уверен, не видел уже давно… Буду рад помочь тебе встряхнуть застоявшееся болото! — Кансуз радостно рассмеялся.
— Отлично! — мне передалась часть его энтузиазма. — Научите меня самому основному; у меня есть на это только день-два!
Старик перестал смеяться и, прищурившись, уставился на меня.
— Да я и за две недели не успею тебя ничему толком обучить! — рявкнул он. — Учитывая, что время здесь, в этом моём убежище, течёт в три раза медленнее, снаружи пройдёт минимум четыре дня, пока ты научишься хоть каким-то заклинаниям.
Такие слова здорово огорошили меня. Впервые я понадеялся на игровую механику, думал, приду к учителю и сходу получу первый уровень мага… Четыре дня. Значит, на всё про всё оставалось максимум три. А тут только до Фугира было дня два пути. При таком раскладе можно забыть о попытках помешать русским…
— Так не пойдёт, — твёрдо сказал я, порываясь встать. — Я вернусь позже, после того, как попытаюсь спасти друзей и хоть как-то помешать врагам.
— Погоди, — внимательно наблюдавший за моими раздумьями дед махнул рукой, и меня откинуло обратно на спинку кресла. — Есть один вариант… и очень может быть, что у тебя получится.
— Я готов на всё! — с решимостью заявил я.
— Никогда больше не обещай подобного, — поморщился Кансуз. — У меня есть здесь ещё один пласт подпространства. Экспериментировал с сжатием времени, хотел выяснить, насколько максимально могу его замедлить. Получилось в десять раз. То есть за десять дней там, здесь проходит один. А если учитывать, что за три здесь, в материальном плане проходит лишь один… в теории у тебя может быть месяц времени на обучение. Но только если ты сдюжишь. Я не могу находиться в том кармане больше пары часов. Обычного смертного должно разорвать через день-два… Я экспериментировал с разной болотной живностью, и рекорд поставил один бобёр — он продержался 11 дней.
— Я готов попробовать, — после недавнего опыта смерть меня не страшила.
— Вот и отлично, — Кансуз кивнул, будто ожидал такого ответа, и направился к выходу из комнаты; я пошёл вслед за ним.
— Каждый день я буду тебя обследовать, — сообщил мне дед на ходу. Он явно был очень рад предстоящему новому эксперименту. — Если замечу чего — будешь выходить отдыхать.
Вернувшись в зал, Кансуз взмахом руки заставил корни открыть ещё один проход. Похожий на дверной проём, он был перекрыт тёмной плёнкой, по которой, казалось, пробегали мелкие белые искорки.
— Для начала надо создать тебе нужные условия, — дед выудил из-под своей накидки горсть каких-то щепок, что-то пошептал над ними и бросил перед собой.
Щепки сначала неподвижно повисли в воздухе, а потом, будто подхваченные вихрем, начали кружиться одна за другой. Я успел насчитать двенадцать таких щепок до того момента, как, по жесту руки Кансуза, они полетели за пелену. Дед проделал ещё какие-то пассы руками, и рядом с нами корни со скрипом вытянули из пола небольшой сундук…
— Хватай его и пошли, — скомандовал учитель и первым шагнул за пелену.
Я не без усилий оторвал сундук от держащих его корней, которые, извиваясь словно змеи, начали втягиваться обратно в пол, и поспешил за стариком.
Глава 25
Пройдя сквозь искрящуюся пелену, мы оказались на идеально ровной поляне с аккуратно подстриженной травой, сразу же напомнившей мне покрытие футбольного поля. В десятке метров впереди возвышался добротный одноэтажный дом, своим опрятным видом лишь усиливающий ощущение нереальности окружающего.
Кансуз, не церемонясь, зашагал к крыльцу, ведущему на небольшую террасу перед входной дверью, а я последовал за ним, неся сундук, который оказался довольно-таки тяжёлым. Возле дома я обернулся; с этой стороны проход выглядел, как тёмный матовый овал, висящий в воздухе. Если бы не периодически пробегающие по нему волны, он походил бы на большое зеркало…
За входной дверью находился весьма широкий зал, где стояли диван, большой круглый стол со стульями, несколько шкафов. К одной из стен примыкал камин. Четыре двери вели из зала в другие комнаты.
— Ставь сюда, — указал мне дед, подойдя к столу.
Я осторожно поставил сундук, стараясь не сильно повредить поверхности стола, но Кансуз, не обращая на это никакого внимания, откинул обитую железными заклёпками крышку и стал доставать из него книги, небрежно раскидывая их вокруг сундука. Книги эти выглядели очень солидно, у большинства имелся твёрдый переплёт, многие были обтянуты кожей, а некоторые вдобавок имели затейливые застёжки.
— Прежде чем учиться магии, — пояснил старик, перекладывая книги с места на место, видимо, ища нужную, — тебе необходимо уметь читать, писать и разговаривать по крайней мере на двух языках. Первым делом нужно понимать старый язык людей — фатрод. Сейчас его называют тёмным языком, и усилиями церкви осталось очень мало тех, кто им владеет. Лишь каэльт сохранил руническую традицию…
Кансуз наконец нашёл искомый фолиант и протянул его мне. Книга так и дышала ветхостью. Я осторожно расстегнул застёжки и открыл обложку. Страницы были толстыми, пожелтевшими, и на ощупь казались какими-то маслянистыми. На первой же странице ровными рядами выстроились руны. Три ряда по восемь.
— Твоим первым заданием, — дед заметил, что я разглядываю таблицу, — будет зарисовать и запомнить эти руны. — Кансуз извлёк из сундука стопку листов, несколько тонких металлических стержней и маленькую железную коробочку. — Завтра я расскажу тебе, как они называются, как произносятся и как складываются. Потом тебе останется заучить правила и значения слов, большая часть из которых есть в этой книге. Следующим шагом будет оминус — язык, созданный новыми богами. Они собрали различные элементы из наиболее развитых культур на момент их пришествия и сконструировали достаточно запутанный язык, который теперь является основным. Но мало того, что им пользуются повсеместно, так ещё и большинство книг по магии и даже заклинания используют его структуру, — дед протянул мне ещё один томик, не уступающий по толщине первому, но выглядел он гораздо новее и был больше похож на привычные для меня книги.
Здесь не было застёжек, а страницы на ощупь казались бумажными. Вязь иероглифов на первых двух страницах располагалась ровными линиями строк, будто была напечатана. Я даже приблизил книгу к глазам, пытаясь разглядеть зазоры краски между отдельными знаками. На развороте третьей страницы я обнаружил таблицу, где были выделены отдельные иероглифы. Я насчитал четыре столбца и восемь линий на каждой странице.
— С
