помчался вперёд, а Кирс поспешил за ним, отставая лишь на корпус. Рот Тахо по-прежнему был набит концентратам, потому я снова залезла на своего Буцефала и поскакала следом за королём.
С этого момента я поняла, что уже хорошо научилась держаться на спине этой помеси лошади с пятнистым оленем и даже к чему-то вспомнила, что косматые коньки древних арбэров — одного из двенадцати великих народов цивилизации бергар были чем-то похожи на моего скакуна. А потом я ощутила, что моя недавняя усталость и ломота в суставах прошли. Более того, я чувствовала, что меня переполняет энергия, а потом, наконец, разобрала, что исходит эта энергия от земли и смысл слов «звёздный меридиан» стал мне понятен. Мы ехали по силовой линии, одной из тех, на которых концентрировалась первозданная энергия планеты. Только странно было, что её так легко усваивает мой инопланетный организм. Впрочем, от таких подарков не отказываются, и потому я продолжала путь, наслаждаясь приятным ощущением накапливающейся во мне силы.
Уже к вечеру кони с галопа перешли на рысь. Было видно, что они устали, хоть и бежали полдня по столь благодатной дороге. А когда наш путь начал подниматься в горы, и вокруг потихоньку сгустились сумерки, Кибелл попридержал своего коня и тот с готовностью перешёл на шаг.
— Теперь можно не торопиться, — произнёс король, обернувшись к нам. — К темноте мы будем дома.
— И ляжем спать в тёплые и чистые постели… — мечтательно пробормотал Тахо.
— А перед этим хорошенько поужинаем… — улыбнулся Кирс. — Как ты относишься к жареной оленине, друг мой?
— Если ты не прекратишь, то я на слюну изойду! — фыркнул Тахо.
— А благородная дама опять молчит, — заметил Кибелл, снова придерживая коня и пристраиваясь рядом со мной. — Ты всегда так молчалива, бергара?
— Я не бергара, — покачала головой я. — Мои родители — чистокровные земляне и я родилась на Земле.
— Мне просто нравится это слово, — небрежно пожал плечами он. — Это звучит загадочно и благородно, и очень соответствует твоей ауре, — Кибелл осторожно провёл ладонью возле моего затылка. — Она радужная с золотым оттенком.
— Ты, по-прежнему, видишь ауру? — удивилась я, припомнив, что он говорил об этом ещё при первой нашей встрече.
— Если я видел её, когда был болен, то что помешает мне видеть её, когда я здоров? Кирс ведь тоже видит, верно, мальчик?
Кирс немного смущённо посмотрел на меня, а потом перевёл взгляд на отца.
— Я думал, что не стоит рассказывать об этом всем…
— Почему? Что страшного, если все узнают, что у наследного принца есть особый дар, позволяющий ему видеть сияние души, или лечить наложением рук некоторые болезни?
— У детей? — заинтересовалась я, припомнив, что именно малыши стремились проскочить под его ладонью.
— Не только. Правда, для лечения ему ещё не хватает опыта и это требует много сил и сосредоточенности. Но общее профилактическое действие имеет даже лёгкое прикосновение его руки. Если конечно он прикасается с намерением передать человеку часть своей любви и заботы, а не даёт затрещину.
Заметив, что Кирс окончательно смутился, Кибелл рассмеялся.
— Конечно, мой мальчик, ты не волшебник. Но если люди верят, что твоя рука несёт им здоровье и счастье, то их вера с лихвой компенсирует отсутствие у тебя нужных параметров биополя. Людская вера — великая вещь.
— Параметры биополя… — усмехнулась я. — Неожиданные слова для волшебного короля.
— Волшебный король? — я даже в потемках увидела, как он приподнял бровь, взглянув на меня, и негромко пропела:
В стране, где лошади рождаются с орлиными крыльями,
И пчёлы медовые потеряли жала,
Всегда поют,
Лань там живёт в логове льва,
И реки винные чисты
Текут из века в век.
Драконы воробьями в воздухе летают.
Ягнята, как Самсон смелы,
Чтобы идти, идти вперёд.
Мой волшебный король способен видеть суть вещей,
Он правит воздухом и волнами,
Которые на наши не похожи.
О, да, он гонит ветры.
Мой волшебный король не творит зла…
Вспомнив строчки, которые идут дальше, я мотнула головой и замолчала. Кибелл внимательно смотрел на меня.
— У тебя хороший голос и мне понравилась эта баллада. Но ведь это не всё, верно? Мелодию не обрывают посередине. Что там дальше?
— Дальше говорится о человеке из ночи, который явился, чтоб лишить силы его властную длань, набегать как вор и убивать как нож и превратить землю обетованную в руины.
— И чем всё кончается?
— Ничем, — я пожала плечами.
Кибелл нахмурился, и на его лице появилось выражение детского упрямства.
— Баллады не пишутся таким образом. В них добро всегда побеждает.
— Может быть, эту балладу сочинил кто-то, кто слишком хорошо знал жизнь, — предположила я. — Но ты не ответил на моё замечание о параметрах биополя.
— За прошедшие три года мы узнали много нового… Ты верно предсказала, что скоро наша жизнь изменится…
— Я не предсказывала, — возразила я. — Мне было известно, что ваша планета уже открыта и в Совете по интеграции Объединения Галактики обсуждается вопрос о том, кому будет доверено вступить с вами в контакт. Уже тогда мнения склонялись к Алкору, как к родственной вам цивилизации, так что я сказала то, что знала.
Он задумчиво кивнул.
— Многие вещи объясняются очень просто, если обладаешь достаточной информацией. Я всегда был уверен в этом. Появление алкорцев было для нас окном в новый мир, и я постарался, чтоб Диктиона смотрела на этот мир открытыми глазами. Мы внимательно изучали всё, что становилось нам известно, частью мы лишь получили новые формулировки старых истин, частью наткнулись на новые решения уже решённых нашими предками проблем, а частью получили совершенно новые знания.
— Например?
— Например, использование гелиотила в качестве топлива для путешествий в космосе.
Я чуть не упала с лошади.
— А как насчёт старых, уже известных вам истин? — спросила я, нервно улыбнувшись.
— Генетика, — спокойно ответил он. — Прекрасное и чисто сформулированное учение. У нас оно несколько… — он щёлкнул пальцами, — перегружено религиозными понятиями и смешано с мистикой. В сущности, конечно, почти ничего нового, по крайней мере, тот объём информации, который стал нам доступен, но изложено всё более чётко и понятно.
— Генная инженерия входит в этот объём? — поинтересовалась я
— Да, в этом разделе есть то немногое новое, что мы нашли. Дело в том, что всё, что мы имеем — это наследие наших предков, которое мы используем лишь отчасти. Остальное остаётся для нас сухой теорией, а новые исследования в этой области практически не ведутся.
— А в какой ведутся?
— Я сказал уже очень много, — заметил Кибелл. — Если ты чуть повернёшь свою умную очаровательную головку, то увидишь, как смотрит на меня
