Вон он, уже поворачивает!
Не помня себя, Дон включил зажигание «эскорта». Отсюда есть и другой выезд – через пустырь. Он стал лихорадочно вилять мимо запаркованных машин. Затем, вцепившись в руль, пролетел по грязному пустырю и вырулил на шоссе. Здесь его чуть не сшибла идущая на большой скорости фура, но он сумел увернуться. В зеркале заднего обзора увидел, что «шевроле» намертво застрял на стоянке: и спереди и сзади машины.
Вик! Вик! Он удирает! Удирает на север!
На «эскорте» твоей матери.
Дон смеялся над ними. Проверил, сколько у него бензина: почти полный бак. По шоссе нескончаемый поток машин в обоих направлениях. Ясновидец из Виктора аховый, да и принуждение распространяется не дальше брошенного камня. Он скроется от него среди лесных дорог за Миланом, а чуть позже вернется и подхватит Солнышко.
Все равно не уйдешь!
Мы пустим Виктора по следу!
Сдавайся, гад! От Вика тебе не спрятаться!
Дон едва не задохнулся от хохота.
– Катитесь к чертовой матери! Вы вообще ничто!
Встречные машины подмигивали ему. Им овладела паника, но наконец он понял, что едет с невключенными фарами, и снова хохотнул. Затем поддал газу, свернул в лес и покатил на север параллельно реке.
Солнышко рыдала в объятиях Виктора на переднем сиденье черного пикапа.
– Он был сильно пьян. Наверняка с ним что-то случилось! Виктор, Виктор, как же нам его найти?
Он покрепче обхватил мать за плечи.
– Тише, Maman, дай подумать… Может быть, Дени с его поисковой метафункцией…
Она порывисто выпрямилась и воскликнула:
– Ну конечно! Быстрей звони! Может, он еще не выехал из Хановера!
Молодой человек поспешил к ресторану, расталкивая выходящих посетителей. Солнышко закрыла лицо руками, пытаясь вспомнить телепатические навыки, к которым не прибегала с тех пор, как старший сын был ребенком.
Не уезжай, Дени, пожалуйста! Задержись дома, прошу тебя, задержись…
Томительно долго тянулись минуты. Наконец, сияя, вернулся Виктор.
– Застал! Он уже был у машины, но выронил по дороге ключи, вернулся и услышал, как телефон звонит.
– О Боже, благодарю тебя! И что… он поищет? Он скажет нам, где твой отец?
Виктор завел мотор.
– Дени тут же займется поисками, а потом позвонит нам домой. Он сказал, что могут возникнуть трудности, потому что папина аура затуманена винными парами. Но ты не бойся, мы его найдем, я тоже буду искать. Только отвезу тебя домой.
– Мне надо отпроситься у мистера Ловетта, а то он рассердится…
Виктор обезоруживающе улыбнулся.
– Не рассердится. Я все ему объяснил. Могут же быть у человека семейные обстоятельства. Не волнуйся, Maman. – Он достал из бардачка чистую тряпку и утер ей слезы, потом наклонился и теплыми губами дотронулся до ее щеки.
Солнышко немного повеселела, послушная воле высокого, сильного и властного юноши, как две капли похожего на Дона в молодости, перед которым двадцать три года назад так же не смогла устоять.
– Я понимаю, Виктор, – сказала она, – в последнее время тебе очень трудно и ты ожесточился… Но отцу надо помочь… хотя бы ради меня.
Виктор крепко стиснул руль, глядя прямо перед собой, и медленно вывел машину со стоянки.
– Предоставь все мне… И пристегни ремень.
Дона разбудила зверская жажда, полный мочевой пузырь и пронзительный гомон лесных птиц.
Набрякшие веки неохотно приоткрылись, впуская рассветный туман. Суставы ниже пояса онемели, а выше – разламывались от боли. Черепная коробка вот-вот взорвется, не в силах вместить распухшие мозги. Он выругался, обращаясь то ли к Богу, то ли к дьяволу, и спросил себя, куда его занесло на этот раз.
Обычная субботняя пьянка. Обычное воскресное похмелье. Но почему-то он не в своей машине, а в «эскорте» Солнышка. Какого черта?.. Ах да, его «ниссан» в ремонте, вот он и взял ее машину.
Окна плотно закрыты и запотели. Дон протер стекло, но оказалось, туман не только за ним, но и в глазах. Он с трудом различил гигантские силуэты с длинными щупальцами, словно бы на шарнирах. Маленький автомобиль почти уперся в бок какого-то механического чудища. А над крышей угрожающе нависали разверстые челюсти стального циклопа. Продрав наконец глаза, он прочел табличку.
ДРЕВЕСИНА РЕМКО, ЛТД., БЕРЛИН, Н. – Г.
Выплюнув еще одно ругательство, откинулся на сиденье. Монстр с жуткими челюстями – их новая валочно-пакетирующая машина, самодвижущийся лесоруб, способный одним ударом косить стволы двухфутового обхвата. Вокруг расставлено другое тяжелое оборудование: гидравлический погрузчик, рубильная машина, на которой он сам работал, сучкоруб, вторая валочная машина, едва различимая в густом тумане.
Выходит, он на своей собственной делянке, в верховьях реки.
Прошедшая ночь почти совсем стерлась в памяти. Последнее отчетливое воспоминание – городок Эррол, в тридцати милях к северу от Берлина, куда он ворвался после дикой гонки по проселочным дорогам. Преследуемый злобными голосами, он так и не решился вернуться за Солнышком. Вместо этого стал пробираться на запад, к Хановеру и Дартмуту вдоль границы Нью-Гемпшира с Вермонтом.
Тогда почему же он не на западе, а на севере, близ Эррола? Да еще зачем-то потащился на делянку!..
Дон открыл дверцу, вылез и едва удержался на ногах. Сторожка! Там есть вода, кофе, может быть, даже что-нибудь из провизии и полбутылки бренди в аптечке. Он справил нужду прямо на борт рубильной машины, которой Виктор так гордится. Пусть знает, сукин сын!
Он возился с замком сторожки и вдруг услышал шум мотора.
Затем его ослепил вынырнувший из тумана свет. Он в ужасе застыл, глядя на приближающегося черного мастодонта. «Шевроле» Виктора!
В уме отца зазвенел властный голос сына:
Стой, отец.
Свет фар и принудительная сила держали его, точно загипнотизированную букашку. Машина остановилась ярдах в двадцати, Виктор вышел.
Дон. Это они тебя навели, да? Они подсказали, как разделаться с отцом, которому ты всем обязан?
Виктор. Ты их выдумал, Papa. Ты болен, и давно. Я не виновен, что твой ум оказался не приспособленным для такой нагрузки.
Дон. Не подходи!.. Ты слышал, как я разорялся там, в «Быке»?
Виктор. Конечно. Ты сам этого хотел.
Дон. Псих! Такой же псих, как я! Чего ради мне хотеть, чтобы ты слышал, как я назвал тебя… назвал тебя…
Виктор. Вором.
Дон. Вот и есть! Я всему тебя обучил, только не этому. Воровать ты у них научился!
Виктор. Не глупи. Ты уже не в «Быке», и твои душещипательные сцены никого здесь не тронут. Тебе хочется умереть – так ты себя ненавидишь, но уйти достойно, по-мужски, духу не хватает, вот и упиваешься вусмерть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
