от этого… Потом уже я хотел тебя убить.
— Погоди, почему это я должен был убить тебя? — ошарашено произнёс Авсур. — Чего ради ты нарывался на мой меч?
— Я устал, — Сёрмон обернулся. — И я проигрываю. Пока мы ищем свиток, если мы его найдём, эта тварь поглотит меня. А я знаю, что это такое. Я всю жизнь бежал от неё. В детстве я убегал из замка в лес. В юности — из родового имения в столицу. В молодости с Алкора в космос. Оно преследовало меня повсюду. Я пытался сбежать из жизни. Я вечно кидался на чужие мечи, но на Орме я стал слишком ловок, чтоб повстанцы могли меня убить. А когда пытались свои, ты вытащил меня. Зачем ты это сделал?
— Я хотел как лучше, — пожал плечами Авсур. — Да и ты не особо сопротивлялся.
— Я слишком слаб, — болезненно улыбнулся Сёрмон. — Я хочу жить. Только в такие дни, как сегодня, я достаточно ненавижу себя, чтоб позволить тебе убить меня. Но только тебе.
— В таком случае на сегодня ты свой шанс упустил, — Авсур с лязгом загнал меч в ножны и повернулся в сторону лагеря. — Терри ты убил зря…
— Что вообще значит какая-то Терри… — пробормотал Сёрмон устало.
Авсур ушёл. Алкорец какое-то время смотрел ему вслед, а потом обернулся к Джордану.
— А ведь если б мы дрались с тобой, ты б со мной справился, верно? — оценивающе взглянув на него, пробормотал Сёрмон.
— Если это приглашение, то даже не надейся. Если нарвёшься, получишь рукояткой меча по загривку и будешь отлеживаться на травке, пока не остынешь, — усмехнулся тот.
— Ах, да… Ты же не любишь крови.
— Не люблю, но дело не в этом. Я не хочу, чтоб эта планета досталась Проклятому.
— Вечно ты о глобальном… — проворчал алкорец и побрёл вслед за Авсуром. Он задумчиво рассматривал свою рану. — Вот ты мне руку продырявил, а я на тебя не в обиде. Почему?
— Потому что я прав, — уверенно заявил Джордан и, посмотрев на проблески солнца в густой листве, глубоко вздохнул и направился в противоположную сторону,
V
Багровый диск Аматесу уже давно скрылся за верхушками дубов, и теперь они высились в темноте огромными чёрными тенями на фоне темнеющего неба. Звёзды только проступали бледными искрами в тёмно-синем океане, и тишину изредка прорезали крики ночных птиц и треск веток под ногами каких-то животных, подходивших, чтоб посмотреть на огни. В лагере Хорста горели костры, некоторые из них были искусственными — большие жаркие шары, излучающие яркий оранжевый свет, но другие вполне натурально дымили и уютно потрескивали хворостом.
Этот костер был поодаль от других, и к нему никто не подходил, Существа и люди изредка косились на него и отводили взгляды. Что толку смотреть? Если даже после такого они снова вместе: капитан Барс и этот сумасшедший рыжий алкорец с птицей на плече.
Авсур смотрел в огонь. Яркие блики плясали, отражаясь его в чёрных влажных глазах. Терри была похоронена и забыта. Сёрмон остался рядом. Отчаянная попытка что-то изменить одним ударом меча ничего не дала. Это было бы слишком просто, как сказал проводник.
— Я не думал, что ты сопротивляешься этому, — произнёс он и взглянул на Сёрмона. Тот сидел чуть сбоку и тоже смотрел на пламя. В этот миг он был совсем не похож на опасного безумца. Просто красивый, хрупкий и несчастный мальчик.
— Я не сопротивляюсь, — покачал головой тот. — Этому нельзя сопротивляться, если зло в тебе. Я просто бегу…
— Но это тебе не нравится?
Сёрмон перевёл на Авсура задумчивый взгляд.
— Нравится? Я в ужасе, меня трясёт от отвращения. Как в детстве. Казалось бы, если видишь это с пелёнок, то можно привыкнуть… А я каждый раз заходился в истерике. И сбегал в лес. Я вырожденец из вырожденцев. Мой отец всю жизнь старался удержаться при дворе, а так как нравы изменились, ему приходилось сдерживать свои пороки до возвращения в замок. Тогда он оттягивался на всю катушку. Мать… Она мечтала стать фрейлиной и больше её ничего не интересовало. Даже то, что творится под носом. Если б я мог унаследовать их амбиции вместе с их наклонностями… у меня был бы смысл жизни. Как ты думаешь?
— Не знаю… — ормиец пожал плечами. — Я уже давно не задумываюсь о смысле жизни. Это имеет значение, если есть будущее, а что есть у меня?
— Печально… — Сёрмон вздохнул. — Со мной-то всё ясно. Я могу платить за грехи предков до седьмого колена, да и своих у меня более чем достаточно. Но ты… жаль, что я втянул тебя во всё это.
— Это не ты. Я сам, и он, — Авсур мрачно взглянул на филина, который внимательно смотрел на него мерцающими зелёными глазами. — Мы все имеем то, что заслужили.
— Обидно… — Сёрмон усмехнулся. — Ятолько начал жить как-то иначе. Я подумал, что можно жить, не убивая. До меня дошло простое откровение, что если меня мутит после убийств, значит просто нужно с ними кончать. Я впервые встретил кого-то, кто отнёсся ко мне по-братски, кого-то, кому можно доверять, с кем можно жить рядом… И вдруг всё это…
— Мы найдём свиток, и всё вернется на свои места, — проговорил Авсур.
— Если мы его найдём.
— Я в любом случае не собираюсь так жить вечно… — глаза ормийца холодно сверкнули. — Я найду выход.
— Вот что значит свежая кровь, — улыбнулся Сёрмон. — Ты никогда не сдаёшься.
— А ты сдаёшься ещё до боя. И кидаешься в драку с яростью самоубийцы.
— Просто порой я чувствую себя слишком старым. Во мне течёт кровь Канторов, которая, пожалуй, старше этой планеты. Усталость веков давит мне на плечи…
— И потому ты прыгаешь по всей Галактике с пушкой и кинжалом. Даже твои Канторы, наверно, перевернулись бы в гробах, увидав такое.
— Я — последний безумный аккорд династии Лоуортов. Достойное завершение их «славной истории», эпилог к грудам запылённых томов. На мне прервётся ещё один кошмар Алкора…
— Тебе есть чем гордиться, — усмехнулся Авсур.
Сёрмон внимательно взглянул на него.
— Мне плевать на Алкор и на Лоуортов. Я пытался начать новую жизнь, я встретил тебя, и ты дал мне то, чего я был лишён от рождения. Ни мать, ни отец, ни наставники, ни командиры не заботились обо мне и не защищали меня. Ни один из них не заслужил моей благодарности. Я думал, весь мир таков, как они. А ты всё перевернул. Ты заботился обо мне, как мать, и защищаешь меня, как отец. Ты — моя семья и моя школа. Потому что
