Кровь и вправду была разной.
Ульграха — темная, тяжелая, что старое вино. Она оставляла горьковатое послевкусие, и Ирграм долго катал эту горечь на языке. Да и сила его, в крови сокрытая, воспринималась вязкой, тягучей и точно также — горькой.
А вот у мальчишки, что кровь, что сила горела.
И жар её согрел Ирграма, заставил затрясти головой. Появилось даже желание выплюнуть эту треклятую, напоенную солнечным светом, кровь. Но он сдержался. А потом стало легче.
И даже хорошо.
Настолько хорошо, что губы сами собой расплылись в улыбке.
— Что с ним? — от мальчишки пахло уже не потом, не старой грязью, пропитавшей и одежду, и его самого, но летом.
Лугом.
Детством, в котором Ирграм, может, и счастлив не был, но все же тогда ему казалось, что ждет его чудесная жизнь…
— Кровь явно разная, — Миара вцепилась пальцами в щеку. — И твоя на него подействовала, что дурман… но что это нам дает?
— Подтверждение. Мальчик маг, но сила его имеет иную природу, — Карраго оттеснил Миару и склонился. Ирграм видел его, но… ему было хорошо. Впервые, пожалуй, в жизни ему было хорошо. И потому не хотелось.
Шевелиться.
Думать.
Ничего. Просто… просто быть, пока этот, заемный огонь, не погас.
— А это уже много… что ж, вполне возможно, дальше вам, юный барон, придется идти самому, — Карраго убрал руки, что разумно. — Не буду лгать, что этот вариант мне по душе, но право на жизнь он вполне имеет.
— Нет, — Ица явно была не согласна. — Я идти!
— Если получится, деточка… если получится… и если мы найдем способ обойти эту, как изволил выразиться наш дорогой друг, стену… впрочем, тут можно поработать. Начнем с простого. Сядь.
— Я?
Барон, так и не выпустивший из кулака полоски с мясом, уже, правда, пожеванной, подчинился. Поерзал, усаживаясь поудобнее. И сам глаза закрыл.
Огонь в крови догорал, зато возвращалась способность мыслить.
И наблюдать.
— Закрой глаза и попробуй сосредоточиться на мире вокруг, но так, чтобы не спалить его… ты его ощущаешь?
— Ну… вроде… того. Да. Наверное.
Там, в Городе, за подобный ответ пришлось бы платить шкурой со спины, ибо любой наставник, даже в забытой богами школе, счел бы его проявлением неуважения. Но Карраго расплылся в улыбке и произнес:
— И хорошо. Чудесно. Продолжим? А теперь постарайся… ощутить пространство. Найти в нем нас. Видишь?
— Ну… вроде, — повторился мальчишка. А потом головой дернул. — Ага! Как… как огонь вроде. Такой от…
Он и руку поднял, помотал кистью.
— Разползается… у неё — зеленый, а у вас будто пятнами какими заляпанный.
— Замечательно, — слова про пятна Карраго явно пропустил мимо ушей.
Пока.
— Сила воспринимает силу. А твой разум преобразует её в образы, понятные тебе. Сейчас важно, что ты видишь впереди…
— Силу, — мальчишка не задумался ни на мгновенье. — Как у вас вроде, но больше. Такой от… столп в небеса.
И руку вскинул.
— Толстенный. Как башня. а от него тонкие расходятся. Паутиной. Ну, навроде, я не уверен…
— Винченцо?
— Я ничего не вижу, — спустя мгновенье ответил Ульграх. — Я даже тебя с Миарой ощущаю с трудом, словно сквозь воду…
— Нет тут никакой воды! А башня есть… а я могу от так? — мальчишка вытянул руку и с ладони сорвался огненный шар, который устремился куда-то вдаль.
Туда, куда нужно было Ирграму.
Очень.
— Можешь, несомненно, — Карраго проявлял просто-таки нечеловеческое терпение. — Но пока не стоит. Давай сосредоточимся на восприятии…
— Ага… тут недалеко уже!
— Сидеть! — он все-таки рявкнул, когда мальчишка попытался вскочить. — Что недалеко, это хорошо. Это даже всецело замечательно… но не спеши. Пожалуйста.
— Извините, — мальчишка выпрямился и лоб наморщил. — Тут… тут вроде бы как там, но иначе.
Чудесное описание.
— Ну… то есть… тут вроде как… не знаю… там воздух, а тут вода. Да!
