Вскоре отрядный брадобрей Авель Липманн мазал мне бок и руку мазью, пахнущей странно, но знакомо.
— Это она мне дала. Она, чертовка ваша. Говорит, от ушибов. Я всех, кому дубиной прилетело, этим лечу. Очень помогает, исключительно! А вот это, — он поднес к глазам пузырек, — от открытых ран. Затягивается на глазах! Очень умная она, чертовка ваша, жаль, что сбежала...
Немного придя в себя, я попросил всех командиров прибыть на Военный совет. Едва одевшись, ротмистр и фельдфебели поспешили в мой, вновь поднятый, шатер. Мне пришлось принимать людей лежа, что, впрочем, было принято с пониманием.
— Клаус, — начал я, — ты знаешь орков лучше всех. Что они предпримут теперь?
Клаус откашлялся.
— Скорее всего, коммандер, они пока воздержатся от дальнейших атак. Они потеряли много воинов, особенно горные кланы. Смерть тролля, должно быть, здорово их обескуражила, может быть, они даже уйдут.
— А остальные?
— Теперь они встанут в оборону. Будут сидеть за баррикадой из бревен, и ждать нашей атаки.
Это скверно!
— И что, нам придется самим их атаковать?
— Определенно.
— Ну, так ударим по ним. Нельзя все время сидеть за возами! — заявил экспансивный Рейсснер.
— Николас, мы провели уже сколько — четыре? Да, четыре боя с орками. И положили их сотни, а сами потеряли полтора десятка. А почему? Исключительно из-за принятой тактики. Бить их из арбалетов с возов — это одно. А рубиться лицом к лицу, штурмуя лесные завалы — совсем другое дело. Тут мы потеряем намного больше, вероятно, размен пойдет — один к одному. А впереди еще могут быть битвы. Сколько тут племен, Клаус? Шесть?
— Да. Похоже, сейчас на равнине их шесть. А еще союзные кланы — вот эти «черные», например, что гниют сейчас за тыном.
— В общем, это — не последняя наша битва. Надо поберечь людей, других мы здесь не найдем.
— Прошу не считать меня идиотом, Андерклинг. Я прекрасно понимаю все преимущества вагенбурга. Но нельзя всю компанию провести за обозными щитами, иногда надо атаковать! А насчет «беречь людей» — это, конечно, правильно. Только вот что сказать соратникам того бедолаги, которому вы вчера разнесли голову?
— Николас, я наказал бунтовщиков. Мои приказы надо исполнять, и все будет в порядке. Кстати, а чей обозный тогда погиб?
— Это ваш, монастырский, — ответил Клаус, — его звали Даррем.
Даррем? Вот Кхорн, я вчера угробил Даррема? Вот попался же он под горячую руку.... И ведь вот какое дело — ни вчера, ни сегодня никаких сожалений, как цыпленку голову свернул. Да, Кхорн возьми, я и цыпленка-то раньше убить не мог! А теперь....
— Ладно. Что у нас с обстановкой?
— Орки больше не нападают на нас. Сидят за устроенными ими завалами, носа не кажут!
— Понятно. У кого есть идеи по поводу этих завалов?
— Я думаю, — взял слово Линдхорст, — что внезапная атака на рассвете могла бы иметь успех. Орки не слишком-то тщательно исполняют караульную службу, так что...
— Вы правы. Но если они опомнятся и начнут атаковать нас из леса — мы понесем изрядные потери. А сколько их там, в лесу — нам неизвестно!
— Может быть, обойти их?— спросил Майнфельд.
— Было бы славно. Но с тяжелыми повозками мы не сможем сделать это. Придется их бросить, а ведь вагенбург нам еще понадобится!
— Так что вы думаете, коммандер?
— Приведите сюда мага!
Пока Птах ходил за Литциниусом, я обратился к Клаусу.
— Скажи, откуда обычно дует ветер в этих местах?
Тот пожал плечами.
— В основном — с севера, северо-востока. Южный ветер бывает, но нечасто. Там ведь горы!
— То есть возле баррикады орков , если мы встанем напротив, окажется, что ветер будет дуть нам в лицо?
— Сейчас, получается, да.
Остальные слушали нас, как двух сумасшедших.
Маг протиснулся в мой шатер и встал на входе — для такого собрания моя резиденция была маловата.
