— Вы хотите засадить меня за бумажки? — неожиданно резко для самого себя перебил Курт; смутился, понизив голос, но взгляда не отвел. — Это значит, вы отстраняете меня от следовательской службы? Полагаете — я снова струшу в опасной ситуации?
— Господь с тобой, это не наказание — ни в коем случае. И я не приказываю тебе все оставить и сесть, как ты выразился, за бумажки; я не хочу сказать, что теперь не доверяю тебе, что со следующим делом ты не справишься. Я всего лишь хотел, чтобы ты подумал, не хочешь ли ты сам оставить столь… беспокойную службу. Только лишь.
— Если решение за мной, то — нет, — ответил он, ни на мгновение не задумавшись. — Если у меня есть выбор, то я хочу сказать сразу: не буду даже думать. После… всего, что было, я тем более не желаю уходить в архив ли, или куда бы то ни было еще.
Наставник вздохнул, осторожно положив ладонь на его перевязанную руку, и заглянул в глаза.
— Не из жажды ли отмщения ты так решил? — спросил он тихо и почти грустно. — Мне было бы неприятно узнать, что твое единственное желание — продолжать службу только ради надежды когда-нибудь расквитаться с тем, кто так исковеркал твою жизнь.
— Нет, — ответил Курт сразу же; помолчав, пожал плечами и поправился, уже тише и спокойнее: — Точнее… Нет, все равно — нет. Это не желание мести. Надеюсь ли я когда-нибудь увидеть этого человека снова? Да. Буду ли я искать его? Да. Стану ли добиваться наказания для него? Да, несомненно. За то, что он сделал со мной, за то, что я позволил сделать с собой? Нет. Просто… Такой человек не должен гулять на свободе. Забудьте обо мне; подумайте, он вовлек целую деревню в бунт и бросил их на растерзание нам и герцогу. Во многом они виноваты сами, но подтолкнул их он. И, повторяю, бросил. Бруно… вне зависимости от моего отношения к нему… был обманут и тоже предан им. И, что касается меня; я не желаю мстить ему за то, что было сделано именно со мной. Он поднял руку на следователя Конгрегации, и сделал это легко, не задумавшись. Хотя знал, не мог не знать, что бывает за это. Может, это говорит о его бесстрашии — ради каких-то идей, которые, по его мнению, стоят и жизней других, и его собственной. Возможно, за ним сила, в чьей защите он уверен настолько, что не боится гнева Инквизиции. А возможно, он уже совершил множество такого, перед чем даже убийство следователя — мелочь, эпизод на фоне всего остального. В любом случае он должен быть остановлен, и я не смогу просто сидеть и перебирать бумаги и свитки, пока он где-то, жив и здрав. А кроме прочего, я просто обязан найти его, потому что, когда бы это ни случилось, пусть видит меня, пусть видит, что… Да, минута слабости, малодушие, как бы это ни назвать — пусть видит, что я через это прошел; не именно я, а один из нас. Если я оставлю службу следователя, это будет значить, что я испугался — не на минуту, а на всю жизнь. Это будет значить, что я убежал — и от него, и от всего, что за ним стоит. Это будет значить, что он — победил, понимаете?
— Понимаю, — после недолгого молчания кивнул наставник. — Все понимаю, и это хорошо, что ты решил так — я могу гордиться своим воспитанником; однако я снова повторю тебе то, что уже говорил: я последний, кто станет тебя осуждать, если ты захочешь изменить свое решение. Помни об этом, когда ты оправишься и придет время вернуться к службе. Тогда мы поговорим об этом опять, и я не хочу, чтобы ты, помня свои слова сегодня, побоялся показаться предателем снова. Впереди еще есть время, и я хочу, чтобы время это ты потратил в том числе и на то, чтобы еще раз подумать.
— Как скажете, отец, — без особенного желания отозвался Курт. — Я подумаю. Но уверен, что останусь при прежнем мнении.
— Не будем спорить, — примирительно возразил наставник, поднимаясь.
Оставшись наедине с собой, Курт еще некоторое время лежал неподвижно; он не думал о только что прошедшем разговоре, он не думал сейчас вообще ни о чем, в голове было пусто, как и на душе — ни мысли, ни звука, ни движения.
Спустя минуту он поднялся, презрев указание лекаря; неспешно оделся, морщась от нытья в ранах, и вышел в полутемный коридор. Вокруг было пусто; в академии был самый разгар учебного дня, и он стоял в полном одиночестве — неподвижно, напряженно глядя в пламя светильника на стене. Ладони сжались в кулаки, а на лбу снова выступила испарина, когда он сделал один-единственный шаг вперед, остановившись напротив чаши на длинной изогнутой ножке.
Для того, чтобы протянуть руку, потребовалось невероятное усилие; на фоне пламени пальцы показались прозрачными, светящимися, горящими изнутри…
Курт отшатнулся, сделав невольно два шага назад, все так же глядя на пламя, а потом развернулся и быстрым, почти бегущим шагом вернулся в келью лазарета.
Эпилог
— Вы провалили дело, друг мой. Все вышло не так, как планировалось.
— Я знаю. Никто не убережен от досадных случайностей.
— Постыдились бы. Вашей досадной случайностью был выпускник, мальчишка! Вы должны были добить его, а не устраивать выступления с огнем! Что вы смеетесь?
— «Добить его»…
— Не вижу ничего смешного.
— Забудьте. Это останется нашим с ним маленьким секретом…
— Можете с ним посекретничать при случае, вам обоим найдется, что вспомнить. Что? Вы этого не ждали?
— Неужто выжил?
— Да, и скоро вернется к работе.
— Надо же. Не просто упрямый звереныш, еще и живучий… Что это?
— Копия протокола его допроса. Которого бы не было, если б вы не валяли дурака. Прочтите, это весьма занимательно.
— Хм… Одно несомненно — в некотором смысле, с вами приятно работать.
— Не могу ответить тем же.
— Вам надо отдохнуть. Вы какой-то нервный… В конце концов, что вам не так? Мы почти добились того, что планировали. С поправками, конечно… Конгрегация, так или иначе, совсем уж сухой из воды не вышла. Слухи идут. Многие считают, что в Таннендорфе инквизиторы перевешали пару десятков крестьян за то, что они пытались спасти своего барона от ложного осуждения. И это еще самое слабое обвинение.
— Это неофициальное обвинение! А нам был нужен процесс!
— Будет вам процесс. Вы ведь намерены продолжить наше сотрудничество? Вы меня вызвали ведь не для того, чтобы снабдить чтением на сон грядущий. Будем считать это такой… разминкой.
— В следующий раз будьте любезны придерживаться плана! А теперь присядьте. Нам надо обсудить детали.
Февраль 2006
Примечания
1
И сказал им Иисус: идите за Мною, и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков (Марк, 1; 17) (лат.).
2
«Справочник о ведьмах» (лат).
3
В реальности: «Compendium Maleficarum» — Гвацци; классификация — Бергамо).
4
«Предостережение следователям» (лат).
5
с отличием (лат.).
6
анонимные сочинения (лат.).
7
прости, Господи (лат.).
8
«мир с вами» (лат.).
9
то есть (лат.).
10
природный недостаток (лат.).
11
в идеале (лат.).
12
Около 6 часов вечера.
13
Благослови, Господи (лат.).
14
Вывод (лат.).
15
то есть (лат.).
16
Умоляю вас, братия, остерегайтесь производящих разделения и соблазны, вопреки учению, которому вы научились, и уклоняйтесь от них (лат.).
17
от всего сердца, всей душой и телом (лат.).
18
сказать то, что должно быть сказано (лат.).
19
«Тощий» (нем.).
20
умеренным кушанием утолить голод (лат.).
21
Букв. — «уже видел» (фр.).
22
«Высокого роста, бледен и строен» (лат.).
23
Трусишка, букв. — «заячья лапка» (нем.).
24
Сладкое имя свободы (лат.).
25
«общественное мнение» (лат.).
26
«Занимательные истории, рассказанные особами в сане» (лат.).
27
«О ведьмах» (лат.).
28
«Наставление» (лат.).
29
«Сущность демонов» (лат.).
30
появился слух (лат.).
31
