и челюсти, а я осторожно развела края раны в стороны, чтобы Амир мог промыть её. Саалим дёрнулся, но не издал ни звука. Он также не отдернул ногу. Я налила масла в рану. Боги, я молилась о том, чтобы это помогло. Моё сознание нарисовало картину, в которой рана загноилась, и Саалим больше не мог продолжать путешествие и в итоге умирал.
Сложенная ткань лежала рядом со мной. Я взяла первую полоску.
— Согни колено.
С большой неохотой Саалим сделал так, как я велела.
— Я сам могу это сделать, — сказал он, садясь.
Он прогнал мужчин, сказав им, что чувствовал себя ребенком, когда мы все ухаживали за ним.
— Правда, тебе не стоит…
Я оттолкнула его руки.
— Позволь мне, — сказала я и начала обматывать его бедро тканью.
Мой взгляд прошёлся по его ноге под одеялом. Когда мои ладони задели его кожу, я вспомнила о том, что когда-то я могла свободно касаться его тела. В водоёме оазиса, в базарном шатре, на обломках дворца Мадината Алмулихи на берегу.
Я провела пальцами по его ноге, и Саалим застонал. Я взяла ещё одну полоску ткани, прошлась руками вдоль его кожи и зафиксировала повязку.
— Эмель, — сказал он так тихо, что я едва его расслышала.
— Хм-м? — хмыкнула я, глядя на Тамама и Нассара, которые откинулись на своих циновках.
Амир сидел на краю водоёма спиной к нам и двигал руками в молитве.
Я осторожно обернула последнюю повязку вокруг его бедра.
— Эмель, — снова сказал он, и его рука потянулась ко мне.
Он не сводил с меня глаз, пока я фиксировала ткань на его ноге.
— Что такое? — спросила я, наклонившись поближе к его губам.
Его тепло коснулось моего виска.
— Иди сюда, — прошептал он дрожащим голосом.
Он отвёл руку в сторону, словно приглашая меня лечь рядом с ним.
— Пожалуйста.
Мою кожу начало покалывать, а тело стало изнывать от желания. Я ничего так не хотела.
Покачав головой, я села и собрала чистые повязки.
— Если бы здесь не было столько глаз… — сказала я, а затем медленно коснулась губами его лба.
Когда мои губы дотронулись до его кожи, он снова превратился в Саалима из моего прошлого. Я ненадолго задержалась у его лба. Его дыхание сбилось.
— И если бы ты не был таким глупцом…
* * *
К тому моменту, как мы добрались до следующего поселения, я впала в отчаяние. Ласа было недостаточно. Края раны опухли. Жидкость, которая сочилась из неё, была вязкой и бледно-желтой. Началось нагноение, а за ним пришёл жар.
— Нам надо найти лекаря, — начала поторапливать я Амира, пока мы ждали кого-то, кто мог бы отвести нас к лидеру этой деревни.
— Я знаю, — сказал Амир, измученный беспокойством, после чего его и Нассара повели в поселение. — Мы постараемся найти его как можно скорее.
И хотя Саалим настаивал на том, что он в порядке, мы всего видели пот, выступивший у него на лице, несмотря на прохладную ночь. Пот капал с его лба, тек по рукам и шее. Он сгорбился на своём верблюде, пока мы ехали. Он был не в порядке, и ему быстро становилось хуже.
Это поселение было похоже на моё, где шатры служили домами, а их расположение зависело от направления ветра. Я не знала, было ли это поселение номадов, или здешний народ решил пустить корни в этой части пустыни, как люди моего отца.
Амир и Нассар вскоре вернулись с двумя мужчинами, которые пообещали отвести нас к лекарю.
— Вам повезло, — сказал один из них. — Он один из лучших.
* * *
— Она не затянется, — сказал мужчина, вздернув нос и глядя на раскрытую рану Саалима. — Он умрёт.
Мы все уставились на лекаря, включая Саалима. Нас не устраивала смерть.
— Нет, — сказала я одновременно с Амиром.
Тамам и Нассар ждали снаружи.
— Что вы можете сделать? — спросил Амир. — Мы можем вам заплатить — деньгами, солью. У нас есть еда…
— Я не буду тратить на это свои снадобья, — сказал лекарь.
Он указал на тёмные красные линии, которые поднимались по бедру Саалима.
— Уже слишком поздно. Оно распространяется в сторону сердцу.
Он встал и разгладил одежды.
Подавив всхлип, я уставилась на мужчину. Как он мог отказать Амиру? Саалим не мог умереть!
Наконец, Саалим заговорил:
— Я король Мадината Алмулихи. Всё, что вы на нас потратите, будет возвращено вам в трёхкратном размере.
— Ты слишком тяжело болен, — сказал лекарь. — И мой ответ «нет».
Я заставила себя посмотреть на Саалима, хотя мне не хотелось сейчас его видеть. Я не хотела видеть лицо того, кому сообщили, что ему суждено умереть. Я не хотела видеть лицо мужчины, которого я любила, и который выглядел…
Напуганным. Его глаза, помутневшие от жара, не смотрели на меня. Они смотрели на спину лекаря.
Полка с ингредиентами и мазями находилась недалеко от нас. Нас разделял только лекарь. Я даже начала раздумывать о том, чтобы украсть снадобья с полки, пробежав мимо него и засунув их в свой мешок.
Вместо этого мы ушли. Амир тяжело облокотился на Амира, а Нассар куда-то подевался.
— Он решил поспрашивать насчёт Касыма и Эдалы, — сказал Тамам.
— Хорошо, — прорычал Саалим.
Один из наших сопровождающих повёл нас шатрами, пока мы не вышли на огромную площадку, по центру которой горел костер. Прямо за ним находилось несколько шатров — их входы были открыты и подвязаны толстыми верёвками.
Из одного из них появился Нассар и подошёл к нам. Три женщины бежали у него за спиной, махая руками и спеша поприветствовать нас.
— Он ничего не слышал, — сказал Нассар. — но он сказал, что мы можем оставаться здесь столько, сколько нужно, пока ты не поправишься.
Саалим издал смешок.
— Значит, я умру здесь, — сказал он и с помощью Амира последовал за женщинами, которые что-то тараторили.
Нассар недоуменно посмотрел на меня, когда я последовала за ними в незанятый шатер.
— Скажи Педу, что он более гостеприимен, чем его лекарь, — сказал Саалим, когда его усадили на стул.
По центру лежал тюфяк, приподнятый над землёй, и по тому, как женщины начали подталкивать Саалима к нему, я поняла, что он предназначался для него.
— Я скажу ему, — сказала я в отчаянии и гневе.
Мои кулаки всё еще были сжаты из-за нежелания лекаря помочь.
— Нет, Эмель, — сказал Нассар. — Они могут плохо это воспринять.
Нассар прогнал женщин, которые начали говорить ему про постель для Саалима.
— Да, я всё понял, спасибо.
Переведя своё внимание на меня, он сказал:
— Оставайся здесь.
