На узких амстердамских улицах с автомашинами успешно конкурируют велосипеды. А может быть, не столько конкурируют, сколько сосуществуют. Часто видишь: человек подъехал на автомашине, хлопнул дверцей, пересел на прислоненный к фонарному столбу велосипед и углубился в переулок. Куда ни глянь, всюду видишь велосипеды, словно бы брошенные на произвол судьбы. Говорят, что многие амстердамцы на несколько лет уезжали за границу, а по возвращении видели свой велосипед на том же месте, где его оставили.
Кроме шоколадного кирпича и сахарных наличников, голландский город состоит еще из зеркального блеска. Сверкают витрины и оконные стекла (может показаться, что у голландцев нет других забот, кроме как мыть их каждое утро). Из зеркального же блеска состоит и поверхность каналов. Ходишь по их неогражденным берегам и видишь сразу не один, а два города. Порой трудно бывает понять, какой из них настоящий, а какой — иллюзорный. Амстердам склонен к самолюбованию. Он любит смотреться в зеркало собственных вод. Хорошо пройти по городским набережным в предвечерний час. Густеет синева неба. В каналах отражаются фронтоны бюргерских домов, которые соперничают друг с другом формой окон и конфигурацией черепичных крыш. Вспыхивают неоновые рекламы, удваиваясь в воде. Над притихшим городом разносятся удары колоколов. Этот звон словно бы тоже падает в воду тяжелыми каплями. Утки деловито собирают корм среди лепестков цветущих вишен, заставляя трепетать отраженные дома, вереницы неподвижных автомашин. Пожалуй, лишь ряды этих дремлющих разноцветных автомобилей вносят что-то от нашего века в облик города, каким его когда-то увидел Петр I.
Каждый мой соотечественник, попадающий в Голландию, стремится посмотреть домик Петра в Зандаме. В этот маленький городок если и приезжают туристы, то чаще всего россияне. Памятник из позеленевшей бронзы изображает молодого царя, строящего тот самый бот, который многие из нас видели в Летнем саду Санкт-Петербурга. На постаменте надпись: «Царь Петр I обучался в Зандаме корабельному делу в 1697 году. Дар императора Николая II городу Зандаму в 1911 году». Гляжу на памятник и думаю о том, что Петр хотел построить на берегах Невы город, подобный Амстердаму. Но не знал о том, что Новый Амстердам вырастет на берегах Гудзона и будет впоследствии называться Нью-Йорком.
Домик Петра — ветхий сарайчик, который люди давно уже стремятся сохранить. Еще в начале прошлого века его прикрыли деревянным, а затем и каменным коробом. Но старые полы сохранились в своем первоначальном виде с деревянными заклепками вместо гвоздей. В первой комнате — очаг. Во второй — струганый стол. Над ним портрет Петра, который он сам привез хозяину дома, приехав в Зандам уже не инкогнито, а в звании русского царя. На окнах и стенах домика много надписей, сделанных посетителями. Многие из этих автографов обрели историческую ценность. Бросается в глаза изречение Наполеона — фраза, сказанная им при посещении домика Петра: «Для подлинно великого ничто не может быть малым». Наполеон имел в виду крохотный чулан под лестницей, где Петр спал. А под ложем царя хранилась ссыпанная картошка.
Гаага и Роттердам
Своеобразие Амстердама глубже понимаешь, сравнивая его с другими голландскими городами, например с Гаагой. Слово «Гаага» буквально означает «графская изгородь». Это было поселение графов, ставшее городом дворцов и посольских особняков. Дома здесь в большинстве своем двухэтажные, окруженные садами. Они стоят на виду друг у друга, но не теснятся, как в бюргерском Амстердаме. Здесь больше аристократической изысканности, а в архитектуре больше барокко. Местами эти утопающие в зелени улицы напоминают царскосельские парки. В своеобразном разделении политических ролей этих двух городов сказалась вековая вражда графской знати и ганзейских купцов. В Гааге находится резиденция королевы, заседает парламент. Там же размещены иностранные посольства, штаб-квартиры политических партий. Но столицей Голландии по конституции является Амстердам. Именно там парламент проводит свое первое заседание, чтобы выслушать тронную речь королевы.
После Амстердама воздух в Гааге кажется удивительно свежим. Дышится легко. Море здесь рядом. К тому же к городу подступает огромный лесопарк, который тянется вплоть до приморских дюн и курорта Схевенинген.
Вереница приморских отелей образует многокилометровый променад. Полоса дюн, уходящая в обе стороны до горизонта, напоминает Рижское взморье. Только сосен здесь, пожалуй, меньше. Мерно накатывают волны. В вечерней тишине шарит по просторам Северного моря луч маяка. А мой спутник снисходительно объясняет, что вот там, слева, где восходит луна, находится Англия, прямо за горизонтом — Норвегия, а чуть правее — Дания. В Схевенингене, как, впрочем, и в других прибрежных городах, славятся селедочные. Это киоск, где рыбник-виртуоз священнодействует над свежайшей голландской сельдью. Искусство разделки состоит в том, чтобы раздвоенная и очищенная от костей рыбина оставалась целой. Посетитель берет селедку за хвост, макает ее в рубленый лук и разом, не выпуская из пальцев, съедает. Кроме несравненных вкусовых качеств поражает полное отсутствие рыбного запаха. Правда, лакомство это коварно тем, что возбуждает невероятный аппетит и желание выпить пива.
Парадокс Голландии состоит в том, что, несмотря на краткость расстояний между городами, она остается просторной страной. Я удивился, узнав, что от Гааги до Роттердама всего восемнадцать километров — примерно столько же, как от Токио до Иокогамы. Но если эти два японских города на побережье Токийского залива давно срослись воедино, то между Гаагой и Роттердамом сохранилась широкая полоса сельской природы. К тому же на этих 18 километрах поместился еще и город Дельфт, известный своей керамикой.
Роттердам совершенно не похож ни на Амстердам, ни на Гаагу. Он был почти полностью разрушен гитлеровской авиацией в 1940 году и отстроен заново. Этому голландскому городу выпала такая же участь, как и английскому Ковентри. И оба они внесли сходный вклад в развитие градостроительства, воссоздав разрушенные центральные районы на принципиально новой основе. Как и в Ковентри, центр Роттердама представляет собой пешеходную зону, закрытую для автомобильного движения. Это одновременно место для прогулок, то есть бульвар с клумбами, фонтанами, и ярмарка — огромный торгово-увеселительный центр. Здесь все объединено единой планировкой. Здания магазинов, обрамляющих улицу, имеют высоту всего в два-три этажа. Поэтому их фасады не превращают бульвар в дно глубокой каменной щели. А между цветниками расставлены столики бесчисленных кафе и кондитерских.
