— Ох и вкусил бы я сейчас хлеба, даже без воды, — вздохнул Нестерко.
Степан сочувственно взглянул на Нестерка, пощупал торбу. Торба фыркнула. Поп вздрогнул:
— Ничего не слышал, Степан? Вроде не то хрюкнул кто, не то чихнул.
— Почудилось, — отворачиваясь, ответил Степан.
— Соблазны были великие, — продолжал вспоминать поп, — но сколько дьявол ни старался, а обет свой я выполнил.
— Салом с кашей тоже соблазняли? — недоверчиво спросил Нестерко. — Бульбой печеной?
— И налимами жареными, и гусями пареными, и колбасами, и окороками! А я хоть бы что — ключевую водицу пью да пью. Отступился от меня дьявол.
От съедобных разговоров разыгрался у попа аппетит, и он спросил Степана, где бы тут лучше остановиться перекусить. Нестерку так хотелось есть, что кажется, даже двухпудового поповского зайца проглотил бы не разжевывая. Но скорый привал не входил в его расчеты.
— Кто ж среди леса останавливается? — испуганно произнес Нестерко и щелкнул незаметно по торбе. Ежик послушно фыркнул. — Эвон мрак какой среди бела дня. Нужно полянку, лужочек отыскать.
— Истину глаголешь, истину, — поспешил согласиться поп, озираясь, по сторонам и даже заглядывая под телегу. — Степан! Ты ничего не слышал? Вроде опять что-то хрюкнуло. Откуда бы среди бора свинье-то быть?
— Почудилось, — спокойно ответил Степан.
— Вот тут, за Брехунским мостиком, — сказал Нестерко, — будет лужайка. На ней всегда паны останавливаются отдыхать.
Степан подмигнул Нестерку и подтвердил;
— Да и я слыхивал: за Брехунским мостиком такая трава-мурава растет, после которой лошадь целый день можно не кормить.
— Уж больно странно мост зовется, — почесал бороду поп. — С чего бы это?
Нестерко подмигнул ответно Степану и нагнулся к поповскому уху:
— Мостик Брехунский от какого-то святого особую силу имеет. Он, ежели по нему брехуны едут, проваливается.
Поп удивился;
— Ну? Степан, ты про это слышал?
— Да кто ж, батюшка, про такое не слышал, — отозвался Степан. — У кого хотите спросите! Но, заснула!
— Да-а! — Поп почесал под бородой, потом за ухом, затем в затылке поскреб. — Чудны дела твои, господи… Вот когда я с тремя разбойниками в лесу бился…
Вы ж говорили — десять было злыдней? — удивился Нестерко.
В том-то и чудо, — молвил поп: — разбойник был один, но имел три лика, а мне виделось, будто их десять.
— Как вы, батюшка, от разбойника этого вырвались? — сочувственно спросил Нестерко.
— С помощью слова божьего, — наставительно сказал поп. — «Сгинь, сатана!» И лиходей сгинул.
— Сколько до моста? — спросил Нестерко Степана.
— Да скоро будем, — ответил Степан, подозрительно долго кашляя в шапку.
— Надо против разбойников слово знать, — задумался Нестерко. — Как, батюшка, вы крикнули? «Караул! Ратуйте, люди добрые!».
— А потом «сгинь, сатана!» — уточнил поп.
— Вот какие чудеса бывают! — продолжал Нестерко. — Как с зайцем заморским! Издали — два пуда, а изловишь — обыкновенный косой!
— Воистину, — произнес поп. — Неисповедимы пути твои, господи. Ты что, Степка, занедужил, что ль? Ишь, кашель его бьет!
— Расскажите, батюшка, — попросил Нестерко, — про соблазны дьявольские… Целый год ключевой водой кормиться — я б не сдюжил.
— Год? Ослышался ты, Нестерко. — Поп всматривался вперед. (Не видно ли уже моста Брехунского?) — Обет я дал от коляд до пасхи. И только скоромного не вкушать — мясного, то есть.
— И не вкушали?
— Раз либо два, не упомню… Но сии грехи мне по* том отпущены были… Уф, скоро ли мост?
— Тпр-рр! Ан мостик-то вот он! — остановил лошадь Степан.
Нестерко и поп соскочили с возка.
— Не иначе, кто-то из брехунов хотел по нему проехать! — сказал Нестерко. — А нам, батюшка, придется объезда искать. Тут, выше по течению, брод должен быть.
— Ты про мост знал? — тихо спросил Степан Нестерка, пока поп спускался к реке испить водицы. — Что он негож?
— Его пан Кишковский поломал, когда от Римши бежал, — так же тихо ответил Нестерко. — Показалось пану, что за ним Римша гонится, он рванулся, да и застрял на мостке. Пока гайдуки его вытаскивали, от моста щепки остались.
— Есть хочешь?
— Как серый волк зимой! — отозвался Нестерко.
— Батюшка куска не даст. Скуп больно. Но вот ужо привал устроим, я тебя накормлю, а он так посидит, с пустым брюхом. Авось не отощает!
