что мне даже смотреть на вас стыдно. Поглядим, как вы станете улыбаться после двойной порции муштры. А ну, смирно, собаки! Смотреть прямо перед собой!
Слуги сражались с дорожным сундуком, затаскивая его в комнату. Сандалата огляделась вокруг, восторгаясь своим просторным новым жилищем, и показала на одну из стен:
– Поставьте вон там. Нет, не открывайте – вся моя одежда вон в тех седельных сумках и наверняка страшно помялась. Ее нужно почистить и постирать.
Последние слова были обращены к двум стоявшим рядом с ней служанкам. Обе юные девушки, всего на несколько лет моложе Сандалаты, быстро поклонились и принялись распаковывать седельные сумки. Остальные слуги вышли.
Мгновение спустя вошла Хилит. Бросив взгляд на груду извлеченной из пыльных кожаных сумок смятой одежды, она повернулась к Сандалате:
– Заложница, если ты будешь так любезна пройти со мной, тебя ждет ванна.
– А вода горячая? Я предпочитаю горячую.
Старуха, моргнув, кивнула:
– Вполне, заложница. По крайней мере, была. Полагаю, пока мы здесь говорим, она продолжает остывать.
– Надеюсь, рядом есть огонь, Хилит? Если потребуется подогреть воду? Идем же. А потом я хотела бы осмотреть этот дом, который теперь могу называть своим.
Хилит наклонила голову и вышла.
Сандалата последовала за ней.
– До возвращения повелителя, – бросила через плечо матрона, – у тебя будут две служанки, доступные по первому зову. У меня самой, однако, есть другие обязанности, требующие неотложного внимания.
– Надо полагать, и днем и ночью?
Хилит быстро обернулась, а затем пошла дальше.
– Именно так.
– Но пока что, – сказала Сандалата, – в отсутствие повелителя, ты будешь прислуживать мне, словно я хозяйка этого дома?
– Именно так, – вновь пробормотала Хилит, на этот раз не оборачиваясь.
– Если ванна недостаточно горячая, я подожду, пока ты подогреешь воду.
– Конечно, заложница.
– Позволь полюбопытствовать, Хилит: а во времена повелительницы Драконс ты тоже была главой прислуги?
– Да.
– То есть ты в самом деле посвятила всю жизнь служению этой Обители?
– И нисколько о том не сожалею, заложница.
– Правда? Это же прекрасно.
Ответа не последовало. Дойдя до конца коридора, Сандалата спустилась следом за Хилит по лестнице в пышущую паром прачечную, большую часть которой занимал огромный бассейн. Возле него ждали две служанки – судя по их покрытым ссадинам рукам, прачки.
– Теперь тобой займутся они. – Хилит повернулась, собираясь уйти.
От вездесущего запаха щелока у Сандалаты начали слезиться глаза.
– Погоди, – сказала она.
– Да, заложница? – с бесстрастным видом спросила Хилит.
– Скажи, повелитель тоже купается в этом зале?
– Нет, конечно!
– Тогда и я тоже не стану. Сие мне не подобает, ибо я замещаю Драконуса, пока того нет дома. Пусть в надлежащий зал принесут свеженагретой, чистой воды. И желательно побыстрее. Изволь проследить за этим, Хилит. А она, – Сандалата показала на одну из служанок, – пусть проводит меня в ту ванную, каковая полагается мне по праву.
Узкое лицо Хилит побледнело, несмотря на жару.
– Как пожелаешь, заложница.
Когда Сандалата была заложницей в первый раз, в Цитадели, ей довелось познакомиться с жуткой старухой, которая все еще цеплялась за жизнь, служа в доме повелителя Нимандера, и крайне жестоко обращалась с девочкой – пока о ее бесконечных кознях случайно не узнал Андарист, после чего обидчица исчезла навсегда. Сандалата подумала, что, если Хилит окажется такой же ведьмой, она поговорит с Драконусом и попросит, чтобы ту лишили должности и отправили подальше.
Она уже не была ребенком, чтобы дрожать от страха перед подобными тварями.
– Похоже, я только что нажила себе врага, – сказала она, идя рядом с юной прачкой. – Однако надеюсь, что теперь у меня также появится много союзников.
Девушка широко раскрыла глаза, а затем ее круглое лицо озарилось улыбкой.
– Сотни, госпожа! Тысячи!
– Мой отец был героем войн, – продолжила Сандалата, – а я его дочь.
– Героем войн? Как наш Ивис!
– Да, как Ивис, – согласилась заложница. – Его тут любят?
– У него всегда несчастный вид, госпожа, и порой он бывает груб со своими солдатами. Но к нам он всегда добр.
– Как и ко мне. Не расскажешь о нем побольше?
– Все, что знаю!
– Он кажется тебе симпатичным? Женщины обычно питают слабость к военным.
– Но он же старый, госпожа!
– С твоей точки зрения – возможно. Но я вижу в нем мужчину в расцвете сил, моложе моего отца, уверенного в себе командира. Наверняка повелитель Драконус высоко его ценит.
Они подошли к тяжелой деревянной двери, искусно украшенной замысловатыми геометрическими узорами. Девушка распахнула дверь, и за ней обнаружилось узкое, выложенное от пола до потолка плиткой помещение, в дальнем конце которого находились умывальник и медная ванна, вполне способная вместить взрослого мужчину. Войдя в комнату, Сандалата ощутила поднимающиеся с пола волны жара. Присев, она положила на плитки ладонь:
– Там, под полом, огонь?
– Думаю, да, – кивнула девушка. – Я редко тут бываю, госпожа. Но от большого очага во все стороны ведут трубы.
– Значит, зимой тут не холодно?
– Нет, госпожа, здесь царит благословенное тепло!
Сандалата огляделась:
– Мне нравится в этом доме. Очень даже нравится.
Служанка снова улыбнулась:
– Вы очень красивая, госпожа. Мы думали… – Она запнулась.
– Что вы думали? Скажи.
– Мы думали, что вы еще ребенок, госпожа.
– Ну да, понимаю, как и большинство новых заложников. Но видишь ли, я уже была раньше заложницей. И если честно, в каком-то смысле я снова чувствую себя ребенком. Каждый день мир рождается заново.
Девушка вздохнула.
– Мир рождается заново, – повторила Сандалата, глубоко вдыхая теплый ароматный воздух.
Глава седьмая
Порой у Финарры Стоун наступали моменты просветления, когда капитан осознавала странные, сбивающие с толку подробности. Она почему-то была привязана к Спинноку Дюраву, и лошадь тяжело ступала под ними обоими. Черные стебли дикой травы на равнине Призрачной Судьбы цеплялись за деревянные конские доспехи, шурша, будто вздымающиеся волны. Была ночь, и Финарра чувствовала запах пота, исходившего от Спиннока, прикосновение его теплого тела к ее холодной коже.
Она провалилась в сон, а когда снова очнулась, перед ними была колеблющаяся пелена желтого света, кишевшая мотыльками и летучими мышами. От лихорадочного метания этих созданий болели глаза, и, отведя взгляд, Финарра увидела поле срезанной травы, окружавшее форт, а затем стены под висевшим над воротами фонарем – «бревна» из связанной травы, скрепленные обожженной на солнце черной глиной. Ворота открылись, внезапно послышались голоса, и она почувствовала, как кто-то разрезает веревки, а затем мягко оттаскивает ее от Спиннока.
Чьи-то крепкие руки быстро унесли женщину в форт. Она увидела яркий свет, ощутила, как от очага пахнуло теплом, а затем оказалась в главном зале. Капитана уложили на скамью. К
