была таким своеобразным символом границы между дуэлянтами. Оба мужчины не сводили с неё глаз. И если Адриан ждал положительного ответа, то Грегори обречено подумал, что утопает сам, того не ведая, в болоте под названием «государственная служба». Почему-то захотелось почесать шею, как бы проверяя, что на ней не появилась удавка клятвы королю. Не появилась. Пальцы вхолостую прошлись по коже.
— Предположим… — обтекаемо признался Грегори.
— Вам не составит труда передать эти документы ему? — в глазах Адриана есть небольшой намёк на просьбу, но больше лихой уверенности, что ему не откажут. Грегори слишком хорошо понимал, что с вопросами о чести и свободе шутить чревато, поэтому лишь кивнул.
— Что в них? — спросил Стенли, забирая из рук Идальго тёплую папку.
— Свидетельство моей невиновности, цена моей свободы.
Простой и сложный ответ. Битва иртанийского флота и пиратского альянса — слишком громкое событие, чтобы оно осталось незамеченным хоть и не вникающим в политику, но тщательно за ней следившим Грегори. Стенли из приличия взмахнул документами, намекая на желание ознакомиться, но получил отрицательный ответ.
— Замок заговорен на господина Дювье. Не хотелось бы, чтобы бумаги попали не в те руки.
И Стенли принял этот отказ, пообещав при первой возможности передать Филиппу сей подарок. А спустя лучину, тихие шаги с приглушенным стуком каблучков послышались от лестницы. Элис выглядела не очень хорошо. Грегори по одному взгляду понял, что она больше не в себе. Губы обветренные, лихорадочный румянец на щеках и тьма… Она, окутывала тонкую фигурку, путалась в завитках волос и раскрашивала вены тенями тлена. Алисия, тяжело дышала и давила кашель. Но все же с гордо поднятой головой дошла до камеры, чтобы задать один вопрос:
— Зачем ты здесь?
Глава 62
Что бы он сейчас не сказал, Элис просто не услышит. Она тяжело дышала и держалась за стену одной рукой. Сочная зелень глаз была насквозь пропитана первозданной тьмой. Такой, какая бывает у некромантов от рождения. Такой, которая ломает все изнутри, выжигая эмоции и сминая сознание. И она сейчас отравляла.
— Элис, я… — запнулся Грегори, на слове поймав удивительно холодный и чужой взгляд. Стенли подошёл к двери камеры и стиснул в ладонях холодные прутья.
— Ответь… — просьба, приказ, мольба вырвались вместе с плохим, рвущим кашлем. Грегори лихорадочно соображал, что сейчас лучше всего поможет, но, демоны его дери, в этих гребанных суахских заклятиях не было таких последствий.
Он толкнул дверцу камеры и шагнул навстречу. Протянул руку, пытаясь успокоить тьму, но Элис шарахнулась к стене, вдавившись в неё спиной и обхватывая себя руками.
— Не подходи… — голос дрожал. Алисия постоянно качала головой и, наверно, ещё несколько мгновений, и она стала бы повторять эту фразу заученной скороговоркой.
Грегори поднял руки, показывая, что он все прекрасно понял и не собирается упорствовать.
— Лис, тебе нужна помощь… — мягко, стараясь не выдать своего волнения, намекнул он. Собственная сила бунтовала внутри, требуя, чтобы он немедленно забрал все своё, что теперь — чужое. Но нельзя. Слишком резко. Необдуманно. И от запретов тьма льнула к Алисии, чтобы хоть как-то ощутить себя целой.
— Мне нужен ответ на один вопрос, — нервный взгляд в сторону лестницы. Она думала, что адмирал не знал о ее самоуправстве, но он давно и хорошо осведомлён о том, что происходит на его корабле. И Грегори почти уверен, что не подвернись он Идальго, тот бы воспользовался Алисией и знакомствами Тадеуша Гордона. Но Стенли тут, и задерживать их никто не будет, потому что бумаги за пазухой, а Элис сейчас здесь.
— Я отвечу на любые твои вопросы, — мягко согласился Грегори, немного отойдя в сторону, чтобы сделать незаметный шаг навстречу. — Но на суше, хорошо?
— Нет! Да… — почти выкрикнула Элис, так и не определившись. По стенам зазмеились ленты тьмы. Теперь ее. И собственный дар, обезумев, рвался наружу. Почему-то идея отпустить, дать слабину, чтобы успокоить бесновавшийся тлен в теле Элис, показалась Грегори очень логичной. И языки чернеющей мглы дёрнулись вперёд, сплетаясь в жутком подобии танца.
— Я никуда с тобой не пойду, пока ты… и мы… — Элис качнуло в сторону, и она процарапала хрупкое дерево обшивки ногтями, хотя ими — в последнюю очередь. Дар шалил.
— Что ты хочешь знать? — ещё один шаг в сторону Элис, но теперь она этого почти не замечает. Просто слепо смотрит в сторону камеры, замечая пыль от кандалов и отсутствующий замок. Она поднимает руку и раскрывает ладонь, на которой лежит ключ. Но недолго лежит, потому что тут же обволакивается тленом и от него остаётся россыпь металла.
— Зачем ты здесь? — упрямый, маниакальный интерес. И ещё немного, и Элис совсем обезумит от переполняющей силы. А самое паршивое, что Грегори в этот момент четко понимал, что он не найдёт нужных слов, чтобы признаться, а абы каким Алисия не поверит.
— Ты меня звала…
— Нет, — она сделала шаг в сторону и вытянула руку, словно предупреждая об опасности.
— Во сне. Вспомни… — голос Грегори шепчет и шелестит.
— Это был просто сон, — отошла ещё на шаг Алисия упрямо не желая глядеть на Стенли. И он понимал. Наверно. Все же он во многом виноват.
— Нет, — ещё чуть-чуть, чтобы коснуться ее руки, просто дотронуться, провести пальцами по тонкому запястью. — Это наши общие сны…
В глазах Элис пляшет паника. Она облизывает сухие губы и не хочет верить в то, что во сне все было иначе. И тот первый, самый яркий сон. И ее поцелуи…
Прикосновение отдалось ноющей тяжёлой волной внутри. У неё слишком холодные пальцы. И Грегори старается спрятать ее ладонь в своей, чтобы согреть. Чтобы она почувствовала, что он рядом, теперь точно все будет хорошо. У всех. Но ее опьянение магией, ее лихорадка — не позволяют, и Элис вырывает ладонь, пряча руку в складках шерстяного платья, которое ей не идёт настолько сильно, что хочется сорвать эти тусклые тряпки, стереть эту печаль, которая пропитала даже вещи. Это неправильно, что она так грустна. Ей нужны другие наряды. Те, что остались дома.
Дома.
— Давай вернёмся домой, — тихим голосом предложил Грегори и все же наплевал на ее нежелание, приблизился. Шагнул. И сжал в своих объятиях. Так сильно, как только мог. Чтобы просто тьма утихла, присмирела под гнетом большего
