Мутационистско-геноцентрическая атака на теорию отбора в начале XXI века весьма напоминает аналогичную ситуацию в начале XX века. Готовилась эта атака еще с середины 60-х годов, когда постепенно начали накапливаться факты о неполноте и ограниченности синтетического неодарвинизма.
«В последние 25 лет, – констатирует украинский биолог В. Кордюм, – опять вспомнили о великих еретиках недавнего прошлого, но теперь уже с новых позиций. С одной стороны, сомнения в справедливости того, что эволюция шла и идет по Дарвину, напоминают лесной пожар, а с другой – новые факты и новые идеи позволяют предлагать другие концепции в таком виде, при котором они, обладая новыми достоинствами, не содержат (по крайней мере очевидных) недостатков. И хотя тех, кто искренне убежден в незыблемости синтетической теории эволюции, пока еще предостаточно и противопожарные действия их весьма энергичны и по ряду вопросов, безусловно, аргументированы, процесс, судя по всему, принял необратимый характер, и возврата к доброму спокойному прошлому нет» (Кордюм В.А. Эволюция и биосфера – Киев: Наукова думка, 1982 – 264 с., с. 7).
Сам Кордюм в своей книге одним из первых в русскоязычной научной литературе поставил вопрос о горизонтальном переносе генов как одном из важнейших факторов эволюции, т. е. противопоставил геноцентрическому неодарвинизму еще более радикальный геноцентризм. Фактор горизонтального переноса генов Кордюм противопоставляет фактору отбора, вслед за А. Любищевым утверждая, что «багаж в пользу естественного отбора у Дарвина просто убог», а у сторонников СТЭ «дело с примерами обстоит действительно плохо» (Там же, с. 40, 41).
При этом Кордюм не сомневается ни в существовании отбора, ни в том, что в конечном счете отбираются наиболее приспособленные. Дискуссионным он считает вопрос об эволюционном значении отбора. «Неясности, – считает Кордюм, – начинаются с того момента, когда пытаются выяснить, насколько строг отбор, каков порог его чувствительности, какова его творческая роль и что он, следовательно, может натворить» (Там же, с. 159).
По мнению Кордюма, неправота дарвинизма заключается в преувеличении эволюционной роли и возможностей отбора, а главное – в недифференцированном, неселективном, по существу, рассмотрении действия отбора. «В рамках традиционных представлений, – утверждает Кордюм, – строгость отбора практически абсолютна, порога чувствительности нет, творческие способности непревзойденные, а все живое – дело его рук» (Там же).
Кордюм согласен со всеми вариантами дарвинистских представлений в том, что творческая роль отбора имеет приспособительную направленность (Там же, с. 161). «Однако, – полагает Кордюм, – вполне успешное существование видов с откровенными недостатками, наряду с таковыми, их лишенными, значительная вариабельность многих признаков (в том числе и таких уж, казалось бы, селективных, как окраска) в пределах одной и той же популяции, населяющей один и тот же ареал, заставляет предположить существование не только коэффициента селективности, но и какого-то порога, начиная с которого такой порог начинает действовать» (Там же, с. 159–160).
По этому поводу можно сказать следующее. Судить о достоинствах или недостатках организации тех или иных видов, нельзя на чисто умозрительной основе, как это поступает Кордюм, оценивая внешний вид скелетов некоторых ископаемых форм. Недостатки и преимущества организации существуют всегда в некотором единстве, и судить о них можно лишь по особенностям биологической работы, которая осуществляется при данном типе организации.
Недостатки организации будут поддерживаться отбором, если они компенсируются или перевешиваются преимуществами, открываемыми для биологической работы при данном типе организации.
Кордюм прав, когда он настаивает на отсроченном действии отбора и на наличии некоторых пороговых уровней, в рамках которых действие отбора приобретает четко выраженную направленность и интенсивность. Но указание на это обстоятельство нисколько не противоречит дарвинизму и вполне вписывается в дарвиновскую теорию отбора.
Неправ Кордюм в том, что, указав на это обстоятельство, он дает ему радикально геноцентристское толкование. «Возникнув, – пишет он, – признак или комплекс признаков может не сразу подхватываться и не сразу сметаться отбором, давая возможность для дальнейших мутационных изменений, дрейфа генов, существования нейтральных и бессмысленных признаков, изменения общего содержания информации и прочих атрибутов изменчивости. Зато, войдя в зону действия отбора, полезные признаки будут иметь тенденцию к усилению, а вредные – к инактивации» (Там же, с. 160).
Любая форма геноцентризма основана на заблуждении, что отбор имеет дело только с генетически предопределенными, признаками, а не с признаками, выработанными с использованием генетической информации в процессе биологической работы целостных организмов.
Каждое живое существо представляет собой экспериментальный образец организации, общий план строения клеток которого закреплен в геноме вида. Этот экспериментальный образец предназначен для жизни, в процессе которой он осуществляет определенную биологическую работу и проходит испытание отбором. Наивность геноцентрического подхода к генетике и, соответственно, к теории эволюции, заключается в том, что природный эксперимент, лежащий в основе индивидуальности формирующегося организма, сводится к манипуляциям внутриклеточных генетических структур, к их мутациям и рекомбинациям, возникающим при работе генетического аппарата клеток.
Но живые организмы и их наследственные признаки не являются прямыми результатами генетических манипуляций клеток. Они формируются в сложнейших процессах биологической работы, осуществляющейся при участии межклеточных взаимодействий и активности мобилизационных структур, использующих генетическую информацию для самоорганизации и саморазвития. Генетическая информация содержит лишь предпосылки для развертывания направленных изменений в индивидуальном развитии организма, все остальное зависит от биологической работы и формируется этой работой конкретных соматических мобилизационных структур, складывающихся в конкретных условиях с определенной степенью свободы, а не под жестким контролем генов.
Выдвинув свою «информационную» теорию эволюционных процессов, Кордюм сводит информацию, циркулирующую в организме, к той, что содержится в молекулах ДНК. Как и другие адепты геноцентрического подхода, он игнорирует эволюционную роль информации, циркулирующей в нервных сетях животных и аппарате чувствительности – раздражимости – реактивности растений.
Касаясь творческой роли отбора, которая, как он признает, имеет строго приспособительную направленность, В. Кордюм утверждает, что эта направленность «осуществляется за счет реализации имеющейся информации: эндогенной – за счет мутаций, привнесенной – за счет ее проникновения и последующей доработки на соответствие» (Там же, с. 161).
Таким образом, организмы в этом сценарии выступают пассивными объектами информации, которая не ими выработана, а лишь получена в готовом виде через структуры ДНК. Эндогенная, т. е. внутренняя информация образуется мутациями – ошибками генетических сетей, и экзогенная, т. е. внешняя, получается посредством горизонтального переноса генов. Подобная «информационная» теория эволюционных процессов совершенно не учитывает реагирование отбора на реализацию информации, вырабатываемой самими организмами в процессе их биологической работы и никогда не прекращающейся борьбы за существование.
Перенос генетического материала по каналам материального носителя наследственности В. Кордюм рассматривает как универсальный процесс, являющийся основой одного из фундаментальных механизмов эволюции. Его открытие, по мнению Кордюма, является одним из важнейших достижений генетики XX столетия, настоятельно требующих пересмотра основ дарвинизма. Он не замечает парадоксальности своей концепции, заключающейся в том, что перенос информации от чужих организмов возможен, а от своего собственного – искллючен.
«С момента выход в свет «Происхождения видов», – подчеркивает В. Кордюм, – прошло более 120 лет. Стали известны другие механизмы эволюции. Эволюционное учение – это, картина мира, и считать сегодня, что живая природа развивалась и развивается на единственной движущей основе естественного отбора, значит подрывать это учение значительно более эффективно, чем это делалось в свое время сомнениями в его уникальности» (Там же, с. 169).
Трудно не согласиться с В. Кордюмом, когда он протестует против сведения к отбору движущих сил и направляющих факторов эволюции, что, безусловно, приводит к искажению эволюционного мировоззрения как основы научной картины мира. Однако этот критический выпад справедлив лишь в отношении геноцентрического неодарвинизма СТЭ, но не дарвинизма как широкого эволюционного учения, в основании которого лежит теория отбора.
