– Так и есть, да? Ты просто малолетний жирный придурок, невесть за каким рожном присланный в мою школу? Грязный нищеброд из Котлища, жалкий высерок какой-то поганой шлюхи?
Поначалу у Жана словно отняло язык. Потом кровь зашумела у него в ушах, как мощные волны, накатывающие на берег, и кулаки сами собой сжались.
– Я родился на Северной заставе! – в бешенстве проорал он, обретя наконец дар речи. – Мои родители держали лавку!
Едва он выпалил эти слова, как сердце у него будто остановилось. Помертвев от страха, Жан спрятал руки за спину, опустил голову и отступил на шаг назад.
На несколько долгих мгновений повисла тяжелая тишина, потом Маранцалла громко расхохотался и хрустнул пальцами – раздался звук, похожий на треск горящих смолистых поленьев.
– Не обижайся, Жан. Я просто хотел проверить, правду ли говорил Цеппи. Клянусь богами, ты парень не робкого десятка. И с характером.
– Так вы… – Мальчик удивленно уставился на дона, начиная понимать, что произошло. – Вы нарочно меня разозлили, сударь?
– Я знаю, сколь сильно задевают твои чувства непочтительные разговоры о твоих родителях. Цеппи мне много чего про тебя рассказал.
– Цеппи не слепец, – медленно проговорил Жан. – Я не послушник. А вы вовсе не… не…
– Не гнусный сукин сын?
Жан невольно прыснул.
– Просто интересно знать, сударь, доведется ли мне еще когда-нибудь встретить людей, которые какими кажутся, такие и есть на самом деле?
– Ты только что таких видел – они вышли из моего сада пару минут назад. И я действительно гнусный сукин сын. Еще до конца лета ты возненавидишь меня лютой ненавистью и будешь проклинать с утра до вечера.
– Ну… такая у вас работа.
– Совершенно верно, – кивнул дон Маранцалла. – Знаешь, я ведь не наследственный владелец Обители Стеклянных роз – она подарена мне герцогом за верную службу. Не подумай, что я не горжусь своим нынешним домом, но… мои родители были даже не с Северной заставы. Я родился на маленькой ферме.
– Да ну?!
– Ага. Но здесь, в стеклянном саду, твое происхождение не имеет никакого значения. Будешь у меня вкалывать до кровавого пота, пока не взмолишься о пощаде, пока не придумаешь новых богов, чтобы взывать к ним о милости. Единственное, что уважает мой сад, – это умение сосредоточиваться. Способен ли ты сохранять предельную сосредоточенность в каждый миг своего пребывания здесь? Способен ли свести все свое внимание в одну точку и жить лишь настоящим мгновением, отрешившись от всех посторонних забот?
– Я… я попробую, сударь. Один раз я уже прошел через ваш сад. Смогу и еще раз пройти.
– Ты будешь делать это снова и снова, сотню и тысячу раз. Будешь бегать между моими розами и спать среди них. Так ты научишься сосредоточивать внимание. Но предупреждаю, некоторые потерпели здесь неудачу. – Дон Маранцалла обвел рукой сад. – Сам видишь, что от них осталось. Там и сям, в стекле.
Жан нервно сглотнул и кивнул.
– И еще одно. Ты тут пытался извиниться, что пришел слишком рано. На самом деле ты явился вовремя. Сегодня я продлил занятие, поскольку склонен идти навстречу этим маленьким говнюкам, когда у них возникает желание немножко покромсать друг друга. Впредь приходи ровно в час пополудни, чтобы уж точно не столкнуться здесь с ними. Им совсем ни к чему знать, что я учу тебя.
Когда-то Жан сам жил в весьма состоятельной семье и одевался не хуже мальчиков, которых только что видел. Сердце у него мучительно сжалось, и он тотчас сказал себе, что причиной тому старая боль утраты, а вовсе не стыд из-за такой ерунды, как патлатые волосы, бедная одежда или даже отвислый живот. Этой самоутешительной мысли оказалось достаточно, чтобы подавить слезы и сохранить спокойное выражение лица.
– Конечно, сударь. Я не хочу… ставить вас в неловкое положение.
– В неловкое положение? Ты меня неправильно понял, Жан. – Маранцалла лениво пнул игрушечную рапиру, звякнувшую о каменные плиты. – Эти кичливые ссыкуны обучаются здесь аристократическому искусству фехтования, с кучей разных благородных правил и запретов на бесчестные приемы. Ты же… – Он повернулся и крепко, но дружелюбно ткнул Жана двумя пальцами в лоб. – Ты у меня будешь учиться убивать.
Глава 7
Из окна
1
Локк в общих чертах изложил свой план во время долгого обеда, прошедшего в тревожной атмосфере.
Был Герцогов день, начало первого пополудни, и Благородные Канальи сидели за столом в своем стеклянном логове. Снаружи с раскаленных небес лились потоки полдневного зноя, но в подземелье было прохладно – до странного прохладно даже для глубокого подвала. По предположению отца Цеппи, Древнее стекло обладало способностью не только поглощать и излучать свет, но и воздействовать на тепловое состояние воздуха.
Они приготовили роскошный обед, больше похожий на праздничный пир: тушеная баранина с луком и имбирем, фаршированные угри в пряном винном соусе и пирожки с яблоками, испеченные Жаном (и обильно политые аустерсалинским бренди).
– Бьюсь об заклад, даже герцогскому повару оторвали бы яйца, сделай он такое, – ухмыльнулся он. – По моим подсчетам, теперь каждый пирожок стоит три-четыре кроны.
– А сколько они будут стоить, когда мы их съедим и вывалим через задницу? – хихикнул Клоп.
– Вот сам и оцени, – сказал Кало. – Хватай весы.
– И совок, – добавил Галдо.
Братья Санца на протяжении всей трапезы вяло ковыряли вилками пряный омлет с рублеными ягнячьими почками – любимое блюдо всех Благородных Каналий. Но сегодня вообще все жевали без особого аппетита, даром что обед своим великолепием затмевал даже роскошный пир, который они закатили по случаю первого успеха в своем предприятии с доном Сальварой. Один только Клоп уплетал за обе щеки, налегая преимущественно на яблочные пирожки от Жана.
– Посмотрите на меня! – промычал он с набитым ртом. – Я становлюсь все дороже с каждым проглоченным кусочком!
Шутка была встречена суховатыми улыбками. Мальчик досадливо фыркнул и стукнул кулаками по столу:
– Ладно, если никому из вас не хочется есть, давайте обсудим, как нам сегодня избежать погибели.
– В самом деле, – поддержал Жан.
– Разумное предложение, – согласился Кало.
– Да, – кивнул Галдо. – Каков план действий?
– Ну что ж… – Локк отодвинул тарелку, скомкал льняную салфетку и бросил на стол. – Для начала нам придется вернуться в нашу комнату в Расколотой башне. Похоже, чертова лестница еще не закончила с нами.
– Зачем нам туда возвращаться? – спросил Жан.
– Там мы с тобой должны находиться, когда в девятом часу вечера за нами зайдет Аньяис. И там мы останемся, когда он убедится, что мы не в состоянии пойти с ним по причине самой что ни на есть уважительной.
– И какая же это причина? – осведомился Кало.
– В высшей степени впечатляющая, – ответил Локк. – Вам с Галдо сейчас нужно будет быстренько наведаться к Джессалине д’Обарт. Без помощи черного алхимика мне не обойтись. Вот что вы ей скажете…
2
Незаконная аптекарская лавка Джессалины д’Обарт и ее дочери Джанелены размещалась над крупной писчей конторой в респектабельном Фонтанном квартале. Кало с Галдо переступили порог канцелярского учреждения в начале второго пополудни. Там за широкими деревянными столами сидела дюжина мужчин и женщин, орудовавших гусиными перьями, песочницами, угольными палочками и промокательными губками с размеренностью и неутомимостью заводных механизмов. Благодаря световым фонарям и толково расположенным зеркалам все рабочие места были хорошо освещены. Среди каморрских конторских служащих мало кто получал за свой труд меньше, чем рядовые писцы.
В глубине первого этажа находилась винтовая лестница, которую сторожила сурового вида молодая женщина, изображавшая на лице скуку, но постоянно поглаживавшая оружие, спрятанное под коричневым парчовым плащом. Братья Санца доказали честность своих намерений с помощью секретного условного жеста и нескольких медных баронов, перекочевавших в карман охранницы. Женщина дернула шнурок колокольчика, висевший рядом с лестницей, и махнула рукой: мол, проходите.
Лестница вела в приемную комнату – без окон, со стенами и полом, обшитыми золотистыми досками твердого дерева, которые все еще источали слабый аромат соснового лака. Высокий прилавок делил помещение ровно пополам. На половине посетителей не было ни единого стула, а на половине продавца не было никаких полок с товаром – одна лишь запертая дверь в голой стене.
За прилавком стояла Джессалина – яркой наружности дама за пятьдесят, с роскошной гривой угольно-черных волос и цепкими темными глазами, окруженными морщинками смеха. Справа от нее стояла Джанелена, направив на вошедших арбалет – облегченное комнатное оружие малой мощности, а значит, почти наверняка стрела смазана каким-нибудь ужасным ядом. Впрочем, братья Санца нимало не встревожились: черные алхимики всегда встречали посетителей таким манером.
