Под именем Сенеки до нас дошла и другая драма, совершенно иного рода – «Октавия». Ее тема – несчастная жизнь и смерть Октавии, против своей воли ставшей женой Нерона. В сущности, это то, что в наши дни называется исторической пьесой, хотя ради решения художественных задач факты в ней сжаты, но сами по себе они вполне соответствуют реальности. Сюжет пьесы принадлежит к жанру любовной драмы: благородная Октавия в юности против своей воли была выдана замуж за жестокого Нерона, который затем дал ей развод, чтобы жениться на ее красивой фрейлине Поппее Сабине; негодующий народ восстает, но терпит поражение; сама Октавия, нисколько не повинная в бунте, тем не менее, сослана на пустынный остров, где убита.
Действие развивается быстро, и автор с немалым мастерством держит зрителей в напряжении. Но, что довольно странно, поэт пренебрег отличными возможностями, которые сами напрашивались, – например, он не изобразил встречу двух женщин или сопротивление Нерону со стороны его бывшей жены. Кроме того, образ Октавии представлен почти так же, как ее описывал Тацит: она играет пассивную роль невинной и страдающей женщины, совсем не драматическую фигуру – и вся ее длинная роль состоит в одной долгой жалобе на свою злосчастную судьбу и на жестокость Нерона. Истинный драматург сделал бы из этого материала великое произведение, пользуясь напрашивающимися разительными контрастами: чувственный тиран Нерон – невинная страдалица Октавия, без всякого повода обреченная на ссылку и смерть; Сенека, благородный философ, советующий своему бывшему воспитаннику и ученику проявить разумную умеренность и уважение к брачным узам, – привлекательная и порочная Поппея, своей красотой покоряющая слабого и жалкого Нерона; негодующий народ, встающий на защиту Октавии; и, наконец, жестокая расправа с восставшим народом, отчаяние Октавии, ее прощание с миром и мольба об облегчении в виде смерти (отчаяние Октавии – один из элементов, который, согласно Шопенгауэру, необходим для настоящей трагедии). Из этого получилась бы великолепная драма. Однако поэт (кто бы он ни был) из этого сюжета сделал всего-навсего драматическую поэму для чтения, а не для постановки: все ее эффекты тонут (как и эффекты в других драмах Сенеки) в потоках лирики и риторики. Но в «Октавии» мы не видим той шокирующей безвкусицы, тех ужасающих кошмаров, которые омрачают упомянутые выше трагедии.
Приведем несколько отрывков из «Октавии». Вот сцена, в которой Сенека пытается переубедить своего бывшего ученика Нерона (533 и далее):
С е н е к аБожественным потомством дом наполнит твойДочь бога, украшенье рода Клавдиев,Юнона, ложе с братом разделившая.
Н е р о нНет, я не верю дочери развратницы,К тому ж и чужд я был всегда Октавии.
С е н е к аНо разве можно верить иль не верить ей?Она юна, стыдливость в ней сильней любви.
Н е р о нЯ так же понапрасну долго думал сам,Хоть ненависть ко мне сквозила явнаяВ угрюмом взгляде, нраве неприветливом.Мне отомстить велит обида жгучая.Супругу я нашел, меня достойнуюКрасой и родом: отступить пред ней должныВсе три богини, что на Иде спорили.
С е н е к аПусть будет мужу верность дорога в женеИ нрав стыдливый: неподвластны времениИ вечны те лишь блага, что живут в душе,А красоту уносит каждый день у нас.
Н е р о нВ одной соединила все достоинстваСудьба – и мне решила подарить ее.
С е н е к аЛюбовь твоя да сгинет – чтоб ты не был слеп.
Н е р о нЛюбовь? Пред ней бессилен громовержец сам,Моря и царства Дита – все подвластно ей,Тиран небес, на землю шлет богов она.
С е н е к аБезжалостным крылатым богом сделалоЛюбовь людское заблужденье, дав емуПалящий факел, лук и стрелы меткие,Решив, что сын Венеры и Вулкана он.Но нет, любовь есть сила, жаром вкрадчивымВползающая в душу. Юность – мать ее,Досуг, дары Фортуны, роскошь – пища ей;Когда ее лелеять перестанешь ты,Она, слабея, угасает в краткий срок.
Н е р о нА я сужу иначе: без нее ни жизнь,Ни наслажденье невозможны. ГибелиНе знает род людской, благодеяниемЛюбви творя потомство. Учит кротостиЗверей она. Так пусть же этот бог несетМой брачный факел и отдаст Поппею мне.
С е н е к аНет, свадьбы этой римлян скорбь не выдержит,Святое не допустит благочестие.
Н е р о нЧто ж, сделать не могу я то, что можно всем?