Пока отыскался брод, возок долго ковылял по кочкам, корням и ухабам.
На той стороне речушки раскинулся луг со скирдами сена.
— Отдохнем, — сказал поп и вылез из телеги. — Хватит, потряслись. Степан, неси сюда сало да ковригу, что мы в корчме купили.
— Заночуем здесь, пожалуй, — посмотрел на солнце Степан. — Закат кончается, до дороги еще плутать да плутать, а от нее до ближнего села верст десять.
— Косари шалаш построили, — сообщил Нестерко, который уже успел обойти луг. — Так что вам, батюшка, будет где спать. А мы под скирдой.
— Разумно, разумно, — одобрил поп. — Степан! Где сало и хлеб?
— Беда, хозяин! — с возка ответил работник. — Потеряли мы, видать, припас наш. Эвон, как прыгали по корчам! Как сами-то не выскочили еще!
— Да гляди лучше, дурень! А на сон грядущий все непременно вкусить положено от даров земных!
— Воистину, — поддержал попа Нестерко, — ох и хочется вкусить чего-нибудь!
— Смотрите сами, — слез с возка Степан. — Нет ни сала, ни хлеба.
— Это бесовское наваждение, — огорченно молвил поп. — Всю дорогу я слышал, как нечистый вокруг нас увивался. То хрюкнет, то фыркнет.
— Помолитесь от всего сердца, батюшка, — попросил Нестерко, — господь смилуется и вернет нам сало с хлебом!
— Ох господи, прости нас грешных! — вздохнул поп и направился к шалашу.
— Бог в помощь! — сказал вслед Нестерко.
— У него в кармане сухарь спрятан, — усмехнулся Степан, — 1-вот и пошел его грызть. А мы с тобой сено есть будем. Садись-ка под скирду да ежа своего выпускай — изголодался небось нечистый дух.
— Нечистый пусть еще потерпит малость, — сказал Нестерко, — его служба впереди. А вот зачем ты сало с хлебом спрятал?
— Да ведь там на троих мало, — удивился Степан, — а брюхатый своего никому не отдаст. Ничего, ему пост будет на пользу. На-ка, держи…
Степан протянул Нестерку ком сена. Другой ком он оставил себе и принялся за него с великой охотой.
Нестерко как только взял сено в руки, сразу же понял Степанову хитрую выдумку: работник сало с хлебом так ловко обернул сеном, что в сумерках еду и не разглядишь.
— Я своего хозяина знаю, — проговорил Степан, — он сухарь сгрызет, а брюхо еще запросит. На месте батюшка не усидит, сюда придет… А крепко ты его с мостом-то нынче… Ох и потеха была! Ну, чисто ярмарка!
— Вы чего тут жуете? — вдруг раздался голос, и из-за скирды выплыл сначала необъятный живот, затем борода, а уж потом поп самолично.
— Сено жуем, — смиренно ответил Нестерко. — Не желаете ли отведать? Свежее!
Степан ловко начал вытаскивать из скирды травинки, некоторые отбрасывал, другие комкал, подбирая одну к одной.
Поп с жадным нетерпением следил за работником.
— Хватит, хватит, — сказал он, приметив, что его ком сена стал уже больше Нестеркиного. — Остальное потом…
Степан и Нестерко принялись за прерванную еду. Поп пожевал-пожевал сухую былинку, сплюнул смачно.
— Не привыкли, батюшка, к мужицким харчам? — сочувственно спросил Нестерко, утирая рот остатками сена.
— Пойду-ка я почивать, — сказал поп. — Степан, принеси в шалаш кожух из возка.
— Батюшка, тут недалеко соломка есть, — предложил Нестерко. — Может, соломка вам понравится больше, чем сено? Ведь кто что есть любит…
Степан долго кашлял, уткнувшись в скирду, и только нетерпеливый окрик попа, уже забравшегося в шалаш, заставил его отправиться к возку.
Нестерко взял торбу, развязал ее. Измученный ежик радостно задергал рыльцем.
— Помучаю тебя еще чуточку, — прошептал Нестерко, — а после беги, куда хочешь. Потерпи трошки.
Он достал веревочку и привязал ее к лапке ежа. Затем вместе со Степаном зашагал к шалашу.
Возле шалаша на земле валялись еле видные в быстро наступающей темноте обломки сучков и жердочек. Пока Степан укрывал попа кожухом, Нестерко выбрал острый сучок и воткнул его, как колышек, сзади шалаша. К сучку привязал другой конец веревочки, и ежик забегал по кругу, недовольно фыркая.
Степан и Нестерко сели под скирду, затихли.
Слышно было, как поп ворочался, читал какую-то молитву. Потом, чуть не развалив шалаш, выскочил наружу и быстрым шагом направился к скирде.
— Степан! Ты где? Степан?
— Тут я, батюшка, тут! — Степан встал навстречу хозяину.
— Там в шалаше что-то хрюкает, — испуганно крестясь, сказал поп. — Нечистый опять балует. Не иначе.
