– Ладно, – прорычал он разозленно. – Но только до возмещения ущерба! И как определю сам. А то вы, сволочи, насчитаете!
Зигфрид удовлетворенно улыбнулся, а рыцарь круто развернулся к нему, глаза полыхнули яростью.
– А вы, сэр, за такие слова поплатитесь!.. Выбирайте, чем будете защищаться! Я одинаково владею мечом, копьем и топором.
Зигфрид вскинул руки в примиряющем жесте:
– Поплачусь, поплачусь. Принимаю ваш вызов, сэр. А сейчас пойдемте обсудим условия схватки… Предлагаю место для переговоров в винных подвалах этого замка. Здесь есть такие?
– Есть, – прорычал рыцарь.
– Я страсть какой любознательный, – сообщил Зигфрид. – По опыту знаю, что любые переговоры лучше всего идут в винных подвалах. Все думаю, почему бы? Не знаете, сэр?
Рыцарь поколебался, оглянулся на меня. Я кивнул, разрешая, ведь это теперь мои подвалы, они удалились, я подумал мельком, что Зигфрид совсем не дурак, умеет манипулировать, но тут как бы не нашла коса на камень. Этот Алан де Тридент не выглядит шибко умным, а такие вот и есть самые честные и самые благородные. И не поддадутся на прямые посулы.
В стороне раздался крик, жарким пламенем вспыхнула одна из пристроек. Огонь сразу охватил стену и крышу, рассвет тут же отступил, и зловеще багровое пламя рвалось в черное небо.
– Что горит? – крикнул я. – Зернохранилище?
Подбежал запыхавшийся Харальд, пот стекает по изможденному лицу.
– Там склад, – выпалил он, жадно хватая ртом воздух, – склад… сухого дерева! Заготовки…
– Для копий? – спросил Гунтер.
– В основном, для стрел…
Я отмахнулся.
– Пусть горит, нам такие стрелы не нужны. Проследите, чтоб огонь не перекинулся на конюшню, амбары, мастерские.
Челядь ради такого случая высыпала во двор, все застыли в тревожном оцепенении, это дома ринулись бы гасить, как самоотверженные муравьи, а сейчас в жарком душном оцепенении стоят и жадно смотрят, как на праздничный костер. Клубы огня поднимаются быстро, на ходу сворачиваясь в тугие огромные жгуты, никогда не понимал, почему всегда вот так сворачиваются, отделяются от окружающего холодного воздуха, а из оранжевой крыши вверх бьют острые тугие струи, отдельные языки, и только на высоте копья сливаются, и там превращаются в исполинского огненного не то червя, устремившегося в небо, не то в змея из пламени и дыма.
В толпе слышались тревожные выкрики, иногда жалостливые, иногда радостно-удивленные, когда в пламени что-то ухает, рушится, к небу взвивается рой оранжевых мух, а следом прыгает голодное ревущее пламя.
Гунтер организовал своих лучников, а Харальд заставил челядинов таскать воду из колодца и плескать на стены конюшни. Несколько человек забрались на крышу и затаптывали заброшенные ветром горящие клочья.
За моей спиной раздался задыхающийся голос:
– Ваша милость… ваша милость… поспешите!
Я оглянулся, Рихтер почти висел на руках дюжих воинов. Лицо бледное, хватает воздух широко раскрытым безвольным ртом интеллигента.
– Куда? – крикнул я.
– К некроманту… – прохрипел он. – Он всех опаснее… Он опаснее… всех…
– Где он? – спросил я быстро. Огляделся, задирая голову. – В какой из башен?
– Ваша милость, некроманты… не выносят высоты!
– Значит, в подземелье?
– Идите вон… туда…
Я проследил за его трясущимся пальцем, прокричал Гунтеру:
– Заканчивай здесь, а я к некроманту!
– Ваша милость, – крикнул Гунтер. – Я с вами!
– Сперва здесь, – заорал я и помчался со всех ног, не выпуская из вида массивную железную дверь, что ведет, похоже, в винный подвал.
Еще издали я понял, что это не винный подвал и что отворить будет непросто. Молот вылетел из ладони, раздался металлический звон, дверь внесло вовнутрь, я ворвался следом, поймал молот и повесил на пояс. Сразу же слева пошла каменная стена, ход опускается вниз по крутой спирали, я помчался со всех ног, прыгая через три ступени, и скоро ощутил себя шурупом, который завинчивают в доску неутомимые руки.
Голова закружилась, как на карусели. Перед последней дверью остановился, хватая широко распахнутым ртом воздух, чуточку отдышался, скоро повеет навстречу вонью и мертвечиной, сильным ударом ноги распахнул и ворвался в комнату.
Сухой жаркий воздух ударил в лицо, как будто меня застал самум в Сахаре, зловещий багровый огонь заливает помещение, стоит неумолчный треск, щелканье, звон, словно я вбежал в кузницу. На расстоянии протянутой руки громко бурлит жидкость в гигантской реторте, пахнуло острым запахом муравьиной кислоты. Багровая пелена в мозгу тут же начала испарятся, глаза стали видеть зорче, а мышцы снова налились силой. Просторное помещение не загромождено, как у Рихтера, стены справа и слева заняты шкафами с книгами и колдовскими штуками, а под противоположной стеной, лицом ко входу, за массивным столом сидит колдун, хотя с первого взгляда я принял бы его, скорее, за канцлера немелкого государства.
В черной строгой одежде, чисто выбритый, с роскошными седыми волосами, что крупными локонами падают на плечи, на груди золотая цепь с амулетом или талисманом в виде зловеще-красного камня, похожего на налитый кровью глаз – он показался значительным и властным, как председатель Совета Министров. Поверхность стола почти свободна от колб и реторт, только две книги, одна раскрыта на середине, вторая служит ей подставкой, массивная спинка кресла затейливо вырезана в виде распростертых крыльев, а на самом верху голова дракона: крупная, с огромными рубинами вместо глаз, острыми скулами, пугающе живая: сразу повела на меня багровыми очами, а длинные зубы алмазной остроты заблестели, словно их высветило солнечным лучом.
Колдун поднял голову, наши взгляды встретились. На крупном массивном чересчур бледном лице отразилось недоумение. Несколько мгновений всматривались друг в друга, колдуну на мой взгляд лет сорок-пятьдесят, еще в полной силе, тяжелая нижняя челюсть с раздвоенным подбородком говорит о силе характера, мясистые губы широкого, как у жабы рта – о чувственности, так полагают. Чем больше мы смотрели друг на друга, тем неувереннее я себя чувствовал. Боевой запал испарился, навалилась усталость, я молча отцепил молот и взвесил в ладони.
Глаза дракона вспыхнули ярче, я поймал взглядом его лоб, замахнулся, колдун сказал резко:
– В этом нет необходимости!
Я задержал бросок, колдун повел дланью в сторону реторты, кипение оборвалось, словно отрезало, и в наступившей тишине я сообразил, почему колдун даже не услышал шум схватки далеко на поверхности. Слева из стены выдвинулся полупрозрачный призрак ужасающих размеров: голова вдвое крупнее человеческой, надбровные дуги нависают как уступы скал, узкие щели глаз и скошенная книзу нижняя челюсть, торс так вообще подстать минотавру, одни мышцы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
