По правде сказать, я надеялся, что еще до объединения этих текстов я смогу сказать нечто серьезное о государстве Израиль, так как впредь будет невозможно обсуждать что-либо, связанное с еврейским народом, не касаясь темы государства. Однако состояние моего здоровья, а также предстоящие работы, от которых я не мог устраниться, явились препятствием для исполнения задуманного. Я был вынужден удовлетвориться лишь тем, чтобы в Постскриптуме подготовленного сборника дать необходимые объяснения на этот счет, и прошу извинить за излишнюю краткость в столь важной теме.
Ж.М.
1965
Имя Израиль
Израиль же будет спасен спасением вечным. Ис 45: 17; 54: 8
…Вечною милостию помилую тебя.
Имя крылатое, со всеми отсветами радуги.…
Раскаты грома, дробящегося о камни.
Имя милости и небес —
Израиль! Израиль! Имя истинное,
Эхо слез и плача,
Звучащего с божественной нежностью.
Чаша даров Духа Святого
Знамение Его обетований
«Израиль спасен спасением вечным»
}Израиль! Израиль!
Раиса Маритен Июнь, 1947
I «Абрам! Абрам!» (1926)
Ответ Жану Кокто (Paris, Stock, 1926)
Мы не можем не признавать духовную исключительность народа Девы Марии и Иисуса. В прошлом году «благонамеренные» молодые люди, желая освистать неугодного министра, кричали во все горло: «Абрам! Абрам!», не понимая, что они оскорбляли небеса, черня имя великого святого, отцовство которого обнимает всех верующих. «Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова…» Вот генеалогия нашего Бога. Приведем одиннадцатую главу Послания к Римлянам: «В отношении к благовестию они [евреи] враги ради вас; а в отношении к избранию возлюбленные Божии ради отцов».
Именно к ним мы привиты. Как же не быть нам внимательными к жизни того самого старого ствола? Нам следует с большой любовью, вниманием и почтением следить за волнениями, будоражащими еврейскую молодежь. Израиль — это народ-иерей. Его пороки — это пороки дурных священников; его достоинства — это достоинства святых священников. Я знаю евреев надменных и развращенных, но куда больше среди этого народа я знал людей благородных, с сердцем наивным и возвышенным, рожденных бедными и умерших еще более бедными, не страдающими ни алчностью, ни расчетливостью, для которых большее счастье — давать, нежели получать. Всегда есть евреи чувственные, но есть также и истинные израильтяне, в которых нет лукавства. Не могли бы они спросить себя, как некогда раввин Самюэль де Фез[352], какое сердце, какие уста восприняли песнопение утратившей власть Синагоги.
II Третий возраст (1936)
Целостный гуманизм (Paris, Aubier, 1936)
Не сказал ли нам ап. Павел по поводу временного отвержения и конечного принятия еврейского народа, что Бог всех заключил в непослушание, чтобы всех помиловать?[353] Если бы мы знали, что новый преходящий порядок в полноте и долговременности возникнет лишь после того, как «непослушание» и «грех», в которые «заключен» христианский мир с начала антропоцентрических времен, даст импульс новому излиянию «милосердия», то мы имели бы, возможно, представление о значимости исторического поворота, с которым связано возникновение нового христианства.
* * *
Эпоху, в которую мы сейчас вступили, можно было бы назвать «новым Средневековьем». Но это понятие может создать некоторые иллюзии. Скорее ее следовало бы назвать третьим возрастом, рассматривая в качестве первого христианскую античность, продолжавшуюся приблизительно восемь веков и характеризующую Средние века как время становления, воспитания и исторического созревания христианской Европы (как в добре, так и во зле). Новое время представляется прежде всего как время явного распада с огромным высвобождением энергии, накопленной за долгую предыдущую эпоху. О третьем этапе нашей цивилизации можно, конечно, сказать, что он уже начался, но в еще большей степени — что мы находимся на длительной подготовительной стадии, возвещающей его наступление. Такое деление церковной истории на три эпохи приводит св. Фома (или же автор, писавший под его именем, если данный комментарий, в противоположность мнению Мандонне, является апокрифом) во втором комментарии на Песнь песней[354]. Церковь тринадцатого века для него уже есть «современная Церковь», и он видит в воссоединении Израиля характерный признак третьей эпохи в истории Церкви и христианства.
