— Довольно, Мэгги… — прервал Джарвис мисс Смит, выйдя из задумчивости.
Похоже, к концу длинного монолога девушке удалось немного отвлечься от мыслей о предстоящей операции. Конечно, непосредственного участия агента Смит в горячей фазе не предусматривалось, но ей-то зачем об этом знать. Пусть считает себя полноправным членом команды — в подобном возрасте это полезно…
— Я думаю, — похлопал Джарвис рукой в перчатке по локтю сотрудницы, — мы с вами еще побеседуем об этом… После. Ну… — Он опустил прозрачное забрало из пуленепробиваемого пластика и упруго поднялся на ноги. — Начали!..
* * *
Сергей в сотый раз вскинул к глазам запястье, чтобы невидящим взглядом посмотреть на бессмысленные закорючки, в обычное время долженствующие обозначать цифры. Более идиотское занятие трудно было себе представить — он стоял точно под монитором, на котором напротив так необходимой ему комбинации букв и цифр значилось сакраментальное: «Delayed»[78].
Да, рейс из Нью-Йорка задерживался. Кто хоть раз в жизни ждал приезда милого человека, легко поймет переживания парня…
«Неужели что-то случилось? — в неизвестно который раз задавал себе риторический вопрос Сергей. — Вдруг экипажу пришлось посадить самолет на другом аэродроме? Вдруг авария? Вдруг…»
Миновало почти два месяца, когда Извеков вернулся домой, в привычное время. Мир жил своей обычной жизнью: любил, воевал, боролся за что-то, что-то отстаивал… Никто и не подозревал, что, не будь вот этого худощавого молодого человека, мающегося под табло, и почти столь же молодой девушки, томящейся сейчас в кресле трансатлантического лайнера, и ему пришлось бы перенести немало неприятных дней… Да что там неприятных! Кое для кого испытание стало бы просто роковым. Как это сплошь и рядом бывает на небольшой голубой планетке на окраине Галактики, никто и не заметил того, что человечество в очередной раз оказалось на краю пропасти…
— Вниманию встречающих! — ожил невидимый динамик. — Самолет рейса ю-эс семьдесят четыре ноль пять из Нью-Йорка совершил посадку. Просьба встречающим пройти к выходу номер шесть. Повторяю…
И только после этого проклятая красная надпись на мониторе исчезла, сменившись номером выхода.
— Б-б-блин! — с чувством произнес Сергей, нервно засунул руки в карманы и устремился к указанному выходу, будто боялся не успеть, хотя знал, что с момента объявления посадки до выхода в зал ожидания пройдет едва ли не час. Неторопливый автобус, везущий пассажиров к зданию аэропорта, паспортный контроль, получение багажа, таможня… — Как всегда, будут писать: задерживается вплоть до остановки двигателей! Интересно, багажа у нее много? А то ведь по зеленому коридору не пустят…
Проталкиваясь к вожделенным воротам в обычном аэропортовском шуме и гаме, Сергей не сразу понял, что слышит очень знакомую мелодию.
— Мобильник?.. — с сомнением пробормотал он, засовывая руку в карман и извлекая на свет божий помаргивающий дисплеем приборчик. — Точно! Алло!!!
— Серж, милый! — раздался в мембране знакомый голос. — Ты где? Почему не отвечаешь? Я приземлилась!..
— Жду тебя, Мэгги! — закричал он в трубку, стараясь переорать гомон толпы. — Я уже тут, у выхода!
— Тогда я быстренько… Целую!
Связь прервалась.
Знала бы она, что такое «быстренько» в российских аэропортах…
— Жду. Надеюсь, — сообщил Извеков молчащей трубке, засунул ее в карман и снова, теперь уже более осмысленно, взглянул на часы. — Запасаюсь терпением.
Был ли занесен этот рекорд в Книгу Гиннесса или нет, остается загадкой, но Мэгги, волоча за собой довольно скромный для женщины, намеревающейся пересечь полмира, чемодан, появилась (совсем, правда, не из того выхода, откуда ее ожидал Сергей) всего лишь спустя полчаса с минутами.
— Пустите! — заработал парень локтями, коленями и прочими частями тела, выбираясь из плотной толпы ожидающих, горбоносых чернявых таксистов, настырно предлагающих свои услуги, и просто зевак. — Пустите меня! Расступитесь! Мэгги!.. Я ту-у-ут!..
— Се-е-е-ерж! — завопила девушка, бросая чемодан и кидаясь на шею Извекову. — Се-е-е-ерж!!!
В этот момент вся толпа, заполняющая просторное здание аэровокзала под завязку, словно испарилась, оставив прильнувших друг к другу молодых людей в одиночестве.
А разве могло быть иначе?
