блестели. – Нас обманывают как маленьких детей. И готовят для чего-то другого, но никак не для радужной жизни. В общем, я и Влад организовываем сопротивление. Пока нас только двое, но сейчас мы как раз находимся на этапе создания целой команды.
– И вы хотите, чтобы я присоединился?
– Да. Ты нам нужен, Жень, потому что ОН тобой интересуется. Тем более, если верить слухам, то смелости тебе хоть отбавляй. Нам нужен такой, как ты. И нужен всем тем людям, что ещё остались живы. Уверен, их не ждёт ничего хорошего, если у власти останется Царёв. Он что-то замышляет, но что конкретно – непонятно. Мы планируем ему помешать.
– Вы же понимаете, что это невозможно? Вы сказали, что они ходят в военной униформе с автоматами наперевес, и теперь утверждаете, что поднимите восстание? Вдвоём? Вас же расстреляют при первом писке.
– Поэтому мы и набираем людей, – ответил Влад. – Мы хотим сделать это всё аккуратно, без крови. Может, даже удастся убедить Алексей поступить по-другому. Только подумай, что сделают Святцы на руинах Петербурга. Они же построят новое государство! А смотря на их автоматы, я сомневаюсь, что мы будем жить как в раю. Скорее, как в тоталитарном аду. Жень, послушай. – Влад наклонился ближе. Две пары глаз не отрывались друг от друга. – Ты нам можешь помочь. Ты можешь проникнуть в самое логово Алексея, потому что он тобой заинтересован. Ты можешь стать важнейшим элементом в истории Нового Петербурга. Может, именно ты спасёшь всех людей от ужасного будущего. Прошу тебя, мы просим тебя: присоединяйся к сопротивлению. Таких как ты больше нет.
Женя перевёл взгляд на Егора, встретился с направленными на него голубыми глазами. Несколько секунд всматривался в тёмные зрачки, после чего опустил голову и глубоко вдохнул. Он вспомнил, как красиво ложились солнечные лучи на Катины волосы, пока сам он слегка поглаживал её оголённое бедро. Она нуждалась в нём. Ровно так же, как и он – в ней. В палатке, окружённые горячим, душным воздухом, они полностью открылись друг другу – как физически, так и духовно. Они кувыркались на траве и смеялись непонятно чему; просто смеялись, заливаясь хохотом. Женя не хотел, чтобы это были последние счастливые моменты их жизни (да, уже их жизни). Он не хотел никакого восстания, никаких приключений, ничего того, что смогла бы помешать ему и Кате построить счастье. Они просто покинут город и заживут новой жизнью – Женя, Катя и Рэндж. Никаких восстаний, никаких революций. Только спокойная жизнь, в которой каждое утро он будет просыпаться рядом с ней – с той женщиной, которую безудержно любит.
Катя… с неё достаточно приключений. Она заслужила счастье.
Женя поднялся со стула и взял его одной рукой, направившись к столу. Когда он начал задвигать стул, заговорил, обращаясь и к Владу, и к Егору – оба не отрывали от него глаз:
– Нет, ребята, без меня. Вы себя слышали? Это же бред, у вас ничего не получится, даже со мной. Хватит с меня драк и всего этого. Поднимайте восстание сами, если хотите, но я в этом участвовать не буду. У меня есть, кого терять. Я не хочу ими рисковать. – Он замолчал, вспоминая красоту серых глаз, в которые влюбился с самого первого момента, ещё в больнице. Красоту серых глаз, лёд в которых ему удалось растопить. Теперь он – её мужчина, а она – его женщина, и это означает, что они отвечают друг за друга. Женя не хотел втягивать Катю и Рэнджа в какую-то опасную историю. Хватит. Настало время принимать взрослые решения. – Я покину город со своей с… – Но он так и не смог произнести это слово, как бы сильно ни старался выдавить его из себя. – С той девушкой и псом. Мы заживём хорошей спокойно жизнью, далеко отсюда. Так что меня всё это «Новое Государство» не беспокоит. В моём доме… в моём доме будет своё государство, основанное на любви и мире.
– Но…
– Нет. Я сказал: «Нет». Затевайте, что хотите, но я не допущу того, чтобы это как-то коснулось Кати или Рэнджа. Думаю, вы сможете найти мне замену. Слухи можно пустить о ком угодно.
Егор поднялся с кровати.
– Послушай, мы же не…
Но Женя уже вышел из комнаты, закрыв за собой дверь – будто бы поставил на этом точку, даже не подозревая о том, что из неё легко можно сделать запятую.
* * *
Он шёл по коридору, обдумывая все те слова, что услышал за последние пятнадцать минут.
Ещё утром его сознание напоминало просторное, покрытое густым туманом поле, в котором тяжело было найти хоть одну мысль. Сейчас же они носились в голове как бешеные, словно каждая из них внезапно вспыхнула и стремилась скорее себя потушить. Женя видел мелькающие перед глазами образы, но как бы много их ни было, окружающий мир никуда не уплывал. Наоборот! Он вдруг стал ярче и чётче. Звуки не были ничем приглушены, все органы чувств работали на сто процентов.
Теперь, полностью проснувшись, Женя замечал устремлённые на него взгляды. По освещённому лампами коридору шли люди, и каждый из них хотя бы быстрым взглядом проходились по Жене. Некоторые задерживались подольше, некоторые вообще останавливались и нагло смотрели на идущего вперёд парня, на белой футболке которого чёрными буквами было выбито ROCK.
Это внимание напрягало. Женя слышал, как за спиной мгновенно разливается шёпот. Казалось, бесчисленные пары глаз пронизывали его насквозь и выкручивали наизнанку. Через несколько шагов он опустил голову, стараясь не встречаться с чужими взглядами, иначе набирающая силу злость заставит его сорваться. Да, злость начала вскипать где-то глубоко внутри. Она разливалась по венам горячей магмой, пока кровь бурлила, поднимаясь к лицу. Да, Женя спас девочку из огня, но только потому, что не мог поступить по-другому. У него просто не было выбора, вот и всё. Обычный поступок, ничего более, но люди смотрели на Женю так, будто он только что сошёл с небес.
И его это начало бесить.
Женя ускорил шаг, желая скорее добраться до того крыла, в котором находилась Катя. Вот она действительно заслуживала таких восхищённых взглядов, но не он. Он не хотел, чтобы о его «подвиге» все узнали, чтобы все его обсуждали и пересказывали друг другу как какую-нибудь байку. Теперь они с Катей – заметные фигуры в этом обществе, каким бы это общество ни было. Слухи здесь распространялись быстро, и за то время, пока Женя пересекал коридор, ведущий к столовой, он не раз услышал, как его назвали Фениксом.
От каждого восхищённого взгляда гнев внутри усиливался. Они смотрели на него, как на героя, но себя он таковым не