— Магистр, сможете ли вы обеспечить нам два-три файербола?
— Разумеется. Только помните — кто гонится за числом, проигрывает в качестве.
— То есть?
— Я смогу выдать один или два отличных файербола. Но если надо три — они будут слабы.
— Насколько слабы?
— Одежду подожжет, но убить — вряд ли.
— Это устраивает!
— Но это надо еще попасть прямо в фигуру!
— Куда мне надо, думаю, вы попадете. Итак, господа, я предлагаю следующий план на завтрашний бой...
Весь день мы готовились к битве. На следующее утро я чувствовал себя сносно, настолько, что надел доспех и шлем Хозицера и сам командовал движением отряда. Из общей добычи я забрал себе меч Эйхе, положив взамен три дублона. Казначеи отрядов не протестовали, так что теперь отличный, длинный и хорошо сбалансированный меч — мой.
Лошадей выпрягли. Повозки развернули и руками начали толкать к баррикаде орков. Они пытались обстреливать нас из луков, но безуспешно. Как и предполагал Клаус, атаковать они нас не решались — слишком убедительна была наша позавчерашняя оборона.
Подойдя к завалу на дороге на тридцать шагов, мы остановились.
— Арбалетчики, начинайте перестрелку!
Десяток самых метких стрелков, укрывшись за щитами, начали не торопясь расстреливать орков. Те пытались стрелять в ответ из луков, но лучников у них было мало.
— Не торопитесь, ребята. Цельтесь лучше! Те, кто не занят в перестрелке — перезаряжайте арбалеты! — скомандовал Линдхорст.
Один за другим, болты стрелков находили цель. Орки постепенно зверели. Вот уже они начали подбегать ближе и швырять в нас топорами. Я позвал мага.
— Ну что, Литц, давай!
Встав чуть позади арбалетчиков, маг осмотрел баррикаду орков, сверился с направлением ветра. Затем любовно скрутил в руке сгусток оранжевого пламени. Подняв его над головой, он раскрутил его в ладони. Пламя стало оранжево-белым. Дождавшись, когда встречный ветер немного утихнет, маг легким, даже изящным, движением запустил шар вперед.
Файербол буквально поплыл над землей и взорвался тысячей искр в самом конце завала.
Сухие листья поваленных деревьев вспыхнули как порох. Буквально через секунды там взвился целый вихрь пламени.
Маг приготовил второй, а потом и третий огненный шар, и послал их левее и правее первого.
Баррикаду орков хватило пламя. Сухие деревья вспыхивали мгновенно всеми своими листьями, а ветер раздувал пламя и нес его дальше.
Орки сначала не поняли, что произошло. Видимо, они подумали, что маг промахнулся по ним, и радостно заворчали. Но затем дым и пламя потянулись в их сторону, и зеленокожие заметались. Впереди были мы, а позади — пламя. Одни вставали и бежали к нам, другие пытались протиснуться к лесу через еще не горящие участки завала, третьи просто в ступоре стояли и вертели башками, не зная, на что решиться.
— Арбалетчики, стреляйте!
Стрелки начали бегло расстреливать орков, едва успевая взводить арбалеты. Пехотинцы с удовольствием метали в зеленокожих их собственные топоры, долетевшие до нас.
Над полем боя пронесся вой орков и дикий визг их кабанов. Задыхающиеся от дыма орки бросились кто куда. Пехотинцы, не выдержав, вышли из-за повозок и начали их резать, просто, как свиней. Те почти не оказывали сопротивления — во всеобщей панике их мысли были заняты только бегством.
Наши долго, до темноты, ходили по полю, добивая раненых, обыскивая трупы и вырезая из тел арбалетные болты. Солдаты натрясли из поясов орков изрядное количество монет, слитков и украшений; также было найдено несколько приличных клинков и много вполне пригодных топоров. Пришлось ждать сутки, пока толстые стволы деревьев прогорели до золы. Бордовые угли сгоревшей баррикады мерцали всю ночь. Солдаты, смеясь, жарили на них мясо и сало, вырезанное из павших боевых кабанов орков.
— Как жаль, что к доброму ростбифу нет доброго эля, — пробасил Рейсснер, поджаривая себе бекон на лезвии орочьего ятагана.
— Кхорн возьми, я готов выпить даже той отравы, что коммандер возит взад — вперед в своих бочках! — воскликнул Майнфельд.
