— А как же ее угрозы? Кого она хочет убить?
Его поросячьи глазки раскрылись настолько широко, насколько это было возможно.
— Она склонна к суициду. Надо полагать, что это, как бы сказать… очевидно?
— Разве? Она явно одержима мыслью отомстить за смерть Лукаса, на мой взгляд, она хочет убить мадам Фурнэ…
— Но он ведь то же самое сказал! — воскликнул доктор Джонни.
Я покачал головой.
— Господа, вы можете считать ее суицидальной. Я же думаю, что она вынашивает план убийства.
Взгляды, которыми обменялись доктор Джонни и фон Вальдбаум, ясно говорили о том, что они оба думают, что в Рижесе вскоре появится новый пациент. Впервые с тех пор, как нас «познакомили», мой коллега Дюбюк вмешался в разговор:
— Мне кажется, я понимаю, что наш эдинбургский друг имеет в виду. Пациентка убедила себя, что она больше не мадам Фурнэ. Таким образом, она направляет гнев за совершенное ею самой преступление на мистическую женщину, которую она обвиняет в убийстве своего мужа, п’est-ce pas?[34]
— Такова моя теория.
Если я прав, то Зеккино каким-то образом узнал правду и хотел использовать это в своем шантаже. Если бы моя клиентка отказалась выполнять его требования, он бы вывез сумасшедшую из Рижеса и подсказал ей, где искать «мадам Фурнэ»… другими словами, леди Хильду.
Фон Вальдбаум что-то шептал доктору Джонни, чья борода поднималась и опускалась — он кивал в знак согласия. Похлопав француза по плечу, свиноподобный поляк подошел ко мне.
— Я поздравляю вас, доктор Вольмер, с правильной постановкой диагноза, я вас проверял, конечно, и как раз собирался выразить Раулю свое мнение относительно этого случая, совпадающее с вашим.
Его наглость лишила меня дара речи. Я настороженно смотрел на него, как человек, обнаруживший новый вид слизня.
— Я попросил, — чтобы вам разрешили самому осмотреть ее, — великодушно произнес фон Вальдбаум.
— В самом деле? В вашем присутствии, я полагаю?
— Отнюдь, — возразил он. — Мы с месье Гийомом должны вернуться в гостиницу, чтобы поработать над докладом. А сейчас мы с вами прощаемся.
Мне очень хотелось процитировать знаменитую прощальную реплику Гамлета, но «месье Гийом» заговорил первым:
— Может быть, вы присоединитесь к нам позже в бистро?
— Может быть.
Я знал, что это был приказ, а не приглашение. Вежливо поклонившись, Дюбюк вышел, а фон Вальдбаум остановился в дверях. Он радостно произнес:
— Ах, чуть не забыл. Вы упомянули… а… третье наблюдение?
Этот паразит хотел выудить из меня все, что можно. Я пожал плечами:
— Мелочь, конечно. Что за клочок ткани мадам Фурнэ сжимает в своем кулаке?
— Да, это мелочь, — согласился он. — Когда жизнь ограничивается крошечной комнатой, пациент нередко придает огромное значение некоторым простым вещам, будь то чашка, стул, или лоскуток… поистине превращая его в икону.
— Понятно. А вы осматривали этот лоскут священной для нее ткани?
— Она никогда бы добровольно не отдала его, а забрать его у нее — значит, травмировать ее.
— Мы могли бы дать ей снотворное и посмотреть, — предложил доктор Джонни.
Я застыл на месте.
— Надеюсь, вы не делали этого раньше?
Дюбюк услышал мой вопрос и сделал шаг назад в кабинет, тогда как управляющий Рижеса стал это отрицать.
— Я ничего не знал об этом не имеющем никакого значения маленьком тотеме мадам Фурнэ. И не замечал этого лоскутка до сегодняшнего дня. Я предложил использовать снотворное, просто чтобы удовлетворить любопытство доктора Вольмера…
Но Джонни выглядел подавленным, когда услышал, что я противник укола.
VIII
Меня не провели шарады фон Вальдбаума. Он видел во мне конкурента. То, что он гладил меня по головке на публике, было ловушкой, он намеревался нанести мне профессиональный удар в спину.
Мои подозрения подтвердились, когда Джонни провел меня к палатам больных, склонных к насилию, передал помощнику и извинился, что у него «неотложный случай с другим пациентом». Было ясно, кому предан управляющий этой больницы.
Войдя в палату мадам Фурнэ, я подавил желание помахать рукой группке Полониев, притаившихся за картиной с водопадом. Но у меня был лучший способ расстроить их. Звук через глазок был слышен далеко не идеально. Пусть они думают, что я не знаю, что они там. Я буду говорить предельно тихо, чтоб они не смогли ничего разобрать.
