи открывает дверь и входит внутрь.
— Чёрт, я думал, она заперта.
Тристан садится и проводит пальцами по своим растрёпанным волосам цвета воронова крыла. Он выглядит почти… мило. То есть, если Тристан Вандербильт вообще способен быть милым. Конечно, он один из самых сексуальных парней, которых я когда-либо видела, но я не уверена, что слово «милый» — подходящее для него прилагательное.
Мои мысли блуждают, поэтому я нажимаю на тормоза и заставляю себя вместо этого посмотреть на лицо Лиззи. Она сейчас разбита вдребезги. Чувство вины захлёстывает меня, такое же неприятное, как удар под дых. Я не хотела, чтобы так произошло. Она, наверное, думает, что мы занимались сексом. Но нет. Всё, что мы делали, это играли в «Твистер», а потом целовались.
Хотя, говоря таким образом, это звучит почти так же плохо.
— Гости приезжают. — Лиззи смотрит на нас, и я не могу не испытывать к ней сочувствия. Что, если бы я оказалась в такой ситуации? Я была бы очень расстроен. Моё сопереживание пробуждается к жизни, и у меня скручивает желудок. — Уильям в ярости; он ищет тебя.
— Конечно, он в ярости. — Тристан хмурится и проводит рукой по вспотевшему лицу. — Я теперь не просто ублюдок, я позор.
Лиззи закрывает дверь, а затем прислоняется к ней спиной, встречаясь взглядом с Тристаном.
Несмотря на то, что внизу у меня есть ещё четверо парней, даже несмотря на то, что когда-нибудь в будущем мне придётся выбирать, я не хочу потерять Тристана сейчас.
— Что? — спрашивает он её, его тело напряжено, мышцы натянуты от напряжения.
Лиззи закрывает глаза, а затем осторожно снимает своё обручальное кольцо. Она снова открывает их, и её радужки окрашиваются яркими красками эмоций: любви, желания и отчаянной нужды.
— Я не знаю, что произойдёт, если я скажу своим родителям «нет», — говорит Лиззи, уставившись на кольцо. — Я думаю, они любят меня достаточно сильно, чтобы пережить это, но… Я не могу этого сделать. Я не могу выйти замуж за Марселя.
Поднимаясь на ноги, я провожу ладонями по переду своего кремового платья, чтобы разгладить складки. Хотя в этом нет смысла. Лиззи не смотрит на меня; единственный человек в этом доме, который существует для неё прямо сейчас, единственный человек, который имеет значение — это Тристан. Янтарные глаза сияют решимостью, Лиззи делает маленький шаг вперёд.
— Зачем ты мне это рассказываешь? — спрашивает Тристан, вставая и хватая свою рубашку. Он надевает её, а затем смотрит на неё с выражением, в котором в равной степени сочетаются разочарование и растерянность. — Мой отец вышел на тропу войны. Ты ему не нравишься, и ему не нравится Марни, и он не хочет, чтобы весь совет директоров Клуба Бесконечности ввалился в наш дом, чтобы вынести решение.
— Прямо сейчас меня не волнует Клуб, — выпаливает Лиззи, и моё сердце начинает бешено колотиться в груди, вторя пульсирующей точке, которую я вижу бьющейся у неё на горле. Она снова приближается к Тристану, но он не отвечает ей взаимностью. — Всё, что меня волнует — это ты, Тристан. Я люблю тебя.
В её словах нет ничего, кроме чистой, неподдельной правды. Впрочем, для меня это неудивительно: я ожидала этого с тех пор, как впервые увидела её.
Логичнее всего было бы отпустить Тристана, свести его и Лиззи вместе и сосредоточиться на четырёх других парнях, которые ждут меня внизу. Но дело в том, что сердце не использует логику для принятия своего решения. Даже сейчас я боюсь того будущего момента, когда мне придётся выбрать парня, когда мне придётся выбирать среди них.
Если Лиззи и Тристану суждено быть вместе, это случиться. Я не буду ничего делать ни за, ни против этого.
Я прикусываю нижнюю губу.
Лиззи — хороший друг, но Тристан… он заставляет мою кровь петь.
— Я… — они оба смотрят на меня, когда это единственное слово срывается с моих губ. Дело в том, что как только я перестаю говорить, я не могу понять, что вообще хотела сказать.
К счастью, Виндзор здесь, чтобы снова спасти мою задницу. Он вальсирует в дверях, само воплощение беззаботности, весь такой красивый и опрятный, в своей форме третьекурсника. Очевидно, что ему было наплевать на предстоящее заседание Клуба Бесконечности.
— Уильям Вандербильт — умный человек, не так ли? — говорит он, слегка улыбаясь мне.
— Почему это? — спрашивает Тристан, вздыхая и игнорируя все признания Лиззи. — Что он натворил на этот раз?
— Он нашёл кого-то, кто заплатит его взносы в Клуб. — Виндзор наблюдает за выражением лица Тристана, когда тот сжимает челюсти. — Но не твои. Только свои. Он уже пустил слух, что отрекается от тебя.
Тристан притворяется, что ему всё равно, но есть малейший намёк на то, что его глаза расширяются.
— Ясно.
