не могут они объяснить и внезапные, меняющие ситуацию события – такие как видение-сон Дмитрия про «дитё».
Поучения Зосимы, представленные Алешей в шестой книге, несут в себе имплицитную положительную поэтику, которая необходима для создания приемлемых и надлежащих рассказов: поучения старца о необходимости стирания различий между господами и слугами, о взаимозависимости всех людей, о том, что «всякий перед всеми за всех виноват», о таинственных зернах иных миров, – все это предполагает истории, лишенные иерархии или дистанции между рассказчиком, объектом речи и слушателем. Говорящий в них оказывается человеком, открытым для перемен и нового понимания персонажей рассказа; ситуация напоминает тезис Ю. М. Лотмана о «событии» как о том, что произошло, хотя не должно было произойти [Лотман 1971:285].
Речь Алеши в финале еще раз дает представление об этой положительной поэтике, или даже этике, повествования. В ней выстраивается образцовый рассказ о жизни Илюши, согласующийся с рассказами о его собственной жизни и о жизни мальчиков. В то же время нарратив здесь является выражением памяти, которая станет моральной силой не только для этих молодых людей, но и для самого Алеши. Алеша как рассказчик не отделяет себя от событий и персонажей этой заключительной истории, так как это означало бы повторение негативной поэтики и прагматики повествования, которая столь наглядно выявлена в романе.
В то же время мир романа показывает своим читателям, что даже в этой идеальной повествовательной коммуникации, с ее открытыми незавершенными характерами, персонажи могут оказать энергичное сопротивление, если подозрения и страхи заставят их усмотреть в рассказе принуждение и «фиксацию» себя. В житии Зосимы многие герои (Маркел, сам Зосима, «таинственный посетитель») соглашаются с рассказами о себе, однако и этим «притчевым» героям оказывается непросто принять «духовный, психологический» процесс преображения, движимый действенной любовью [XIV: 275]. Из братьев Карамазовых только Алеша, похоже, принимает его к концу романа. Иван заболевает мозговой «горячкой»; Митя понимает, что его приятие благодати мира по меньшей мере хрупко.
В самом начале творческого пути Достоевского, в 1847 году, поддержавший его Белинский писал: «Личность у нас еще только наклевывается…» [Белинский 1976–1982; IX: 682]. Поздние произведения Достоевского показывают и то, насколько трудно личности вылупиться из скорлупы и насколько неадекватно господствующие дискурсы того времени подходили для описания личностей, и те, в свою очередь, не принимали приписываемые им этими дискурсами черты характера, контексты и роли. Рассказ и личность очень мало соответствуют друг другу в романах Достоевского, превращающих научные трактаты в вымысел, рассказчиков – в лжецов, а слушателей – в возмущенных бунтарей, особенно в тех случаях, когда рассказы относятся к ним самим. Чем более авторитарным, подчиненным строгим правилам и профессиональным оказывается рассказ, тем более вероятно, что он не будет соответствовать своим субъекту и объекту, что породит новые рассказы. Описывая полные жизни личности персонажей или рассматривая исторические, философские или культурологические вопросы, роман «Братья Карамазовы» не позволяет своим читателям забыть, что истории всегда рассказываются заинтересованным лицом и не являются обычным авторским «инструментом». Уже то, что Достоевский включил в обширный текст романа критику нарратива, свидетельствует о неизбежности рассказывания историй, если мы хотим поймать ускользающую суть личности. И это дает надежду, что рассказчик и читатель когда-нибудь смогут воспринять рассказ как должно.
Внимание к терминам и спорам о теории повествования высвечивает сложную природу персонажей у Достоевского, «преломившихся» в рассказах других героев. Множественные преломления ждут хотя бы самого тусклого луча нарративного света. Переходя от литературы и литературной теории к проблемам русской истории, политики и культуры, роман Достоевского напоминает своим читателям, что любое изложение событий – это часть процесса рассказывания каким-то заинтересованным лицом, что оно не является прогнозируемым авторским «инструментом».
Источники
Белинский 1976–1982 – Белинский В. Г. Полное собрание сочинений: в 9 т. Т. 9. М.: Художественная литература, 1982.
Достоевский 1972–1990 – Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений: в 30 т. Л.: Наука, 1972–1990.
Библиография
Барт 2009 – Барт Р. S/Z. / Пер. с фр. Г. К. Косикова, В. П. Мурат; под ред. Г. К. Косикова. 3-е изд. М.: Академический проект, 2009.
Бахтин 1975 – Бахтин М. М. Слово в романе // Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М.: Художественная литература, 1975.
Ветловская 1977 – Ветловская В. Е. Поэтика романа «Братья Карамазовы». Л.: Наука, 1977.
Карлова 1975 – Карлова Т. С. Достоевский и русский суд. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1975.
Лотман 1971 – Лотман Ю. М. Структура художественного текста. Providence: Brown UP, 1971.
Belknap 1989 – Belknap R. L. The Structure of «The Brothers Karamazov». Evanston: Northwestern UP, 1989.
Chatman 1978 – Chatman S. Story and Discourse: Narrative Structure of Fiction and Film. Ithaca: Cornell UP, 1978.
Holdheim 1969 – Holdheim W. W. Der Justizirrum als literarische Problematik: vergleichende Analyse eines erzahlerischen Themas. Berlin: De Gruyter, 1969.
Keily 1996 – Keily D. The Brothers Karamazov and the Fate of Russian Truth: Shift in the Construction and Interpretation of Narrative after the Judicial Reform of 1864. Ph. D. diss., Harvard University, 1996.
Lukacs 1971 – Lukacs G. The Theory of the Novel. Cambridge, MA: MIT Press, 1971.
Mink 1977 – Mink L. Narrative Form as a Cognitive Instrument // The Writing of History. Literary Form and Historical Understanding / Ed. Canary R., Kozicki H. Madison: University of Wisconsin Press, 1977.
Popkin 2000 – Popkin К. Hysterical Episodes: Case Histories and Silent Subjects II Self and Story in Russian History / Ed. Engelstein L., Sandler S. Ithaca: Cornell UP, 2000. P. 189–216.
Todd 1986 – Todd W. M. III. The Brothers Karamazov and the Poetics of Serial Publication // Dostoevsky Studies. 1986. № 7. P. 87–97.
Todd 1991 – Todd W. M. III. Contexts of Criticism: Reviewing «The Brothers Karamazov» in 1879 // Stanford Slavic Studies. 1991. V. 4. № 1. P. 283–310.
Thompson 1991 – Thompson D. O. «The Brothers Karamazov» and the Poetics of Memory. Cambridge: Cambridge UP, 1991.
Владимир Михайлович Голицын читает «Анну Каренину»: как воспринимал роман сослуживец Каренина[138]
Да не сядешь ты со статистиками
И социальными науками да не займешься.
Уинстон Хъю Оден.
С какою лирой? (1946)
Эпиграф к этой статье взят из стихотворения, которое У. X. Оден прочитал своим гарвардским студентам-магистрантам в 1946 году. Текст, имеющий название «С какою лирой?», представляет собой «десять герметических заповедей», пятую из которых я взял в качестве эпиграфа к этой статье. Я