Когда я увидел печаль на лице мадам Фурнэ, подслушивающие отошли на второй план. Ее глаза не застилала дымка убийства, в чем меня хотели убедить. Когда она подняла на меня глаза, я увидел, что они наполнены слезами.
— Мадам Фурнэ?
Она пробормотала:
— Elle est mauvaise. (Она плохая), — та же печаль в голосе, что и раньше, когда она отвечала фон Вальдбауму.
— Кто вам это сказал?
— Toutlemonde. (Все).
— А что вы сами думаете о… — вместо того чтобы произнести «мадам Фурнэ», я сказал: —…себе?
— N’importe. (Не имеет значения).
Вот с чем мне пришлось столкнуться. Прежде чем попытаться выяснить, добрался ли уже до нее Зеккино, я должен каким-то образом справиться с ее теперешней дезориентацией. Я придумал банальную уловку. Сработает ли она или до разума этой женщины уже слишком сложно достучаться?
Я опустился на колени радом с ней и открыл ей свой секрет. Я сказал, что знаю, что она мадам Фурнэ и что я занимаюсь доказательством ее невиновности. Мне пришлось повторить ей это дважды, прежде чем она ответила. Но каков был ее ответ! Мои слова вызвали настоящий поток эмоций. Она так красноречиво говорила о своей неувядшей страсти к Эдуардо Лукасу, что мне бы никогда больше не хотелось этого слышать. Она перечисляла многочисленные оскорбления и бессердечие своего покойного мужа и раскрывала интимные подробности его ставших обычными супружеских измен. На ее лице отразился ужас, когда она рассказывала о том, как он умирал той ночью, когда она застала его с «этой ужасной женщиной». Тут она вновь попала во власть галлюцинации и перестала отождествлять себя с мадам Фурнэ.
Это и был тот удобный случай, который я пытался подстроить. Сосредоточить ее внимание на последствиях убийства. Я сказал ей, что напал на след «настоящего убийцы», а от нее требуется только помочь разоблачить настоящего виновника.
Ее залитое слезами лицо засияло внезапной надеждой, но этот свет быстро померк.
— Месье, чем я могу помочь? Я ничто.
— Вы стали жертвой международного преступника по имени Адольф Зеккино. Вы слышали о нем?
— О да! Но он сказал, что он мой друг.
— Где вы с ним познакомились?
Слабая улыбка и вполне разумный ответ:
— У меня есть выбор развлекательных заведений?
— Он приходил сюда? Когда?
— Вчера? На прошлой неделе? Каждый день для меня вчера.
— Вы помните, что произошло?
— Да, но… — она бросила быстрый взгляд через плечо, затем пробормотала: — Я думаю, они нас слушают.
— Кто?
— Я не знаю. Я никого не вижу, но иногда я слышу сопение, кашель… если только… — Тут она вздрогнула. — Если только я и в самом деле не схожу с ума.
Я не сразу на это решился, но все же сказал ей правду:
— Мадам, если вы действительно понимаете, кто вы такая, я обещаю: вы не сойдете с ума. Да, они подслушивают. Вот почему я говорю так тихо. И прошу вас делать то же самое. А теперь расскажите мне о Зеккино. Что он вам сказал?
— Что он мой друг. Что он поможет мне.
— Каким образом?
К моему удивлению, она вложила кусочек ткани, который фон Вальдбаум назвал ее иконой, в мою руку и плотно сжала мои пальцы.
— Он дал мне это и сказал беречь.
— Он объяснил, для чего это?
— Он сказал, что это поможет нам схватить мадам Фурнэ.
— Мадам, я снова вам повторяю: это вы и есть.
— Non! Non! Это она убила моего мужа! Все так говорят.
— Вот почему вы должны помочь мне наказать ее!
Но все было бесполезно. Какое-то время она мыслила здраво, а потом уносилась в свои фантазии. Она не готова была осознать, что совершила преступление, и было бы жестоко заставлять ее делать это. Мне стало жаль мадам Фурнэ. Иногда даже преступник заслуживает капельку сочувствия.
Как бы то ни было, я добился того, ради чего приехал; пришло время прощаться. Я уже собирался выйти из палаты, как она подняла на меня глаза и сказала умоляющим тоном:
— Возвращайтесь сюда быстрее!
Управляющий больницы перехватил меня у центрального входа.
— Надеюсь, ваша встреча с пациенткой была для вас полезной?
— Конечно. Она сделала мне подарок. — И я показал ему кусочек ткани.
— Merveilleux![35]
— Я буду хранить его как память о том дне, когда имел счастье общаться с великим Фрицем фон Вальдбаумом!
