— Сами знаете, шаманов у них тут нет. А у нас — сильный маг, он поможет. Да в конце концов! Что вам стоит продать нам наконечники? Вы же наделаете новых!
— Это точно. Наделаем. Перед войной стоит запастись оружием. А, ежели то, что ты говоришь, правда, войне быть, и оружие нам понадобится!
— А союзники на войне не нужны? Даже если мы падем в боях, мы сможем убить немало орков, а их шаманы потратят часть своей магии на нас!
— А вы и так сгинете в боях, а орки потратят на вас и магию, и силы!
— Вам что, не нужно золото?
— Нет не нужно. А сколько?
— Товар ваш, так сами и назовите цену!
— Да Кхорн с ним, — проревел крайний рыжий. — Он мне надоел. Сразу видно, языком приучен болтать, а не руками дела делать! Ежели б не Закон гостеприимства, давно бы свернул ему шею, да и дело с концом. Дай им, чего хочут, и пусть проваливают!
— Хорошо, — глаза черного цверга с красноватыми белками уставились на меня в упор. — По дублону за дюжину. Идет?
Мы торговались до рассвета. Только теперь я начал понимать, почему Хозицер пришел тогда с темными кругами под глазами. Гномы орали, плевались, трижды уходили в свои катакомбы и трижды возвращались. В итоге сошлись на пяти гротенах за дюжину, что всего лишь в два раза превышало обычную цену. Правда, наконечники оказались отличные, все одинаковые, как из-под пресса, и сделаны из превосходной каленой стали.
— Как вас звать, господа? — спросил я под конец.
— Зови меня Стом. А мое истинное имя тебе ни к чему, — сообщил чернобородый гном. Рыжие цверги проигнорировали мой вопрос, но я помнил, что один из них — Торвальдинн.
— Вы придете еще торговать, если я приеду вновь?
— Ты, человече, еще надеешься выжить? Да ты и вправду дурак!
— А все-таки? Если я приду вновь?
— С орками и мертвецами мы не торгуем. Так что — нет.
Сама галантность, Кхорн их дери!
— Стом, а как насчет небольшого кусочка этого вашего Кхарун-зинака? Он бы нам очень пригодился!
Гном развеселился. От его широкой, щербатой ухмылки мне стало сильно не по себе...
— А «хлитциус» у тебя есть?
— Это что? — шепотом спросил я у Клауса.
— Тот очищенный жир, который вез им Хозицер, — также шепотом ответил он.
— Гм. Может быть, тоже золото? — обернулся я к цвергам.
— Нет, — отрезал Стом. — Нам и хлитциус-то не очень нужен, закупили достаточно. Хотя...
— Может, все-таки продадите?
— Ну, нет. Вы, людишки, запретили торговлю с нами, и мы теперь не пойдем вам навстречу!
— А арбалеты?
— Можно... самые хреновые!
Мы дождались, пока цверги принесут наконечники, расплатились и, сгибаясь под нечеловеческой тяжестью, двинулись обратно в лагерь. Арбалеты они обещали принести позже, и, конечно, за них тоже предстояло поторговаться.
— Клаус, — спросил я сержанта, когда мы встали передохнуть, — а не знаешь, почему запретили торговлю с гномами?
— Нет, мне это не известно. Скорее всего, из-за испорченного камня. Церковь не хочет, чтобы маги имели сильные амулеты. А вам сейчас сильно повезло, коммандер.
— Что-то я не заметил. В чем?
— Просто цверги всегда делают вид, что уж чего-чего, а золота у них навалом. Предлагать гному расплатиться золотом за его товар — это как будто крикнуть ему: «Ты-нищий!». Это оскорбление.Можно сразу киркой в лоб получить!
Наутро мы загрузили бочки скисшего вина в повозки и под проклятья пехотинцев поехали обратно. На привалах все прикрепляли наконечники стрел к древкам. Я купил двести дюжин, а еще выторговал дюжину прекрасных гномьих арбалетов, тяжеленных, но мощных, потратив все деньги, что нашел у Хозицера и Руппенкоха. Стрелять из них с рук было решительно невозможно, но, закрепив эти штуки на бортах телег, мы получили мощнейшее и дальнобойное оружие.