С е н е к аВсе от людей великих ждут великих дел.
Н е р о нЯ испытать хочу: довольно ль сил моих,Чтоб в душах черни дерзкую приязнь сломить.
С е н е к аТебе пристало воли граждан слушаться.
Н е р о нПлох тот властитель, пред которым властна чернь.
С е н е к аТы не уступишь – вправе возроптать народ.
Н е р о нМольбами не добившись, вправе силой брать?
С е н е к а«Нет» молвить трудно…
Н е р о нЦезаря принудить – грех.
С е н е к аСам откажись.
Н е р о нИ побежденным будешь слыть.
С е н е к аЧто нам молва!
Н е р о нНо многие ославлены.
С е н е к аКто выше всех, ей страшен.
Н е р о нВсе ж язвит его!
С е н е к аС молвой ты сладишь. Лишь бы дух смягчили твойЗаслуги тестя, юность, чистый нрав жены.
Н е р о нОставь! Не докучай мне! Наконец, дозвольМне делать то, что порицает Сенека!И так исполнить просьбы римлян медлю я,Хоть понесла во чреве от меня залогВозлюбленная. Что ж обряд наш свадебныйНазначить медлю я на дни ближайшие?[96]
Другая сцена из «Октавии» при умелой обработке могла бы получиться чрезвычайно эффектной. Поппея рассказывает кормилице, что ее отдых был потревожен страшными и зловещими снами; она полна мрачных предчувствий о надвигающемся несчастье. К сожалению, эта сцена (как и многие другие в этой драме) не проработана до конца и дается лишь намеками. Вот отрывок из нее (690):
К о р м и л и ц аЗачем ты вышла из покоя брачного,Питомица? Куда тайком направилась?И почему испуг в глазах заплаканных?День, о котором всех богов молили мы,Нам воссиял: обрядом брачным связанаТы с цезарем, плененным красотой твоей:Тебе он – победительнице – отдан был.Воссевши во дворце на ложе гордое,Как ты была прекрасна! Поразила тыСенат своей красою, когда ладан жглаИ возливала чистое вино богам,Закрыв лицо прозрачной тканью огненной,А рядом, ни на шаг не отступая, шелМеж граждан, счастья вам желавших радостно,Походкой гордой цезарь, и лицо егоСияло счастьем – так на ложе вел ПелейФетиду, что из пенных поднялась пучин,И в радостном согласье небожителиИ боги моря праздновали свадьбу их.Но отчего искажено лицо твое?Откуда слезы, бледность и внезапный страх?
П о п п е яМинувшей ночи сновиденья мрачныеИ взор и разум, няня, помутили мне:Бреду без чувств… Как только день мой радостныйНочным светилам отдал твердь небесную,В объятьях тесных моего Нерона яЗабылась сном; но ненадолго был мне данПокой отрадный. Вижу: толпы скорбныеКо мне на свадьбу собрались; бьют в грудь себяМатроны Рима, распустивши волосы,И часто раздается страшный рев трубы,И мать Нерона, кровью обагренная,С угрозой потрясает дымным факелом,Иду за нею, страхом принуждаема, —Вдруг разверзается земля у ног моихРасселиной широкой; я лечу в нееИ с изумленьем вижу ложе брачноеМое… В бессилье на него я падаю,Гляжу: спешит мой бывший муж с толпой ко мнеИ сын… Криспин в объятья заключил меняИ ждет, чтоб я на поцелуй ответила, —Но тут Нерон врывается трепещущийИ в горло меч ему вонзает с яростью.Холодный страх объял меня, прервав мой сон.Сейчас еще я все дрожу от ужаса,И бьется сердце. Сделал страх немой меня, —Лишь преданность твоя признанье вырвала.О, горе! Чем грозят умерших маны мне?К чему был сон, в котором пролил кровь мой муж?
Хор то негодует на жестокую тиранию Нерона, то воспевает непобедимую силу любви. Он поет о любви так (806):
Для чего затевать понапрасну войну?Необорна мощь Купидоновых стрел:Ваш огонь он огнем потушит своим, —Тот, кто пламя молний нередко гасил,Кто Юпитера в плен уводил с небес.Оскорбите его – и придется платитьВам кровью своей.Этот бог гневлив, он терпеть не привыкИ не знает узды:Это он повелел, чтобы грозный АхиллНа лире бряцал,Он данайцев сломил и Атрида сломил,Приамово царство поверг он в прах,Разрушал города. И сейчас душа страшится того,Что готовит бога жестокая мощь.
В заключение процитируем фрагмент из вступительного монолога Сенеки. В его словах мы слышим скрытый мотив всей трагедии (377):
