Сначала она хотела сбросить с лестницы будущую мать, но это не давало гарантий, что и леди, и претендент на земли Династии скончаются.
Для того, чтобы все выглядело естественно требовалось время и много редких трав. У лекарей брать их все разом было слишком рискованно. Часть, все же, пришлось одолжить у них – Эрин брала по чуть-чуть у каждого, так, чтобы пропажу никто не обнаружил. Ей пришлось изобразить обморок от переутомления прямо в Башне Мудрости, рядом с длинным столом со склянками и порошками. Она смогла, притворившись, рухнуть на него, сбить на пол пожитки мастеров лечения и Гроссмейстера, прихватив себе несколько необходимых вещей и, самое главное, порошок вайтрейдж – его можно найти лишь на юге, здесь же, он имелся лишь у тех, кто мог себе позволить приобрести его для зелий. Высушенные и перемолотые стебли удивительно красивых теплолюбивых цветов на юге росли как сорняк, а здесь, даже при соблюдении, казалось бы, всех условий, приживались лишь единицы, цветок упорно желал расти лишь у тех, кто потратил долгие годы на его разведение.
Снадобье, способное дать Эрин желаемое, было готово лишь ко второй трети срока. Из-за этого оно могло убить не только ребенка, но и мать, что, разумеется, это не остановило сестру лорда-правителя, даже наоборот – избавиться от них обоих было бы безопаснее.
Но молодая леди выжила. Лекари и Гроссмейстер не могли понять, почему случились столь преждевременные роды – ведь за здоровьем леди Бладсворд наблюдали каждый день, она чувствовала себя прекрасно, все повивальные девки в голос твердили, что этого просто не могло произойти. Братья Эрин по ремеслу подтвердили, что мертвый ребенок мог стать наследником их лорда-правителя – эта новость, в свою очередь, крайне огорчила Брейва. Еще больше его расстроило то, что для исключения повторения подобного, леди-жене следует отдохнуть три, а лучше четыре цикла.
Все это время, пока Лилор страдала от потери своего первенца и отсутствия внимания супруга, Брейв проводил время со своим племянником Грогаром, обучая его. И все же, львиную долю свободного управления землями времени, брат проводил с Эуаном – сыном своего верного подданного и друга.
Все успехи мальчишки вызывали улыбку у Брейва, он не переставал с гордостью вещать о продвижениях воспитанника, о его прекрасном характере и достойном поведении. Порой Эрин казалось, что этот мальчишка – сын лорда Бладсворда, а не его друга, уж больно о нем заботились. Однажды она даже поинтересовалась у дяди Мортона. Старик поведал о трагической смерти близкого друга Брейва и о его последней просьбе – позаботиться об Эуане – и Эрин стало немного спокойнее.
Тем временем, Лилор чувствовала себя все лучше, да и лекари перестали беспокоиться о ее здоровье. И новая леди Кнайфхелла страстно желала вернуть расположение своего мужа и обзавестись потомством. Она стремилась завоевать всеобщее расположение, и что хуже –чувствовала, кто является ее главной угрозой и всячески демонстрировала свое отношение к сестре законного мужа.
В один из дней, когда лорд Бладсворд отправился на охоту, прихватив своего воспитанника Эуана и племянника Грогара с собой, Лилор пришла в Башню Мудрости, где Эрин занималась изучением трактатов Гроссмейстера.
– Миледи, – девка даже не спросила дозволения сесть рядом, – Вы вновь просвещаетесь. Вас не утомляет пыль на книгах?
– Ничуть. В писаниях хранится опыт многих людей, что еще живы, и тех, кто давно покинул наш мир. Их знания бесценны и без них мы не способны продвигаться дальше.
– Бесценны? – жена Брейва привычно ухмыльнулась. Шрам на ее губе придавал ее кривляньям надменное и язвительное выражение, – Что же написано в ваших старых пергаментах и книгах такого, что является бесценным?
– Они содержат знания. Знания о том, как править, обо всех ошибках и подвигах, о лучших и худших качествах людей. Летописи рассказывают о строительстве и возделывании земель, об оружии и способах его изготовления. Но более милы мне те, где говорится о лечении. Мне нравится учиться помогать людям, все записанные лекарями письмена помогают разобраться как исцелять и…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– И убивать неугодных вам, верно?
– Я не понимаю вас, миледи.
