когда ваша любовь угаснет в шалаше.
– Это не лучше любви, угасшей в больших домах, – возразила Мэг.
Тётя Марч надела очки и взглянула на девушку, потому что она никогда не видела её в этом необычном настроении. Мэг едва узнавала себя, она чувствовала себя такой смелой и независимой, такой счастливой, что могла защитить Джона и отстоять своё право любить его, если бы захотела. Тётя Марч поняла, что не с того начала, и после небольшой паузы снова принялась увещевать девушку, сказав как можно мягче:
– Ну, Мэг, дорогая, будь благоразумна и прислушайся к моему совету. Я говорю это по-доброму и не хочу, чтобы ты испортила себе всю жизнь, в самом начале совершив ошибку. Ты должна выгодно выйти замуж и помогать своей семье. Это твой долг – стать женой богатого человека, ты должна это уяснить.
– Папа и мама так не считают. Они любят Джона, хотя он и беден.
– У твоих родителей, моя дорогая, не больше житейской мудрости, чем у пары младенцев.
– Я рада этому, – решительно воскликнула Мэг.
Тётя Марч не обратила внимания на это возражение и продолжила читать наставления:
– Этот Рук беден и у него нет богатых родственников, не так ли?
– Нет, но у него много состоятельных друзей.
– Ты не можешь жить за счёт друзей, попробуй – и посмотри, как охладятся ваши дружеские отношения. У него ведь нет своего дела, не так ли?
– Пока нет. Мистер Лоуренс собирается ему помочь.
– Это временно. Джеймс Лоуренс – капризный старик, на него нельзя положиться. Итак, ты намерена выйти замуж за человека без денег, положения и своего дела и продолжать работать больше, чем сейчас, хотя могла бы послушаться меня и всю свою жизнь жить в комфорте, найдя жениха получше? Я думала, у тебя больше здравого смысла, Мэг.
– Я бы не смогла найти никого лучше, даже если бы я прождала полжизни! Джон хороший и мудрый человек, у него множество талантов, он готов работать и обязательно добьётся успеха, ведь он такой энергичный и смелый. Все любят и уважают его, и я горжусь тем, что он заботится обо мне, хотя я такая бедная, молодая и глупая, – сказала Мэг, в гневе выглядя ещё красивее, чем когда-либо.
– Он знает, что у тебя есть богатые родственники, дитя моё. Подозреваю, в этом и заключается секрет его симпатии.
– Тётя Марч, как вы смеете говорить такие вещи? Джон выше такой подлости, и я не буду слушать вас больше ни минуты, если вы будете так говорить, – возмущённо воскликнула Мэг, забыв обо всём, кроме несправедливости подозрений старой леди. – Мой Джон не женился бы из-за денег, как и я не вышла бы замуж за богатого. Мы готовы работать и намерены подождать. Я не боюсь жизни в нужде, потому что до сих пор была счастлива в бедности, и я знаю, что буду с ним, потому что он любит меня, и я…
Мэг остановилась, внезапно вспомнив, что ещё ничего не решила, что велела «своему Джону» уйти и что он может подслушать её непоследовательные высказывания.
Тётя Марч очень рассердилась, потому что ей ужасно хотелось, чтобы её хорошенькая племянница нашла достойную партию, и что-то в счастливом молодом лице девушки заставило одинокую старую женщину испытать одновременно и грусть, и гнев.
– Что ж, я умываю руки и отстраняюсь от этого дела! Ты своевольная девчонка, и из-за этой прихоти ты теряешь больше, чем думаешь. Нет, я не остановлюсь. Я разочарована в тебе и не хочу сейчас видеть твоего отца. Не жди от меня ничего, если выйдешь замуж. Пусть о вас позаботятся друзья твоего мистера Брука. С меня хватит, я покончила с тобой навсегда.
И, захлопнув дверь перед носом у Мэг, тётя Марч уехала в сильном раздражении. Казалось, она забрала с собой всю храбрость девушки, потому что, оставшись одна, Мэг на мгновение замерла, не зная, смеяться ей или плакать. Прежде чем она успела на что-нибудь решиться, ею завладел мистер Брук, который выпалил на одном дыхании:
– Я не мог не слышать, Мэг. Спасибо тебе за то, что защитила меня, а тёте Марч – за то, что доказала, что я тебе хоть немного небезразличен.
– Я не знала, насколько сильно ты мне дорог, пока она не оскорбила тебя, – начала Мэг.