Эпилог
Чикаго, штат Иллинойс, небоскреб Сиэрс-Тауэр
16 апреля 200… года
Слава богу, что наконец-то закончилась эта хмарь и проглянуло солнце… Обрыдли уже слякоть и морось. «Посетите наш солнечный Чикаго — город пляжей и парков!» и белозубая ряшка Дэррила Хоупера, скалящаяся на всякого, читающего эту белиберду. А если уж ветерок с Мичигана… Слава богу, хоть солнышко выглянуло. Но это, похоже, уже повторение…
Майкл Воронофф (во времена оные Михаил Дмитриевич Воронов, без всяких там двойных «ф» на конце) еще разок взглянул на панораму залитого утренним солнцем города, отмытого ночным дождиком и сияющего новенькой игрушкой из супермаркета, и отошел от огромного, во всю стену окна. Красота красотой, а работа работой. Как там говорили в Союзе? «Работа не волк…» Нет, это, кажется, не совсем в тему…
Мишу Воронова привезли в Штаты в восьмилетнем возрасте, поэтому в тонкостях русского фольклора он разбирался довольно слабо. Да и вообще, кто в Одессе, особенно из тех, кто спал и видел, как бы очутиться где-нибудь — хоть в Израиле, хоть в Непале, но только подальше от ненаглядной родины, хорошо разбирался в русском фольклоре, ненавидимом всеми порами души? Это здесь все они льют крокодиловы слезы по ненаглядной России (по России, а не по Союзу Советских, не к ночи будь помянут) да распинаются на каждом шагу о мучающей день и ночь ностальгии… Майкл как раз тоски по родине не испытывал. По чему, скажите на милость, там тосковать? По соседям из гигантской и густонаселенной коммунальной квартиры, ведущим вечные позиционные войны из-за места на кухне и выключения света в местах общего пользования? По крикливым грубым воспитательницам и золотушным «сокамерникам» из детского сада на улице Карла Либкнехта, которую сейчас, говорят, опять переименовали в Греческую? По восемнадцатой средней школе, где даже в почти стопроцентно еврейском классе (вероятно, из-за не совсем еврейской фамилии) толстого и безответного Мишу дразнили «жиденком»?.. Вот просто так, туристом посетить бывший Союз, о котором старенькие родители до сих пор шипят сквозь зубы, радуясь каждой неприятности, постигающей то, что от него осталось, мистер Воронофф не отказался бы. Поглядеть на ту землю, где появился на свет, потрогать своими руками, проверить, правду ли говорили о ней предки…
О! «Сделал дело — гуляй смело». Вот это подходит больше, хотя гулять еще очень и очень рано…
Удобное эргономическое кресло удовлетворенно хрюкнуло, принимая в себя литой организм Майкла (именно литой, а не толстый: даром, что ли, ежемесячно тратятся сотни долларов на тренажерный зал и массажный кабинет?), а пальцы привычно нащупали клавиатуру…
Солнце давно переместилось на противоположную сторону небоскреба, и ни одного лучика уже не попадало в окно небольшого офиса на восемьдесят шестом этаже. Близилось обеденное время, но мистер Воронофф все никак не мог оторваться от монитора. Секретарша Мэри Ладдок — миловидная, разве что чуть полноватая крашеная блондинка двадцати восьми лет от роду с умопомрачительно длинными ногами (бог с вами, господа, никакого сексуального домогательства — одни лишь дружеские чувства) — уже несколько раз заглядывала к шефу, выразительно вздергивая искусно выщипанные бровки и морща прелестный носик.
Пора и честь знать! О! Еще одна русская фраза — еще четверть часа и придется обедать в одиночестве, а Мэри дня два-три будет дуться, как крыса на крупу… Нет, все-таки не крыса, а мышь. Все!
Решительным движением утопив клавишу «Слип» с миниатюрным полумесяцем (почему сон все время ассоциируется с луной? Она ведь только мешает спать), Майкл откинулся на спинку снова хрюкнувшего кресла и закинул руки за голову:
— Мэ-э-эри! Вы еще не ушли, дорогая?
Кудрявая головка снова просунулась в дверь.
— Почти ушла, мистер Воронофф! — Негодованию секретарши не было предела. — Еще секунда, и вам пришлось бы меня догонять!
— Знали бы вы, как мне нравится вас догонять, моя милая…
Он не слукавил ни на йоту. Поглядеть сзади на Мэри Ладдок в движении было истинным удовольствием для любого существа мужского пола от семи до семидесяти включительно.
— Правда? — Девушка заметно смягчилась и появилась в кабинете во всей красе, во все свои баскетбольные шесть футов и четыре дюйма роста, к тому же почти на три фута (снизу) затянутая в прозрачный нейлон…
— Уф-ф!.. — не смог сдержать восторженного восклицания менеджер.
Как всегда при виде выдающейся во всех отношениях мисс Ладдок, ему показалось, что земля слегка покачнулась под ногами. Правда, при чем здесь земля — под ногами три с половиной сотни футов стальных и железобетонных конструкций?..
