– Вот как? – удивился я.
– Да. Сообщить что-то казаку я не мог – у него есть только передатчик. Приемники дорого стоят. Но если нужно дать сигнал тревоги, мы пользуемся именно дымом и зеркалом. В туман – обычной сиреной.
Дилижанс въехал в пределы Краснодара. Здесь дорога была разбита сильнее, быстро мчавшуюся карету подбрасывало на ухабах. Валия проснулась, гном открыл глаза и что-то недовольно заворчал.
– Дворец рядом, – улыбнулся княжне отец Тимофей. – Думаю, вы увидите отца Кондрата в ближайшее время.
Священник ошибся. Вчера отец Кондрат отбыл вечерним поездом в Сочи. Оставшийся на хозяйстве секретарь, отец Митрофан, лично знавший Валию, испуганно закудахтал:
– Надо же случиться такому несчастью! Срочно, срочно нужно в Сочи. Туда и отправимся. И я поеду – на отце Тимофее уже лица нет, да и не подобает такой высокой гостье с одной только с охраной ездить. Тут уже дипломатический статус сопровождения потребен. Но кому хозяйство доверить? Как распоряжения отдать? И поезд отходит через пятнадцать минут – никак не успеть!
Нашей странной компании отец Митрофан совсем не удивился. Будто бы каждый день или хотя бы раз в неделю являлись ко двору митрополита оборванные принцессы в сопровождении одиноких воинов и подозрительных гномов.
– Подождите, не спешите, батюшка, – прервала стоны пожилого священника княжна. – Может, мы сами поедем? Вы нам помогите только с подорожной. Адольмина докладывала, что у нас, как? Благополучно ли она добралась? Как себя чувствует? Где сейчас?
– Ох уж Адольмина твоя, – вздохнул отец Митрофан. – Всю кровь митрополиту выпила. Приехала, лица на ней нет, еле дышит – а сразу на прием. Уважил ее самочувствие владыка, сам пришел. А она – посылай войска!
– И что же?
– А как владыка войска по просьбе посла двинуть может? Никак. И в договорах такого нет. Только с соизволения законного государя. Иначе – не помощь, а агрессия против суверенной страны. А государь – ты то есть – только посла назначил и даже грамоту с ним – то есть с ней – не передал. Да и не такое простое дело – войска сразу двигать…
– Ясно, – вздохнула Валия.
Секретарь митрополита, конечно, лукавил. Валия назначила Адольмину послом при свидетелях – офицерах Славного государства. И знали здесь советницу княжны Бештауна прекрасно. Только в войну вступать не хотели. Вот и искали предлог, чтобы оправдаться.
– Спасибо, однако, твоей посланнице, – продолжал кудахтать отец Митрофан. – Убедила перевалы укрепить – на них и напали вскорости. За отцом Кондратом ходила неотвязно. Тот в Анапу поехал – и она в Анапу. Три дня там владыка был, и Адольмина твоя подлечилась. Отъелась опять же. В дороге сильно исхудала. А после, как увидела, что вопрос открытым остается, к перевалам поехала – тебя встречать, ближе к родной стране быть. И сейчас она там живет. Письма каждый день пишет. Все о том же – что напасть нам на Бештаунское княжество потребно.
– Молодец, – улыбнулась Валия. – Жаль только, вы ее не послушали…
– Не я здесь приказы отдаю, – нахмурился отец Митро-фан. – Все в воле отца Кондрата. А он простому слову посла верить не хочет – грамоты законной государыни ждет.
– И тебе его долго убеждать придется, – предположил я, обратившись к Валие.
Секретарь митрополита согласно склонил голову.
– Да, а на поезд успеем, – заявил вдруг он.
И правда успели. Незаменимых людей не бывает, и отец Митрофан нашел, кому вручить бразды правления. Второй секретарь митрополита, отец Зосима, уехал с Кондратом на взморье, а третий, отец Павел, вполне мог распорядиться работой двора митрополита в отсутствие высшего руководства. Поезд задержали на час, послав гонца.
Для секретаря митрополита прицепили отдельный вагон, в котором половина отводилась для пятнадцати охранников, а на другой половине размещалось купе самого секретаря и два купе для гостей. Красиво жить не запретишь! Правда, еду возили из вагона-ресторана – собственной кухни в вагоне у отца Митрофана, в отличие от вагона митрополита, не было. Но, по-моему, и так было очень неплохо.
Валие выделили отдельное купе, мы с гномом заняли самое маленькое и неудобное, предназначенное для слуг, но отец Митрофан заверил нас, что в этом помещении нам придется только спать. А в свободное время – милости просит к нему, на обед и на беседу.
В вагоне секретаря митрополита был даже душ с горячей водой – как и в вагоне люкс, прицепленном за паровозом после вагона с углем и цистерной с водой. Валия, узнав об этом, чуть не упала в обморок от счастья.
Паровоз загудел, застучали поршни, и состав со скоростью сорок, а то и шестьдесят километров в час помчался к Сочи. По световому телеграфу отец Митрофан послал сообщение о нашем приезде, но не был уверен, что оно придет раньше нас. Световой телеграф – не электрический, сигнал идет от станции к станции медленно: каждый раз его нужно отстучать заново, да и туман может помешать.
Утренний поезд шел полуэкспрессом. Ночной делал остановки только на самых важных станциях, наш же подбирал и высаживал пассажиров даже на полустанках – в том случае, если пассажир требовал остановить состав. На тех станциях, где никто не намеревался садиться на поезд, начальник станции поднимал свернутый желтый флаг, и, если у нас не было выходящих пассажиров, мы не останавливались.
Хотя запасов воды и угля должно было с избытком хватить до Сочи, на крупных станциях мы останавливались надолго, и рабочие внимательно осматривали состав. На первой станции – в Горячем Ключе – я вышел из «правительственного» вагона и попытался выяснить, как нынче функционирует железная дорога.
Поезд шел по одноколейке. На крупных станциях было несколько путей – чтобы составы могли разминуться, чтобы было куда поставить порожняк. Насколько я помню, в прежние времена железной дороги через Горячий Ключ и Джубгу не было. Ее соорудили уже после Катаклизма. Возможно даже, в последние сто лет.
Наш поезд выглядел скопищем самых разных вагонов. Никакого намека на цельность состава, как было когда-то в фирменных поездах. Первым после паровоза, вагона с углем и цистерной с водой был прицеплен вагон-люкс. Сюда, бывало, задувал дым из трубы паровоза, но зато останавливался вагон прямо напротив вокзала. Кроме того, его пассажиры могли пользоваться горячей водой, нагретой от котла паровоза. Здесь ездили богачи, и ездили со всеми удобствами. В вагоне была своя кухня, были душ, туалеты и шесть купе, каждое – на двух человек.
Следом прицепили наш вагон. Обычно его в составе, естественно, не было. Но иногда, как мне рассказал словоохотливый начальник поезда отец Дионисий, на это место цепляли второй вагон-люкс. Чаще всего это случалось в летнее время, когда столичные жители ехали к морю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