Об одном я сожалел — что не удалось сторговать даже кусочка варп-камня. Судя по тому, что творила с ним Азалайса, эта штука делает магов просто смертоносными чудовищами. А мне бы сейчас очень не помешало какое-нибудь чудовище на нашей стороне! Да и для маячившего впереди сотворения портала в мой мир запас сильной магии явно не помешал бы.
По крайней мере, я знаю, к кому теперь обратиться. Осталась всего лишь мелочь — выбраться отсюда живыми....
Глава 41
Мы шли все дальше и дальше от предгорий. Разведчики каждый день уходили вперед на глубину в три-четыре лиги, но орков пока не встречали, и всех это несказанно радовало. Всех, кроме меня и Клауса — он по опыту знал, что главные бои еще впереди, а я доверял ему во всем, что касается орков. Но, пока можно и передохнуть.
Все это время я, не переставая, думал о перспективах сбежать отсюда обратно, в свой мир. Рассказанное магом не шлоиз головы, ведь, увидев голубое сияние, сопровождавшее его телепортацию, я впервые ощутил признаки робкой надежды на возвращение.
Да, все это опасно. Даже если не принимать во внимание сложность создания портала между мирами — здесь я могу рассчитывать только на знания мага и на удачу — есть и опасности иного рода. Интерес к упражнениям хаоситов, скорее всего, будет принят за злонамеренное поклонение демонам. А я и так всегда был под подозрением. И это может вылиться во что-то очень нехорошее!
Одна надежда — на каноника. Он всегда был добр ко мне, насколько слово «доброта» вообще уместно в этом, всеми богами забытом, мире. После получения артефакта он, очевидно, будет милостив. И мы с Литцем узнаем от него все подробности моего появления здесь — ведь инквизиция проводила расследование этого случая! А потом, я надеюсь, сможем успешно провести рискованный эксперимент, в итоге которого я вернусь в свою прокуренную однушку на окраине Балтийска. Снова пойду на работу, откручивать прикипевшие гайки чужих дорогущих машин. Вновь заведу древнюю, но еще бодрую Ауди. Ждет ли меня еще Лена? Что-то мне подсказывает, что нет....
Не могу сказать, что жизнь в родном мире когда-либо казалась мне сахаром. И платили в автомастерской вроде бы неплохо, а все равно денег всегда не хватало — расходились туда-сюда. Но, все равно, с тем, что я увидел здесь, не сравнить. Там я мечтал сменить машину, а здесь — купить приличные сапоги. Тут побриться-то — целая проблема, пока еще найдешь горячую воду, а не найдешь — сам кипяти, если есть в чем! Очаг с трубой я видел только в монастыре, все остальные топят «по-черному». Окно, из которого не дует — диковина, о которой слагают стихи. Тут чистят зубы мелом и сажей, моются раз в год, обходясь в другие дни протиранием тела мокрой тканью, а одежду меняют.... Очень редко. Это еще если есть, на что менять!
И все — дорого. Дешева только человеческая жизнь. Разнообразные банды бродят по дорогам, убивают путников и сжигают деревни. Их непрерывно вешают вдоль дорог, Пять лет назад была эпидемия, и кладбища, говорят, разрослись тогда вдвое. Мало кто доживает до сорока, а человек за пятьдесят — уже глубокий старик. И неудивительно — половину болезней тут лечат ртутью, а другую половину — мышьяком. А если хлеб не уродился, едят турнепс и желуди — обычную пищу свиней. На таком фоне пальмовое масло и соя вспоминаются, как манна небесная!
Нет, если есть хоть малейший шанс вернуться, надо им воспользоваться, несмотря на риск. Любой ценой!
Я запустил руку в кошель, задумчиво покрутил в руке несколько монет. Тяжелое золото грубой чеканки приятно холодило ладонь. Вот бы что взять с собой! Скопить серебра или золота — золото, конечно, лучше, да и прихватить с собой. Оно везде в цене — раз тонкая золотая цепочка стоит несколько тысяч, значит, такие увесистые монеты потянут ого-го! Тут у меня в мешочке, наверное, квартира в Калининграде. А может быть, и в Москве!
Вот это было бы замечательно! Правда, своего золота у меня не густо. Но можно и прихватить чужого — меня ведь то и дело посылают на сбор церковной тальи... а может, удастся добыть и сумму побольше? Например, перейти в экзархат и ходить с Беренгардом — они собирают по сотне рейксталеров за раз, а то и больше! Вот это было бы...
