осталась позади. Фарор спешилась, чувствуя, как подкашиваются ноги.
– Нужно немного отдохнуть, – проговорила она. – Могу поспорить, твоя лошадь не знает устали, но про мою такого не скажешь.
Странная женщина соскользнула со связанного из травы животного и отошла в сторону. Подобие лошади стояло неподвижно, слишком массивное и грубое, чтобы в нем можно было найти хоть каплю изящества. Слабый ветерок негромко посвистывал, обдувая его угловатые очертания. В травяных сплетениях «конской» шеи кишели красные и черные муравьи, которые вылезли из какого-то потаенного гнезда.
Фарор Хенд развязала тесемки тяжелого бурдюка с водой, расправила его кожаную горловину и поставила мешок перед своей лошадью, давая той напиться. Сделав несколько глотков из своего бурдюка, она протянула его Т’риссе.
Та подошла ближе:
– Витр?
Фарор удивленно покачала головой:
– Нет, обычная вода. Чтобы утолить жажду.
– Тогда я попробую.
Фарор смотрела, как ее спутница пьет, сперва осторожно, потом все охотнее.
– Не так много сразу, иначе будет плохо.
Т’рисса опустила бурдюк, и глаза ее внезапно вспыхнули.
– Горло больше не болит.
– Полагаю, Витр бы так не помог.
Нахмурившись, странная женщина взглянула назад, на лес высокой травы.
– Избыток жизненной силы, – промолвила она, – может сжечь душу. – Она снова посмотрела на Фарор. – Но эта вода мне нравится. Я уже представляю, как она омывает мои руки и ноги, прохладная и чистая. Скажи, этой воды много?
– Где-то да. Где-то нет. Холмы к югу отсюда прежде были зелеными, но, когда вырубили последние деревья, земля умерла. Остался единственный источник, к которому нам теперь нужно ехать. Однако это рискованно. Во время войн тут появились разбойники – те, кто отказался вступить в легионы, а после того как солдаты ушли, решил поживиться. В городах и селениях не хватает ополчения, чтобы выставлять патрули за их пределами.
– Эти разбойники владеют источником?
– Как и мы, они от него полностью зависят. Когда приходит отряд смотрителей или хорошо вооруженный караван, чтобы набрать воды, они прячутся. Но мы с тобой путешествуем всего лишь вдвоем, так что стоит ждать неприятностей.
– Разбойники захотят нас ограбить, Фарор Хенд?
Смотрительница оглянулась на травяную «лошадь»:
– Возможно, они решат не связываться с нами. В противном случае нам придется сражаться, чтобы защитить себя.
– Я хочу увидеть тот источник, где так много воды. Ты уже отдохнула, Фарор Хенд?
– Нет. Сперва нужно накормить лошадь, а потом поесть самим.
– Хорошо.
Фарор взглянула на удивительную женщину:
– Т’рисса, похоже, этот… облик для тебя внове. Твое тело, его потребности – вода, еда. Ты знаешь, кем была раньше?
– Сегодня ночью, – сказала Т’рисса, – мне будет сниться вода.
– Ты что, не понимаешь, о чем я говорю?
– Сновидения в Витре… неприятны. Фарор Хенд, я начинаю постигать этот мир. Чтобы что-то создать, нужно сперва разрушить. Трава, которой я воспользовалась, все еще умирает в моей лошади и в моей одежде. Мы живем, разрушая. Такова природа этого мира.
– Ты и в самом деле тут чужая, – заметила смотрительница. – Гостья. Ты явилась с некоей целью?
– А ты? – спросила Т’рисса. – Ты сама знала ее с тех пор, как родилась? Эту цель, о которой ты говоришь?
– В этот мир приходят затем, чтобы узнать, каково дело всей их жизни, – ответила Фарор.
– Значит, дело твоей жизни – это цель твоего существования, Фарор Хенд?
– Нет, – призналась та. – Не всегда. Прости, но я вижу в тебе своего рода вестницу. Созданную неведомо кем или чем, с некоей целью – и для чего-то появившуюся среди нас. Но твои слова приводят меня в замешательство. Никто из нас не знает своего предназначения – зачем мы родились, зачем пришли в этот мир. Любая жизнь полна множества смыслов, но ни один из них не дает ответа на самый сложный вопрос: зачем? Мы задаем его Бездне, но ответом служит лишь эхо нашего собственного крика.
– Я не хотела тебя смутить, Фарор Хенд. Твои слова заставляют меня о многом задуматься. Я ничего не помню о том, что было раньше.
– Но тебе знаком язык азатанаев.
Т’рисса нахмурилась:
– Кто такие азатанаи?
Фарор моргнула, затем прищурилась:
– В тебе таится скрытое знание, Т’рисса. Причем скрытое намеренно. Оно подавляет твои мысли, оставляя тебя в неведении.
– Зачем нужно было его скрывать?
«Мне приходит в голову лишь одна причина. Ты слишком опасна».
– Не знаю, Т’рисса. Пока что мы едем в Харканас, и меня мало волнуют твои проблемы.
– Витр – твой враг.
Фарор, которая уже повернулась к лошади, чтобы ее покормить, быстро взглянула через плечо на Т’риссу:
– Правда?
Но лицо странной женщины ничего не выражало, а ее широко раскрытые глаза выглядели абсолютно безмятежными.
– Кажется, я проголодалась.
– Сейчас перекусим и поедем дальше.
Еда привела Т’риссу в не меньший восторг, чем вода, и она мигом умяла бы все остатки их припасов, если бы Фарор Хенд не удержала ее. Смотрительнице Внешних пределов хотелось подробнее расспросить гостью, но она не знала, с чего начать. Детская невинность Т’риссы напоминала острова, окруженные безмерно глубокими морями, причем каждый такой остров оказывался пустым и бесплодным, сколь бы упорно Фарор ни барахталась в темных бурных волнах между ними. Но одно казалось ясным: Т’рисса теряла знания, будто пораженная некоей душевной болезнью, подобной «железной хвори»; или, возможно, ее новое тело – эта женская фигура с мальчишескими пропорциями – навязывало ей собственное юношеское невежество. И на месте того, чем Т’рисса была раньше, появлялось некое новое существо, полное неудовлетворенных желаний.
Они вновь сели верхом на лошадей и продолжили путь. Вокруг простиралась равнина, местами покрытая колючими кустами, почва потрескалась и спеклась от жары: с тех пор как Фарор вступила в ряды смотрителей, ничего не изменилось. Иногда у девушки возникала мысль, уж не кормится ли равнина Призрачной Судьбы окружающими ее землями, вытягивая из них жизненные соки, будто присосавшаяся к теплой плоти речная пиявка. А может, это море черной травы и в самом деле было отмелью самого Витра, свидетельством сочащегося вовне яда?
Фарор Хенд взглянула на свою спутницу, ехавшую впереди. Ее удивительное «животное» то и дело поскрипывало, и из него сыпались пыль, грязь и насекомые.
«Может, Т’рисса и есть истинная сущность Витра? Несущая некое предназначенное нам послание, ничего о нас не знающая и безразличная к нашей возможной гибели? Уж не голос ли она природы, лишенный смысла и разума?»
Но если это действительно так – зачем тогда вообще нужен посланник? Ведь море Витр провозглашало свою истинную сущность день за днем, год за годом. Что изменилось, стало новым? Фарор, прищурившись, посмотрела на Т’риссу.
«Только она сама. Явившаяся из глубин и выброшенная на этот берег.
