Леонора подняла глаза и сказала:
— Да.
Франсуа надеялся, что острый детский инстинкт все же не позволит девочке проникнуть в глубину терзавших его мрачных мыслей. Возможно, единственным светлым пятном в его душе было удовольствие от того, что в последнее время Леонора часто гостила в полной семье. У Мелани были мама, папа, брат и сестра. В их доме царили шум и суета. Франсуа часто казалось, что Леоноре неуютно и одиноко с ее грустным, вечно озабоченным отцом.
— Ты очень аккуратная девочка, — сказал он, следя за дочкой, тщательно укладывающей свою одежду.
— У меня очень старая голова, — ответила Леонора.
— Странное выражение, милая, — улыбнулся Франсуа. — Но ты права.
— Так говорила Зоя.
Руки Леоноры на мгновение замерли, а потом снова взялись за работу.
— Ага, понятно. Ну, значит, Зоя права.
Леонора стремительно обернулась:
— Ты сказал «Зоя». Громко!
Франсуа вздрогнул:
— Да.
Леонора села на край кровати, наклонила голову и потерла руками колени.
— Папа…
— Да?
— Зоя придет на Рождество?
У Франсуа упало сердце. Этого он не ожидал.
Он сел рядом с Леонорой:
— Радость моя, не уверен.
— Я хочу, чтобы она пришла. А ты хочешь, папа? — страстно выпалила Леонора. — Хочешь или нет?
Он не мог говорить.
Леонора повернулась и обняла его. Не ища утешения, а даря его. Франсуа чуть не задохнулся от нежности.
— О, chйrie, — пробормотал он.
— Ты спросишь и увидишь, что она скажет?
Франсуа вздохнул.
— Папа!
Раздался звонок в дверь. Они вместе спустились по лестнице. Франсуа нес чемоданчик. Она обернулась и посмотрела на него. В ее глазах был все тот же вопрос. Вопрос, на который Франсуа в глубине души уже ответил. Несколько часов назад, в конце бурной и бессонной ночи.
В ухе Зои отдавались длинные гудки. Она стояла, прижав трубку к лицу и уже зная, что никто не подойдет. Шли минуты. Она представляла его где-то в пути. На мотоцикле или в метро. Бредущим пешком. Подходящим все ближе и ближе.
Сквозь гудки прорвался звонок в ее собственную дверь. Крепко спавшая, Эль заворочалась и коротко тявкнула. Затем тревожно прислушалась и встала.
— Франсуа! — крикнула Зоя. — Франсуа!
Она опрометью бросилась к двери, едва не споткнувшись о щенка. Сквозь стекло Зоя увидела высокую черную фигуру, и от радости у нее защемило сердце. Подхватив Эль, чтобы та не выбежала на улицу, она открыла дверь, свободной рукой втащила Франсуа внутрь и подставила лицо для поцелуя.
— Ох, моя бедная девочка. Моя бедная израненная девочка, — прошептал он, глядя на ее бледное лицо, измятую одежду и взлохмаченные волосы.
— Нет, нет. Не израненная. Меня больше не тошнит.
Он медленно отстранил ее:
— Что-то случилось. Что-то совершенно новое.
— Да.
— Скажи мне. Что бы это ни было. Милая, ты знаешь, что теперь можешь доверять мне.
Зоя положила ладони ему на грудь:
— Я впервые поняла, кто я такая и кем хочу стать. — На лбу Франсуа выступила испарина. — И все из-за тебя, Франсуа, — тихо добавила она. — Я должна сказать тебе спасибо.
Он не сводил глаз с ее лица.
— Спасибо? Мне? Я ведь чуть не убил тебя!
Она медленно покачала головой:
— За то, что ты поехал со мной, когда я собралась к дяде. За то, что только твое присутствие и твоя забота позволили мне понять свое прошлое, которое было для меня тайной. За веру в то, что ты всегда будешь со мной. Эта вера помогла мне понять, почему все так сложилось в настоящем. И увидеть дорогу в будущее.
— Слава Богу, слава Богу, — прошептал он, привлек Зою к себе, поцеловал и не отпускал, пока они не задохнулись.
Когда они наконец разомкнули объятия, Франсуа сумел вымолвить:
— Сны… Они все еще приходят? — Он боялся дышать. Неужели эта перемена ее мыслей означает, что отныне они всегда будут вместе? Что отныне Чарльз уйдет в прошлое? Или что она просто восстановила мир в своей душе и готова к новым испытаниям? О Господи! — Зоя… — прошептал он, кладя ладонь на ее руку.
— Я стала рабой своего спящего разума, — сказала она. — Пленницей собственных сновидений.
— А теперь?
— Настало время повернуть в мой проснувшийся разум и в то, что я вижу и слышу. — Зоя протянула руку и кончиками пальцев прикоснулась к его векам, прямому тонкому носу, теплой шее и сильным широким плечам. — Вот она, реальность… — прошептала она, потом взяла руку Франсуа, прижала ее к своей шее, а потом повела ниже — к груди, талии и бедрам.
При мысли о том, что они с Франсуа снова лягут в постель, ее лицо окрасил нежный румянец.
— Милая, — выдохнул он. — Пожалуйста! Сейчас! Немедленно!
Она притянула к себе его голову.
— Безупречная Зоя сейчас слишком помятая, липкая, потная и совершенно не годится для того, чтобы ее любил прекрасный Франсуа, — пошутила она.
Широкая улыбка озарила лицо Рожье. Он взял ее за руку, повел в ванную и вывернул краны.
Она сбросила туфли и стояла, не сводя с него глаз. Давая Франсуа полное право делать с ней все, что ему хочется.
— Иди сюда.
Он обнял ее, повернул к себе спиной и медленно расстегнул молнию. Когда платье ярким комочком упало к ее ногам, он обвил Зою руками, расстегнул лифчик и бросил его на пол.
Именно этого мгновения и ждала Зоя. Ощутив прикосновение его пальцев, она закрыла глаза и отдалась наслаждению. Долгие месяцы томления по Франсуа наконец дали свои плоды.
Над ванной клубился пар, окутывая их влажным туманом. Зоя повернулась, обхватила руками его шею и предложила глазам и губам Франсуа свою прекрасную грудь. Он, не торопясь, целовал ее соленые плечи. Потом его губы спустились к трогательным впадинкам над ключицами. А когда к нежным соскам прикоснулся язык, тихий стон вырвался из ее горла.
Он снял с Зои трусики, взял ее на руки и опустил в ванну. Когда Зоя потянулась к пуговицам на его рубашке, Франсуа начал ласкать ее мыльными руками. Скользкие пальцы гладили ее плечи, шею, груди. Они двигались медленно, а потом обрушили на ее голову, руки и бедра каскады воды из душа. Когда его пальцы наконец скользнули между бедер женщины и раздвинули ее плоть, Зоя выгнулась всем телом.
Франсуа медленно снял с себя одежду, вынул Зою из ванны и положил ее на коврик.
— Иди ко мне, — прошептала она, и его тугая плоть тут же вонзилась в сокровенную глубину ее женского естества.
Они медленно двигались, постепенно вовлекая друг друга в неистовый танец любви, наслаждения и блаженства. А потом они лежали в постели, гладили друг друга и снова занимались любовью, пока не лишились сил и не уснули.