– И мне не нужно уходить, я могу остаться и быть счастлив, правда, дорогая?
Появился ещё один прекрасный шанс произнести сокрушительную речь и величественно уйти, но Мэг и не подумала сделать ни того, ни другого и навсегда опозорила себя в глазах Джо, кротко прошептав: «Да, Джон», – и спрятала лицо в жилете мистера Брука.
Спустя пятнадцать минут после ухода тёти Марч Джо тихонько спустилась вниз, на мгновение задержалась у двери в гостиную и, не услышав ни звука, кивнула и с довольной улыбкой сказала себе: «Она выпроводила его, как мы и планировали, и теперь всё кончено. Пойду послушаю и хорошенько посмеюсь над этой забавной историей».
Но бедняжке Джо так и не удалось посмеяться, потому что на пороге она остолбенела при виде зрелища, от которого раскрыла рот, почти так же широко, как и глаза. Войдя в комнату, чтобы возликовать по поводу поверженного врага и восхвалять решительную сестру за изгнание неугодного поклонника, она, несомненно, была потрясена, увидев вышеупомянутого врага, безмятежно сидящего на диване, с решительной сестрой, восседающей на его коленях, как на троне, с выражением самого унизительного смирения на лице. Джо ахнула, как будто её внезапно облили ледяной водой, потому что от такого неожиданного оборота у неё перехватило дыхание. Услышав странный звук, влюблённые обернулись и увидели её. Мэг вскочила, выглядя одновременно гордой и застенчивой, а «этот человек», как называла его Джо, буквально рассмеялся и спокойно сказал, целуя удивлённую новоприбывшую:
– Сестра Джо, поздравьте нас!
Это только подлило масла в огонь, и это было уже слишком, и, изобразив что-то возбуждённым жестом рук, Джо исчезла, не сказав ни слова. Бросившись наверх, она ворвалась в комнату и напугала больных, трагически воскликнув:
– О, кто-нибудь, быстро спускайтесь вниз! Джон Брук ведёт себя отвратительно, а Мэг это нравится!
Мистер и миссис Марч быстро покинули комнату, и Джо, бросившись на кровать, стала плакать и ругаться на чём свет стоит, рассказывая ужасную новость Бет и Эми. Младшие сёстры, однако, сочли, что это очень приятное и интересное событие, и Джо не получила от них особого утешения, поэтому она поднялась в своё убежище на чердаке и поведала о своих бедах крысам.
Никто так и не узнал, что происходило в гостиной в тот вечер, но разговоров было много, и обычно тихий мистер Брук поразил присутствующих своим красноречием и воодушевлением, с которыми он призывал их дать согласие на брак с Мэг, рассказывал о своих планах и уговаривал их устроить всё так, как он хотел.
Звонок к чаю прозвенел прежде, чем он закончил описывать рай, который он собирался обеспечить для Мэг, и Брук с гордостью проводил её к столу, причём они оба выглядели такими счастливыми, что Джо не решилась ревновать или унывать. Эми была очень впечатлена преданностью Джона и гордым видом Мэг, Бет ласково улыбалась им издали, в то время как мистер и миссис Марч смотрели на молодую пару с нежным удовлетворением, и тётя Марч, очевидно, была совершенно права, сказав, что они «не от мира сего, как два младенца». Все ели мало, но выглядели очень счастливыми, и обветшалая комната, казалось, озарилась удивительным светом, когда здесь началась первая любовная история в семье.
– Ты же не сможешь теперь сказать, что в нашем доме никогда не происходит ничего приятного, правда, Мэг? – спросила Эми, пытаясь решить, как бы расположить влюблённых на эскизе, который собиралась набросать.
– Нет, я уверена, что не смогу так сказать. Сколько всего произошло с тех пор, как я это говорила! Кажется, это было год назад, – ответила Мэг, которая теперь в своих блаженных мечтах парила высоко над такими обыденными вещами, как хлеб с маслом.
– На этот раз радости быстро сменяют горести, и я думаю, что перемены уже начались, – сказала миссис Марч. – В большинстве семей время от времени наступает год, полный событий. Этот год был таким и для нас, но в конце концов всё закончилось хорошо.
– Надеюсь, следующий год закончится ещё лучше, – пробормотала Джо, которой было очень трудно видеть, что Мэг так поглощена чужим человеком прямо у неё под носом, ведь Джо очень любила лишь
