Штрюнк привез еще одну немаловажную, информацию. Стремительное наступление русских на Восточном фронте изменило настроения некоторых участников «верхушечной оппозиции». Они начинают раздумывать — правильно ли сейчас ориентироваться только на Запад. Россия становится грозной силой в Европе. Может быть, следует искать сближения с русскими. Правда, сторонники этой точки зрения сомневаются — захотят ли русские вести переговоры с представителями военной оппозиции.
Новости были настолько важными, что Гизевиус немедленно отправился к руководителю американской разведки. Для этого следовало принять обычные меры предосторожности. Он кому-то звонил, передавал что-то секретным кодом. Вскоре раздался ответный звонок — Гизевиуса приглашали явиться в условленное место.
Через час «Валет» встретил на улице уже знакомого ему большелобого парня по имени Бен, который и провел Гизевиуса тайным ходом в контору Аллена Даллеса на Херренгассе. Даллес пропустил мимо ушей рассказ своего шпика об угрожавшей ему опасности — просто набивает себе цену, но он заинтересовался новыми настроениями среди оппозиции.
— Кто же именно высказывается за переговоры с русскими? — спросил Даллес.
Гизевиус не мог на это ответить.
— Узнайте и сообщите, — распорядился американец.
На другой день он сам вызвал Гизевиуса для короткого делового разговора.
Даллес стоял и не предлагал сесть собеседнику.
— Вам нужно немедленно отправиться в Берлин, господин Гизевиус, и передать Герделеру или Беку новый план.
Гизевиус побледнел:
— Меня там могут арестовать, мистер Даллес… Я вчера говорил вам…
Даллес холодно поглядел на своего осведомителя. Очень тихо и внятно сказал:
— Господин Гизевиус, не мне вам напоминать, что вы должны быть патриотом своей страны… Новый план передадите от своего имени…
За двадцать четыре часа, минувшие после вчерашней встречи с «Валетом», Аллен Даллес успел проинформировать Вашингтон и получить оттуда инструкции. «Прорусские настроения», как называл их Даллес в своем донесении, вызвали беспокойство в Пентагоне и государственном департаменте. Ведь несколько месяцев назад Даллес сообщал в Штаты о том, что участники «Брейкера» — «верхушечной оппозиции» — готовы иметь дело только с Западом. Вероятно, успех русских под Витебском вызвал колебания в Берлине: может быть, надо и с Москвой вести переговоры?.. Может быть, отказаться от покушения, от переворота, а просто убедить немецких генералов открыть фронт на западе — пусть сражаются только с русскими. Надо заключить сепаратный мир. В этом и заключался новый план Даллеса.
Двенадцатого июля Ганс Гизевиус нелегально приехал в Берлин. Прежде всего он отправился к своему приятелю графу Гельдорфу, старому нацисту и полицей-президенту Берлина. Уж этого-то не заподозрят в измене! Полицей-президент сразу же согласился с новым планом. У него никогда не лежала душа к предложению уничтожить фюрера физически. Это и неприятно и рискованно. Граф Гельдорф вызвался сам поговорить обо всем с новым начальником военной разведки полковником Ганзеном.
Казалось бы, все шло как нельзя лучше, Ганзен тоже одобрил предложенный план, но предупредил, что действовать надо возможно быстрее. Накануне фон Штауфенберг уже пытался произвести покушение. Оно не состоялось из-за того, что на совещании был только Гитлер, Геринг почему-то не приехал, а Штауфенберг намеревался одним ударом покончить и с тем и с другим.
Преемник адмирала Канариса оживился, когда речь зашла о новом плане, исключавшем убийство Гитлера. Ему тоже до тошноты не хотелось этим заниматься. Он рассказал, между прочим, что фельдмаршал Клюге, новый командующий Западным фронтом, прислал в Берлин надежного человека и еще раз подтвердил, что согласен принять участие в перевороте. Это имеет большое значение. На Гюнтера Клюге можно надеяться. В самом деле, куда лучше сразу схватить быка за рога — открыть фронт англичанам и американцам, и баста!