– Полно, я играю в эти игры с самого детства. Я не покидала замков, как вы, а мой лорд-правитель из Великой Династии Редгласс – большой любитель держать лицо и плести интриги, уж вы-то знаете. Пожалуй, долгое отсутствие не пошло вам на пользу, ведь вы совсем разучились держать себя в руках, улыбаться врагам и делать вид, что вас ничто не заботит.
– Вы думаете, что меня что-то заботит? Я не знаю зачем мне притворятся.
– Неужели? Я видела, как вы смотрели на меня с самого первого дня. Я не нравлюсь вам, и если моего слепого супруга вы способны обмануть плохой игрой, и он списывает ваше перекошенное от злости лицо на усталость, то меня обмануть вам не удастся.
Лилор, несмотря на свой юный возраст, оказалась куда более опасной противницей. Подобные враги могли испортить все ее планы и лишить всего, к чему Эрин отчаянно прокладывала себе путь. Избавляться от жены Брейва следует незамедлительно.
Эрин улыбнулась и отодвинула от себя старые пергаменты. Сейчас все мысли ее далеки от лекарства и уж тем более, она совсем не могла сосредоточиться на изучении.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, миледи.
– Вы неумело скрываете свои настоящие мысли, леди Бладсворд. Я вижу, как вы злитесь, вижу, как вы думаете, как бы избавиться от меня. У вас есть сын, верно? Я так понимаю, вы желаете, чтобы наследовал земли именно он, а не наш с лордом Брейвом законный ребенок. Но у вас не получится испортить мне жизнь. Пусть поначалу я и считала, что я не нравлюсь вам лишь потому, что вы мечтали о более достойной жене для брата, теперь я понимаю, что какую бы жену не предложили моему мужу, кто бы не занял мое место, вы не смирились бы с наследником, да и с любым другим ребенком.
– Вы обвиняете меня в чем-то, леди Бладсворд? Если у вас есть доказательства, вам следует обратиться с этим к моему брату и пусть он рассудит нас. Иначе я могу обвинить вас в клевете!
– Я знаю, что вы посещали кухню в тот вечер, когда я лишилась сына. Я уверена – вы подмешали мне ваши мерзкие травы или что-то подобное, чтобы наш с лордом ребенок родился раньше срока и мертвым. Торжество на вашем лице, когда лекари не смогли спасти его, а я не знаю, на вашей они стороне или нет – главное доказательство вашей вины.
У Лилор нет доказательств. Совершенно никаких, а значит, она не сможет навредить. Эрин почувствовала, как рука, сжимавшая ее горло, ослабла, сердце перестало стучать как сумасшедшее, и, наконец, она смогла дышать полной грудью.
– Это лишь жалкая попытка оклеветать меня. Я не знаю почему я не нравлюсь вам, миледи, но настоятельно советую вам прекратить искать причины выставить меня в черном свете. Или я могу ответить вам тем же.
– Думаете, вы способны справиться со мной? Я законная жена лорда Брейва Бладсворда, мать его будущих детей, а вы всего лишь его сестра-беглянка.
– Вам не стоит забывать, милая леди Лилор, что вы уже вторая супруга моего брата. И ему никто не помешает женится и в третий раз, а вот найти себе новую сестру он не сможет. Как вы думаете, кому он поверит, если вы решите начать войну – своей сестре, которая поспешила к нему, только прознав про болезнь, или жене, которую он знает первые полгода?
– Очень сложный выбор, не спорю. Я уверена, что если отправиться в Цитадель и расспросить о вашем прошлом, то там найдется куда больше интересного, чем вы всем поведали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Теперь вы еще и во лжи меня обвиняете? Леди Бладсворд, я не потерплю к себе такого отношения!
Эрин ударила руками по столу и встала. Она начала собирать свои бумаги.
– Если вы сделаете еще хоть что-то, чтобы навредить мне или моим детям, я не буду молча терпеть. Я сделаю все, чтобы вы поплатились, – Лилор тоже поднялась на ноги, присела в поклоне, – миледи, – и покинула помещение, а после и Башню.
Леди Бладсворд приходила убедиться в том, что именно Эрин причастна к смерти ребенка. И, заодно, заявить, что все знает и готова к войне. Что ж, прискорбно, что брату досталась слишком умная и целеустремленная жена, будь она скромной и мягкой, то прожила бы куда дольше.
