Б. Ельцин болен и не в состоянии управлять государством. В стране – системный кризис. Скорее всего, будут назначены новые президентские выборы. И он, генерал Лебедь, ни много ни мало эти выборы выиграет! А для этого необходимо в первую очередь закончить эту войну.
Он вспоминал Брестский мир, когда вождь мирового пролетариата, чтобы спасти страну, пошёл на сделку с немцами. Почему-то вспомнил землетрясение на Сахалине и наводнение в Приморье. Короче, «я приехал сюда, чтобы остановить войну». Эти слова стали финальным аккордом совещания. Снова тишина. Аплодисментов не последовало. Занавес…
Признаться, слова Лебедя на меня не произвели никакого впечатления. Другие генералы и офицеры на перекуре были единодушны – снова политические игры, к которым все уже привыкли. Обидно было другое: войну таким, мягко скажем, нелепым образом останавливает боевой в прошлом генерал. И в тот жаркий августовский день я уже не верил никому: ни политикам, ни Лебедю.
Уже ближе к вечеру Лебедь снова собрал генералов и офицеров в узком кругу и акцентировал внимание на действиях командующего генерала Пуликовского. Мол, мстит за сына, «совсем крыша поехала», нельзя доверять ему командование в такое время, когда решается судьба мира в Чечне. Подобные речи звучали из уст Александра Лебедя потом не раз: то в беседе с президентом, то в Государственной думе. Участь генерала Константина Пуликовского фактически была предрешена.
И ещё один примечательный факт. На том совещании в узком составе Лебедь, что называется, вытащил из рукава козырный туз: он зачитал указ президента о своих полномочиях. И, стало быть, кто с ним (с указом) не согласен, может выйти отсюда и написать рапорт об увольнении. Генерал Пуликовский вышел. Остальные, стиснув зубы, остались.
Кстати, ещё до вывода наших войск с территории Чечни, Константин Борисович, оставаясь в должности заместителя командующего войсками СКВО, составил схему отвода (не вывода!) наших войск за Терек. Однако и этот план не был утверждён. В Москве торопили.
Лебедь приступил к подготовке Хасавюртовского мира.
Хасавюртовский эпилог
Хасавюртовские мирные соглашения готовились наспех, по-походному, как говорится, на коленке. Торопились и в Москве, и в Грозном. Одному бывшему офицеру Советской армии (Лебедю) не терпелось облачиться в мундир миротворца, а другому бывшему офицеру Советской армии (Масхадову) – выполнить «волю чеченского народа», добившись независимости от России.
В итоге получилось так, как получилось. Генерал Лебедь запомнился народу, не говоря уже о военных, как миротворец, но в кавычках. А бывший полковник Масхадов через полгода после подписания мирных соглашений достиг вершины своей карьеры и стал президентом Чечни. Это он доведёт свой народ, волю которого он якобы исполнял, до ручки, поставив его на грань нищеты и разорения. Но это будет потом. А пока на помощь Александру Лебедю в Чечню спешил серый кардинал российской политики того времени Борис Березовский.
Вот как вспоминал те дни генерал Геннадий Трошев: «Направляясь в Чечню, Б. Березовский (в тот момент официальный представитель федерального центра) сначала поехал к Масхадову, а только потом прилетел в Ханкалу, в штаб Временных объединённых сил (ВОС).
Выслушав обличённого высокой властью Березовского, Пуликовский побледнел, но тут же, собравшись, начал чеканить слова:
– Я, как командующий группировкой, не согласен с такой позицией и считаю, что вы должны были прежде всего встретиться с руководством Объединённой группировки войск. Мы здесь давно собрались и ждём вас. Нам есть что сказать. Неужели перед встречей с Масхадовым вас не интересовало наше мнение, наша оценка ситуации?
– Ты, генерал, можешь считать всё, что угодно, – сверкнул глазами столичный визитёр. – Твоя задача: молчать, слушать и выполнять то, что тебе мы с Лебедем говорим. Понял?
– Вы говорите, не думая о тех людях, которые сейчас в Грозном в полном окружении кровью харкают, – закипал Пуликовский. – Они ждут моей помощи. Я обещал…
– Я тебя, генерал, вместе с твоими людьми, вместе со всей вашей дохлой группировкой сейчас куплю и перепродам! Понял, чего стоят твои обещания и ультиматумы?
Офицеры, невольные свидетели разговора, опустили головы. Пуликовский с трудом сдержал себя. Стиснул кулаки, круто развернулся и пошёл прочь, чувствуя спиной „расстрельный“ взгляд Бориса Абрамовича»…
В марте 1997 года во Владикавказе отмечали 50-летний юбилей Геннадия Николаевича Трошева. Я оказался среди приглашённых, вместе с фронтовым репортёром Сашей Сладковым. Тогда мы увидели Константина Борисовича впервые после августовских событий. Поздравить юбиляра вырвались из Москвы и слушатели Военной академии Генштаба генералы Владимир Шаманов и Сергей Макаров. Как водится среди военных, в праздничном застолье говорили и о службе. Вернее, о войне. Вспоминали Хасавюртовский мир и его последствия. Пуликовский рассказывал, как Лебедь «доставал» его после августа. Даже из госпиталя пытался вызвать на пленарное заседание Госдумы. Чтобы объясниться, почему Пуликовский якобы пропустил боевиков в Грозный. Лебедь, по всей видимости, жаждал политической расправы с Пуликовским. Не получилось! А вскоре Александра Ивановича и самого освободили от должности секретаря Совбеза.
Запомнились мне на том юбилее слова генерала Г. Трошева: «Костя, я уверен, что наступят времена, когда в Москве поймут всю пагубность и роковую ошибку при подписании мира с боевиками». Затем разговор свернулся. Тогда ещё не принято было открыто говорить об этих вещах, даже среди военных.
В дальнейшем волею судьбы дороги двух генералов не раз пересекались. Они встречались несколько раз на заседаниях Государственного совета. Пуликовский был тогда в ранге полпреда президента на Дальнем Востоке, а Лебедь – губернатора Красноярского края. Они даже не здоровались. Их пытались помирить. Не получилось. А в 2001 году К. Пуликовский сопровождал лидера Северной Кореи Ким Чен Ира в поездке по стране. По графику поезд должен был остановиться в Красноярске. Намечались какие-то мероприятия в честь высокого гостя с участием руководителя края. Но северокорейский лидер на перрон железнодорожного вокзала не вышел. Губернатор Красноярского края ждал сорок пять минут.
На мой взгляд, дело не в моральной и психологической обиде, которую вольно или невольно один генерал нанёс другому. Просто в армейской среде не привыкли прощать предательство. Да разве только в армейской! Когда пришло известие о трагической гибели губернатора Красноярского края, на мой мобильный обрушился шквал звонков от журналистов. Просили дать комментарий от командующего войсками СКВО генерала Г. Трошева. А я в тот период возглавлял пресс-службу округа. Трошев отказался. Причём в категоричной форме.
– Пойми, Геннадий, столько вреда нанес Лебедь армии… Такое не забывается и не прощается! Поэтому поступим по-христиански: о мёртвом или хорошо, или ничего. Мир его праху. Прости меня, Господи!
Мне не раз доводилось встречаться с армейскими генералами, которые сыграли ключевую, главенствующую роль в первой чеченской кампании. И когда речь заходила о финальном её аккорде, генералы
