никогда не ладили. Эдала любила её за предполагаемый магический дар, но я никогда в него не верил, — сказал Саалим.
Он испустил вздох, который был больше похож на его попытку засмеяться.
— Но я не понимаю, как это всё произошло. Неужели он по своей воле решил стать джинном?
Нассар кивнул.
— Если это предоставляло ему неограниченную власть, оно могло того стоить.
Я покачала головой.
— Джинн не получает неограниченную власть.
Я объяснила, как магия джинна ограничивается его хозяином, с которым он связан. Свободная воля, но с очень большим количеством ограничений.
— Но я бы удивилась, если бы выяснилось, что его превратили в джинна насильно.
Я рассказала о том, что знала о создании джиннов.
— Откуда ты всё это знаешь? — спросил Саалим.
Нассар, стоявший у него за спиной, прищурился. Даже Амир повернулся, чтобы послушать меня. Я не могла рассказать им о том, что когда-то мне рассказал об этом Саалим.
Я раскрыла рот, а затем закрыла его.
Саалим осмотрел толпу. Тихо, чтобы только я могла услышать его, он сказал:
— У меня столько вопросов, но ты не отвечаешь на них.
— Потому что в эту правду невозможно поверить.
— Так же как в правду об Эдале и Касыме.
Наступила тишина, и он засунул руку в карман. Он достал оттуда два камешка и начал перекатывать их в руке. Именно эти камешки лежали рядом с тазом в башне его сестёр. Это был точно такой же алтарь Вахира, как алтарь Тави в память о моей матери и сестре. Мемориал для семьи, которую он потерял.
Только он забрал оттуда два камешка. Принадлежавшие тем, кто выжил.
— Иногда, — сказал он, уставившись на камешки, — я задаюсь вопросом, а не о тебе ли написала в письме Эдала.
Глава 21
Саалим
Несмотря на то, что я не планировал, чтобы наша компания — а тем более, когда с нами была Эмель — оставалась среди хаяли, мы оказались сидящими у костра, ожидая приготовления какой-то ящерицы. Если бы эти люди не были настолько склонны к насилию, я бы уехал в ту же самую секунду, когда моя тётка сообщила нам, что она ничего не знает. И хотя она пообещала нам безопасность, её стражник уже успел рассказать Тамаму о том, что человеческая кожа была прочнее, а хаяли похлопали по кожаной ткани, покрывающей их бёдра и плечи.
Сначала они подали еду Эмель. Протянув ей ящерицу, какой-то молодой парень рассказал ей о том, что не надо есть когти на лапах. Он так близко к ней наклонился, что я чуть не подскочил к ним и не оттолкнул его в сторону. Но у меня перед лицом возник Амир и предупреждающе покачал головой.
Какой-то ребёнок принёс Эмель напиток, на который она скептически посмотрела, а затем всё же приняла. После этого ребенок прижал руку к груди Эмель и удивлённо округлил глаза.
— Диа! — позвала девочку женщина, сидевшая у костра, которая переворачивала почерневших ящериц на длинных палках. — Не надо!
— Но, мама, а как же богиня!
Была некая странность в том, как эти люди вели себя с Эмель. Они выказывали ей больше уважения и почтения, чем мне или моим родителям. Они прислуживали ей так, словно она была членом королевской семьи.
Богиня. Я подумал о даркафах и о причинах их одержимости ею. На этот вопрос я так и не получил ответа. Когда король пересечёт пустыню, богиня вернётся. Она выпустит своего второго сына, чтобы тот умертвил первого. Выпустит Касыма, потому что он был джинном, и пошлёт его, чтобы убить меня. Но богиня? Они ведь говорили не об Эмель? Нет, это не имело смысла. Тогда, где эта богиня, и откуда она должна вернуться?
— Да, дитя моё, — сказала женщина. — И богиня может поразить тебя, если ты тут задержишься.
Диа рассмеялась и убежала, а Эмель посмотрела ей вслед добрыми глазами.
Нассар наклонился к женщине.
— Что имела в виду девочка?
— Нассар, — предупредил я его.
Но она, казалось, была не против ответить на его вопрос. Она указала на Эмель и сказала:
— Её охраняет Мазира.
Эмель спросила:
— Охраняет?
— От магии, — уточнила женщина.
Некоторое время никто ничего не говорил, а затем маленькая девочка вышла вперед и снова приблизилась к Эмель.
— А ещё она охраняет то, что тебе дорого.
— Мне очень дорога ты, — Эмель улыбнулась и притянула Дию к себе.
Улыбка женщины стала ещё шире, чем у девочки.
После обеда, Лика подвела нас к краю долины, и мы покинули поселение хаяли. Теперь высокие стены соляной шахты возвышались вокруг него.
— Надеюсь, вы найдёте то, что ищете, — сказала мне Лика. — И что вы ошиблись насчёт сына Кины.
Потому что я не был сыном Кины. По крайней мере, кровным. Лика подозвала мужчину, стоявшего у неё за спиной. Он протянул что-то, завёрнутое в хлопковую ткань. Она осторожно взяла предмет и протянула мне. Посмотрев на меня знающими глазами, она сказала:
— Это для Кины. Только не намочи его.
Я развернул странный предмет, и когда увидел то, что было завернуто в ткань, моё горло сжалось. Горестно сглотнув, я поблагодарил её.
Лика ещё раз протянула мне свою руку. Её кожа была грубой, почти иссушенной. Так влияла на хаяли соляная шахта. Я часто задавался вопросом, не из-за отсутствия ли влаги они стали такими неадекватными и безумными?
— Желаю тебе обрести покой, — сказала она.
— В тени от солнца Эйкаба, — прошептала Эмель.
Уголок губ Лики приподнялся.
— Если там и правда есть магия, как мы предполагаем, — сказала она, а затем кивнула на Эмель, — она найдёт её.
***
— Всё прошло лучше, чем мы ожидали, — сказал Нассар, когда мы отъехали на приличное расстояние от тёмной соляной шахты. — Думаю, ты должен быть доволен.
Тот факт, что эти люди предлагали гостю так мало, но при этом получали такую высокую похвалу, рассердил меня.
— От них больше неприятностей, чем пользы.
Амир рассмеялся.
— Они часть семьи.
— В этом-то и проблема, — сказал я.
Нассар фыркнул и сказал:
— Ты видел их шахту? Ты знаешь — и они это знают — что они невероятно полезные.
Мы покинули поселение позже, чем я планировал, и путь до следующего оазиса оказался долгим и проходил под палящим солнцем. Тамам был взволнован, хотя мы еще не ушли далеко от Алмулихи и не должны были встретить коварных номадов. Но он не терял бдительности, держа меч наготове.
— Ты думаешь, это правда? — спросил он меня. — Что Касым находится где-то там? Как и Эдала?
— Мне приходится верить в то,