Что касается перспектив нашего времени, то можно полагать, что данный, третий этап будет прежде всего содействовать повсеместному преодолению постсредневекового гуманизма, и никто не знает, сколько еще это продлится. Мы ни в коей мере не представляем новую эпоху как золотой век, на манер некоторых мечтаний милленаристов. Человек останется таким же, каков он есть, но он будет существовать при новом временном порядке и новом историческом климате, который также должен окончиться перед лицом новых перспектив, потому что все временное истощает свои силы. Только при этом порядке начнется расцвет целостного гуманизма, гуманизма Воплощения, о котором речь шла в предыдущих работах и который не предполагал бы никакой иной теократии, кроме теократии Божественной любви.
III Тайна Израиля (1937)
[В начале своей статьи[355], появившейся впервые в 1937 г. под названием «Странный антисемитизм», я решил поместить несколько строк, написанных на 25 лет позже[356]: «Об Израиле никогда не будут говорить достаточно вдумчиво или деликатно, и если бы мне пришлось переиздать мою статью "Странный антисемитизм"[1*], я исправил бы некоторые из моих высказываний, сделав их более точными. Когда весь народ был вознесен на крест, когда шесть миллионов из этого народа были зверски уничтожены, невозможно найти достаточно скорбные и участливые слова, чтобы коснуться вопросов, относящихся к этому событию».
Я хочу привести некоторые предварительные замечания, сделанные мною в 1941 г. для английского перевода той же самой главы[357]:
«Эссе, легшее в основу этой главы, было написано в 1937 г. В это время, несмотря на недостойную кампанию в некоторых расистских изданиях, проведение антисемитских мер, таких, какие вменялись правительству Виши во время немецкой оккупации в побежденной Франции, было неприемлемо. Огромное большинство французов игнорировало и даже презирало антисемитские брожения. В то же время было принято рассматривать проблему евреев на чисто философский манер, с некоторой долей равнодушия, присущего строгой интеллектуальной объективности. Я не знаю, мог ли бы я сейчас поступать подобным образом и позволительно ли после стольких преступлений, совершенных против евреев, говорить об антисемитизме бесстрастно.
Во всяком случае, остается несомненным, что именно великая любовь к еврейскому народу составляет основу независимости суждения, выраженного в моем эссе. Добавлю также, что оно написано не в психологическом, но в философском и религиозном плане. Я стремился охарактеризовать не эмпирический аспект событий, но главным образом их скрытый и сакральный смысл.
Наконец, я хотел бы добавить, что некоторые наиболее поразительные утверждения, относящиеся к духовной сути антисемитизма, можно найти в изданной в 1940 г. книге еврейского автора, который, что любопытно, оказывается сам очень невнимателен к глубочайшему христианскому смыслу, связанному с этой проблемой. Я не знаю, исповедует ли автор, Морис Сэмьюэл, иудаизм; быть может, это душа, ищущая Бога, но лишенная какой-либо определенной веры и рассматривающая себя «свободной» от веры в Божественное откровение, Ветхий или Новый Завет. Между тем свидетельство этого автора необычайно важно:
«Мы никогда не поймем без переосмысления терминов, — пишет Морис Сэмьюэл, — всей безмерности безумия, порожденного антисемитизмом. Именно Христа боятся национал-фашисты, именно в Его всемогущество они верят, именно Его в своем безумии они решили уничтожить. Даже сами слова «Христос» и «христианство» слишком могущественны, и привычка уважать их слишком глубоко укоренилась в сознании за прошедшие века. И нацисты хотят нанести удар по тем, кто ответствен за рождение и распространение христианства. И они решили оплевать евреев, как предавших смерти Христа, при том, что на самом деле их неотступно преследовало желание оплевать евреев за то, что они дали миру Христа, оплевать их, как христородцев»[358].
Сам по себе факт антипатии к евреям или повышенной восприимчивости к их недостаткам, нежели к их достоинствам, не есть антисемитизм. Антисемитизм есть страх, презрение и ненависть по отношению к еврейскому народу и желание подвергнуть его дискриминации. Существует множество форм и степеней антисемитизма. Не говоря о тех чудовищных формах, свидетелями которых мы сейчас являемся, заметим, что он может принять форму гордыни и высокомерного предрассудка, националистического или аристократического, или простого желания освободиться от мешающих конкурентов, или принять форму скверной привычки светского тщеславия, или даже невинного пристрастия к словопрениям. На самом деле никто не виновен. В каждом скрыт более или менее активный зародыш духовной болезни, распространяющейся сегодня по всему миру в виде навязчивой и смертоносной фобии, тайная сердцевина которой — злоба против Евангелия, христофобия».]
