Посмотрим на объективные обстоятельства. Немцы прибывали на американские берега двумя огромными волнами (Бенджамин Франклин боялся замещения английского немецким) в 1830–1890‑х гг. и в 1930–1960‑х гг. Поток французов в Америку был заметным в 1820–1840‑х и в 1940‑е годы. Поток итальянцев был мощным в период 1900–1980‑х гг. Взрывная демографическая волна ирландцев приходится на 1820–1860‑е гг. Шведы и австрийцы–венгры прибывали в конце XIX века, а португальцы и греки — полвека спустя[355].
Между 1971 и 2002 гг. в Соединенные Штаты въехало 29 128 909 иммигрантов, из них из Европы — 3 277 140 человек[356]. Все. Европа перестала создавать естественные связи. Еврейская иммиграция самоценна. А с юга и востока на мир принятого английского языка двинулось новое подлинное переселение народов. Мексика начала своеобразную реконкисту. Прежнее европейское лицо Америки стало весьма быстро меняться. Прежде едва ли не всемогущие европейские национальные лобби стали терять свою силу и влияние.
Эту перемену ускорила травма 11 сентября. В американском национальном сознании определенно укрепилась мысль, что европейцы даже на фоне американской трагедии выступают неловкими наследниками Невилля Чемберлена — примирителями. А это уже видится как моральная ущербность. Выступая в ноябре 2002 г. в Бухаресте, президент Дж. Буш–младший заявил, что он знает разницу между добром и злом, «потому что он видел зло». Президент не преминул и противопоставить восточноевропейцев самодовольным западноевропейцам: «Румынский народ понимает, что агрессивных диктаторов нельзя утихомирить или игнорировать; им всегда нужно противостоять»[357]. Чувство, что «тебя предали» в решающий момент, весьма утвердилось в американском обществе. Это произошло на фоне фактического «захвата власти» американскими неоконсерваторами.
АМЕРИКАНСКАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ
Буш и его люди сделали первостепенной задачу установления нового порядка на Ближнем и Среднем Востоке. В Европе все более важной задачей стало блокирование идеи европейских сил быстрого реагирования (они шли вразрез с третьим принципом традиционной американской политики в Европе). Именно ради ликвидации этого проекта министр обороны США Доналд Рамсфелд выдвинул идею создания «сил быстрого вторжения НАТО». Буш и его окружение заранее дали понять, что операция против Ирака может быть проведена без согласия и поддержки европейцев. Буш–младший дал понять, что Вашингтон не будет привязан к НАТО, если этот военный блок не будет служить реализации американских интересов. Тогда–то Роберт Каган и написал, что следует прекратить делать вид, будто США и ЕС «одинаково смотрят на мир и его проблемы»[358]. Американцы строят новый мир, а европейцы погрязли в самодовольстве.
Устремленный к атаке на Ирак, президент Буш–младший отверг предложение европейских стран послать больше инспекторов в Ирак (канун весны 2003 г.). И если в 2001 г. американец спрашивал: «За что они нас ненавидят?», то к нападению на Ирак вопрос эскалировал в более обширный: «За что нас все ненавидят?» Кондолиза Райс: «Мы в недоумении по поводу того, что наш друг Канада не способен поддержать США. Мы разочарованы позицией германского правительства. Наступили времена, когда кажется, что американскую мощь воспринимают как более опасную, чем Саддама Хусейна»[359]. Американцам трудно было понять, что ничто не могло быть более неприемлемым для европейцев, чем открытая американская апология одностороннего использования силы. По данным Фонда Маршалла, 83 % американцев и 79 % европейцев пришли к выводу, что Европа и Америка не разделяют единые социальные и культурные Ценности.
Хавьер Солана постарался объяснить американцам: «Европейская приверженность многостороннему подходу является делом убежденности, а не коварной стратегии. Наш опыт говорит нам, что признание чужой суверенности Увеличивает и нашу суверенность. Перефразируя сэра Уинстона Черчилля, следует сказать, что многосторонность — это худшая из систем, но лучше не создано»[360].