— Плотность выше.
— Чего? — уточнил Дикарь.
— Силы? Пространства? Того, что не позволяет нам двигаться вперед.
Меж тем мальчишка вдруг застыл. Щека его дернулась. Глаза закрылись. И открылись. И снова закрылись. Он покачнулся влево. Вправо, двигаясь медленно, словно во сне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что… — Дикарь дернулся было, но Карраго покачал головой.
— Не стоит. Понаблюдаем.
— А если это опасно…
— Не похоже, чтобы это место стремилось навредить нашему юному другу. Вы же сами искали подсказку… вот она.
Ирграм, отряхнувшись, — внутри его еще таяли искры заемной силы, — тоже поднялся. Меж тем юный барон встал зачем-то на четвереньки. И пополз.
К сумкам, сваленным в стороне.
Он двигался довольно уверенно, несмотря на закрытые глаза. А руки сноровисто ощупывали то одну, то другую сумку, пока не нашли нужную.
— Конечно, — пробормотал Винченцо. — Как мы могли забыть…
Венец баронов де Варрен лег на голову мальчишки, чтобы камни на нем вспыхнули, сливаясь в одну сплошную полосу света. Алого, как кровь.
И такого же манящего.
Глава 37
Глава 37
Верховный
Свет вспыхнул сразу и со всех сторон. Он пробивался сквозь каменные плиты, и камень, светясь изнутри, будто истаивал.
Задрожал Акти.
И готов был упасть на колени. Как бы он вовсе не лишился разума, ибо все же не всякий человек способен принять то количество чудес, которое выпало на долю несчастного.
— Успокойся, — голос Маски звучал так, что не повиноваться ему было невозможно. И Акти задышал ровнее. — Вот так. Идешь следом.
Нужен ли он вовсе?
— Нужен, — ответила Маска уже так, что слышно сие было лишь самому Верховному. — Я не уверен, что нынешняя оболочка твоя выдержит. Лучше, если рядом будет кто-то, кому ты доверяешь.
Верховный сдержал смешок.
Доверяет ли?
Акти полезен.
У него мягкие руки. И знает он многое из того, что надлежит знать домашнему рабу, приставленному следить за стариком. Но разве может идти речь о доверии?
— Не суть важно. Идем.
— Там… ядовитый газ, — счел нужным предупредить Верховный.
— Система фильтрации активирована, — Маска положил руки на дверь, и та отворилась.
Чудо ли?
Очередное?
Правда, по сравнению с иными, это выглядело мелковато.
— На вас не угодишь. То чудесно, то недостаточно чудесно.
— Прости.
— Ничего. Люди должны оставаться людьми. В вашей хаотичности и бестолковости скрывается огромное преимущество, дающее вашему виду надежду на выживание.
За дверью пахло иначе.
Цветами?
И слегка гарью. А еще — кошачьим туалетом, который давно стоило бы вычистить.
— Газоароматические соединения не несут вреда здоровью, — заметила Маска. — Но если хочешь, я могу уменьшить чувствительность обоняния.
— Да… благодарю. Было бы неплохо.
— Тебе не обязательно произносить слова вслух. Я воспринимаю и так.
— Как ты читаешь мысли?
— Это не совсем верно. По сути твой мозг, в котором эти мысли рождаются, а заодно контролируются все процессы, проистекающие в теле, а их, поверь, огромное количество, все это сводится к набору энергетических импульсов разной частоты. Импульсы, сколь бы слабы они ни были, рождают возмущение энергетического поля. А моя чувствительность позволяет считывать их на малых расстояниях.
Все это звучало… странно.
Весьма.
— Когда-то меня понимали, — это прозвучало печально. — Но потом…
— Что случилось?
— Катастрофа. И регресс цивилизации, как я понимаю. К сожалению, информация утеряна. Подозреваю, имел место сбой в моих параметрах, вследствие чего моя личность развивалась по новому, незаложенному программой вектору, что в конечном итоге и привело к частичной деструкции.
Запахи отступили.
А вот остальное… пожалуй, ничего не изменилось. И это постоянство давало надежду, что здесь, под землей, можно спастись.
Пусть не Верховному, но…
— Ты и вправду был другим, — он шел, и теперь Маска не мешала управлять телом. Правда, само это тело сделалось несколько неудобным, будто бы Верховный взял и примерил чужое платье.