Ганзен предложил Гизевиусу военный самолет. Пусть он слетает в Париж к фон Клюге и Роммелю. Все зависит от них. Ганзен еще раз предупредил — надо торопиться. Фон Штауфенберг просто одержимый — он намерен через два дня повторить покушение. Полковник посоветовал Гизевиусу немедленно встретиться с генералом Беком, а может быть, одновременно и с ним и с Карлом Герделером, который должен стать германским канцлером после переворота.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Генерал-полковника Людвига Бека заговорщики предполагали сделать президентом Германии. На его кандидатуре сходились все почти единодушно. Именно такой генерал, как Бек, должен возглавить военную диктатуру после устранения Гитлера.
Гизевиус сумел посетить Бека на другой день после своего приезда в Берлин. В квартире Бека собрался ограниченный круг заговорщиков. Кроме хозяина, здесь был Карл Герделер, полковник Штауфенберг, начальник управления генерального штаба Ольбрехт, несколько позже приехал Ганзен. Он задержался на совещании в штабе сухопутных сил, и все с нетерпением ждали его появления.
Начальник разведки привез самые последние новости. Они были неутешительны. Молча слушали полковника Ганзена.
— На центральном участке фронта мы снова потеряли по меньшей мере двадцать пять полнокровных дивизий, — говорил Ганзен. — Наших девятой и четвертой армий больше не существует. Они окружены в районе Бобруйска… Отдан Минск. За три недели советские войска продвинулись на несколько сот километров… На их стороне действует по меньшей мере сто тридцать дивизий…
Людвиг фон Бек, нагнувшись над столом, рассеянно вычерчивал на листке бумаги какие-то знаки: ромбы, полукружья, флажки, стрелы.
— Какие же меры предполагает принять генеральный штаб? — спросил он, не отрывая глаз от разрисованного листка. — Что думает фюрер?
Ганзен криво усмехнулся:
— Фюрер запрещает отступать. Но русские лезут вперед вопреки его запрещению… Гитлер снял командующего группой «Центр» фельдмаршала Буша. На его место назначен фельдмаршал Модель. Но это положения не меняет… Наши войска продолжают отходить к старой советской границе…
Гизевиус решил, что сейчас самый удобный момент заговорить о новом плане.
— Надо спасать положение, — сказал он. — Над нами нависает угроза с востока. Фон Клюге и Роммель должны немедленно прекратить сопротивление на западе и заключить сепаратный мир с Эйзенхауэром… Англичане и американцы пойдут на это.
— Вы думаете? — спросил Бек. По его тону нельзя было определить, как он относится к новому предложению.
— Да, я совершенно в этом уверен! — воскликнул Гизевиус. — Надо трезво смотреть на вещи. Оккупация Германии, на мой взгляд, неизбежна. Мы можем только выбрать — кто нас оккупирует. Я предпочитаю Запад. Сепаратный мир позволит англичанам и американцам без боя вступить в Германию и во всяком случае раньше русских оказаться в Берлине… Это лучше, чем безоговорочная капитуляция. А кроме того — нам не придется уничтожать Гитлера…
Предложение Гизевиуса вызвало новые споры. Кто-то спросил:
— А как же будет с Восточной Пруссией, с польским генерал-губернаторством? Вы согласны отдать их русским?
— О нет! Мы немедленно перебросим туда войска из Франции. Поверьте, Черчилль так же, как мы с вами, не любит большевиков.
Штауфенберг негромко спросил:
— А не слишком ли поздно, господин Гизевиус, вступать в контакт с западными державами? Россия становится не менее реальной силой.
Вот уж от кого Гизевиус не мог ожидать возражений! Фон Штауфенберга он считал сторонником западной ориентации. Успехи русских, вероятно, и его сбили с толку.
— Русские сейчас ближе к Берлину, чем Эйзенхауэр, — продолжал полковник Штауфенберг, указывая на карту протезом в черной перчатке. — Это нужно учитывать, господа. Я считаю, что надо начать переговоры с русскими.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Вы думаете, русские пойдут на это?
— Может быть, если мы устраним Гитлера. — Штауфенберг придерживался крайних мер.
Спор продолжался. Карл Герделер высказался за предложение Гизевиуса, но генерал Бек возразил:
