давно мечтал нокаутировать Майкла или сделать ему какую-то гадость, — с едва заметной улыбкой предполагает Ракель. — И в тот раз он наконец-то дорвался.
— Ну если вспомнить то, какое у него было довольное лицо, то я могу предположить то же самое, — задумчиво отвечает Терренс.
— Пф, конечно, у него было довольное лицо! — усмехается Наталия, скрестив руки на груди. — Ведь братец испортил ему всю жизнь и едва не лишил его всего, что он когда-то имел. Вредил с самого момента его рождения и никогда не позволял ему быть счастливым. Не хотел оставлять его в покое. Делал все для того, чтобы унизить и растоптать в грязи.
— Именно поэтому я не удивлен, что отец был так взбешен и был абсолютно безжалостен к дяде Майклу.
— Получил то, что заслужил.
— Именно!
На несколько секунд все трое снова замолкают, а потом Ракель нарушает молчание, уставив свой грустный взгляд на сложенные перед ней руки:
— Интересно, где сейчас могут быть мистер МакКлайф и Эдвард? Выходили ли они с кем-то на связь со дня ареста Майкла? Собираются ли они вообще общаться с нами?
— Трудно сказать… — задумчиво отвечает Терренс, опирается локтем о стол и начинает поглаживать свой подбородок. — Но я думаю, отец находится в квартире, о которой говорил мистер Джонсон.
— Может быть…
— А вот что касается Эдварда, то я даже не знаю, что и думать… Ведь этого парня может занести куда угодно. Он непредсказуемый. Никогда не знаешь, чего от него ждать.
— По крайней мере, из страны он точно не сможет выехать. Если Эдвард попытается, то его арестуют, и ему придется дожидаться суда уже в тюремной камере.
— Сомневаюсь, что он выедет из страны, ибо у него нет денег. Он на новые шмотки денег не может найти, а уж на билет тем более не сможет заработать.
— Поэтому держу пари, что сейчас он болтается где-то здесь, в Нью-Йорке.
— Или решил скрыться так же, как и отец. Нашел убежище и обосновался там. Стал кем-то вроде отшельника.
— Думаешь, он не сидит дома вместе с матерью?
— Сомневаюсь в этом. С матерью у него сейчас не самые лучшие отношения. А если она узнает, что Эдвард натворил гораздо больше и запросто может сесть за решетку, то я вообще сомневаюсь, что они смогут нормально общаться.
— Скорее всего она уже знает об этом, — предполагает Наталия. — Или твой отец рассказал, или она посмотрела репортаж.
— Надо будет на днях поговорить с ней и как-то успокоить ее. Ей также придется присутствовать на том суде вместе со всеми нами.
— Думаю, Эдвард и сам это понимает и боится смотреть матери в глаза, — предполагает Ракель. — Понимает, что она сильно разочаруется в нем, если его посадят за убийство Николаса.
— Возможно, — соглашается Терренс. — Но одно я знаю точно: Эдвард никогда не будет сидеть на одном месте. Сидя на одном месте, ему становится до смерти скучно. Этот парень хоть и немного трусливый, но ужасно любопытный.
— Согласна… Внешне Эдвард кажется спокойным, но внутри него бушует огромная буря. Его спокойствие — это маска. Если кто-то ее снимет, то можно будет увидеть все, что он чувствует на самом деле.
— Ну знаешь… — Терренс делает глоток из своего стакана. — Когда он неделю назад был в нашем доме, вряд ли в нем бушевала буря.
— Это не должно никого удивлять, ибо все были ужасно измотаны.
— Да, но… Глядя на него, мне казалось, что он захочет повеситься… От стыда… От ужаса… От желания покончить с этими мучениями. Может, Эдвард не говорил, но ему явно было очень тяжело. И… — Терренс нервно сглатывает. — Самое ужасное — это то, что это только начало. Ему еще предстоит пережить самое худшее.
— Правда? — округляет глаза Наталия, чувствуя, что что-то щелкает у нее внутри, и грустными глазами смотря на Терренса.
— Мне стало по-настоящему жаль его. — Терренс качает головой. — Бедный парень… Он ведь не заслужил все это… Не заслужил то, из-за чего мог бы запросто свести счеты с жизнью.
— Думаешь, он был настолько подавлен, что хотел покончить с собой?
— Он ведь пытался сделать это, когда дядя Майкл предложил ему выстрелить в себя. И поверь мне, Эдвард точно сделал бы это. Чтобы покончить со своими мучениями.
— Как бы он не сделал это, пока мы ничего не знаем о нем… — Наталия обхватывает горло рукой, чувствуя, что ей немного тяжело дышать. — Вдруг он не выдержит всего этого и захочет повеситься или порезать себе вены? Как это сделал Питер!
— Я боюсь даже думать об этом, — с тревогой признается Терренс и делает большой глоток, чтобы промочить немного сухое горло. — Но понимаю, что такое возможно. Ведь после всего случившегося у него сильно расшатанная психика. Если случится что-то ужасное, то Эдвард может не выдержать это. Он очень уязвим и чувствителен к плохому.
— Знаю… — тяжело вздыхает Наталия. — И мое сердце обливается кровью, когда я думаю об этом.
— Он был в таком ужасном состоянии, когда был у нас дома в день ареста дяди. Когда ты уже ушла, он вышел из ванной с полусухими волосами, жутко бледный и измученный.
— Это правда, — подтверждает Ракель. — Терренс тогда предложил ему остаться на ночь, но Эдвард отказался. Попрощался с нами и ушел. Как будто ему было стыдно. Как будто поскорее хотел избавиться от нужды краснеть перед нами.
— Настолько стыдился, что практически не смотрел на нас, когда говорил. Все время прятал глаза, жутко нервничал и чувствовал себя некомфортно. Было видно, что он мечтал поскорее сбежать от нас и перестать испытывать стыд и страх.
— Но выглядел он тогда и правда просто ужасно, — с грустью во взгляде добавляет Ракель. — Как будто его очень долго пытали. Как будто он не спал несколько суток.
— Если честно, я не особо присматривалась к нему… — признается Наталия. — То есть, я видела, что Эдвард выглядел плохо. Но я была слишком потрясена для того, чтобы пытаться узнать, как кто-то выглядит.
— А вот я прекрасно видел его состояние, — отвечает Терренс и убирает со лба несколько прядей волос. — Было настолько жалко его, что хотел так или иначе помочь ему.
— А еще когда он уходил из дома, то сказал нам, что мы встретимся уже в суде, — напоминает Ракель. — Давал намек, что явно не собирается выходить из своего укрытия до дня суда.
— Верно… Похоже, он и правда решил прятаться до начала судебного заседания. Понятия не имею, где, но показываться нам на глаза Эдвард точно не будет.
— Да и Джейми не спешит показываться.
— Ох, кто знает, что у