Американский аналитик Уильям Смайзер делает такой вывод: «Дж. Буш–младший стал первым — со времен Второй мировой войны — американским президентом, который решил удалиться от Европы и выдвинул гипотезу, что готов игнорировать НАТО в том случае, если причастность к этой организации будет препятствовать реализации американских интересов»[361]. Вашингтонский Центр стратегических и международных исследований огласил свое мнение, Что «никакой пересмотр стратегии национальной безопасности Соединенных Штатов не был выработан в согласованиях с союзниками по НАТО»[362].
А осенью 2002 г. министр обороны США Д. Рамсфелд Посчитал необходимым противопоставить «старую» Европу «новой» — недавно принятым членам НАТО, демонстрирующим большую покорность Соединенным Штатам. Более того. Администрация Буша полагает, что наиболее эффективными и рациональными являются коалиции ad hoc, coalition of the willing — коалиции стран, заведомо готовых Подчиняться Вашингтону, создаваемые в каждом случае для решения определенной цели. Что тогда делать с параграфом 5 Вашингтонского договора о создании НАТО? Каждое решение и действие теперь лишаются автоматизма и происходят только с благословения Вашингтона.
ДЕБАТЫ
Дебаты по трансатлантическим отношениям открыл в «Полиси ревью» блестящий и увлекающийся Роберт Каган: Соединенные Штаты замещают Европу в проявлении глубинных стратегических рефлексов: жесткая защита собственного суверенитета, основанный на защите национальных интересов реальполитик, обращение к военной мощи. Америка ответственна за hard power, а Европа — за soft power[363], то есть лишь за идеологическое обслуживание интересов Запада. Что еще важнее: у США и Европы все меньше общих ценностей.
Европейский ответ Роберту Кагану не заставил себя ждать[364]. Важнейшим в этом ответе было согласие: да, различия между двумя берегами Атлантики увеличиваются и соединительные узы ослабевают. Приток латиноамериканцев и азиатов ускорит этот процесс. Последствия для атлантизма будут разрушительными. Не следует забывать и о различии в главенствующей экономической философии — этатизм Европы и либерализм Америки; накопления в Европе и колоссальный долг Соединенных Штатов; непременное обращение к Богу американского президента и отсутствие подобных обращений у европейских политиков (европейцы отказались упомянуть о Боге даже в Конституции Европейского союза).
А стратегия? Соединенные Штаты в 2004 г. израсходовали на испытания и создание противоракетной обороны фантастическую сумму в 10 млрд долл. Многие европейцы более чем далеки от одобрения. Французский сенат пришел к выводу, что, «без сомнения, развертывание НМД (National Missile Defense) негативно воздействует на доминирующую уже долгое время доктрину сдерживания»[365]. Что останется от французского сдерживания в случае полномасштабного развертывания НМД?
Европейцев бесконечно раздражает самостоятельность и отсутствие желания консультироваться по самым насущным стратегическим вопросам, обнаружившиеся у первой и второй администраций Буша. Обречена ли Америка жить в тени наиболее параноидальных мнений, грозящих в конечном счете распылением мощи американского гиганта, потерей им наиболее важных союзов, невозможной попытки осуществить полицейские функции «по всем азимутам»? Даже сейчас видно, что внутри Белого дома, Капитолия, Пентагона идет жесткая внутриведомственная схватка. За ней внимательно следят европейцы.
Что касается исламского фундаментализма, то в Европе его оценивают иначе, чем в Соединенных Штатах. Посол Франции в США: «Мы в Европе стоим перед иной формой исламского терроризма. Мы не пережили шока 11 сентября. Мы переживаем то, что можно назвать конфликтом слабой интенсивности»[366].
Ирак катализирует эти процессы и различия. Но не менее важно и то, что Европа — впервые за многие десятилетия — не стоит первой строчкой в списке внешнеполитических приоритетов США. Бывший главный потенциальный театр военных действий превратился во второстепенную проблему американской дипломатии. Что же касается главнейшего европейского процесса — интеграции, то на этот счет, как пишет Генри Киссинджер, «у американского руководства всегда было двойственное отношение»[367].
Политика в отношении американского вторжения в Ирак вызвала в Белом доме знаменитое пожелание «наказать» Францию, «компенсировать» усилия Блэра, «игнорировать» Шредера. Нечто новое в атлантических отношениях. В ходе предвыборной кампании 2004 г. демократы упрекали республиканцев за утрату самого важного для США союза. Но большинство американцев не посчитали этот курс ложным.
