Свет камня почти полностью померк, пока Жан раздумывал над ответом.
– Мне кажется, Локк, – наконец проговорил он, – мы давно сошлись во мнении, что все они получают по заслугам. И вообще, нашел тоже время угрызаться совестью.
– Угрызаться? – Локк встрепенулся и поморгал, словно пробуждаясь ото сна. – Нет, ты меня неправильно понял! Просто такое поганое чувство… Все-таки «нет выхода» – это для других, не для Благородных Каналий. Не нравится мне, когда меня загоняют в угол.
По знаку Локка Жан встал и помог ему подняться на ноги. В плаще ли было дело или в снадобье Джессалины, но Локк уже перестал дрожать.
– Ну очень не нравится, – продолжал он крепнущим голосом. – Прямо слов нет, как не нравится. Нужно поскорее отыграть этот чертов спектакль. А после того как я спляшу под веселую дудку нашего славного серого выжиги и его ручного колдуна, у нас будет время хорошенько подумать, что нам с ними делать.
Жан с ухмылкой хрустнул пальцами, потом закинул руку за шею, проверяя, готовы ли Злобные сестрицы к ночной вылазке.
– Ну что, хватит сил для прогулки по нашей Виноградной дороге? – спросил он.
– Хватит, не сомневайся. В конце концов, сейчас веса во мне значительно меньше, чем было до приема Джессалининой отравы, так что спуститься будет легче легкого. Из всех моих сегодняшних испытаний это – самое простое.
5
По всей высоте западной стены, выходящей на узкий переулок, тянулась деревянная решетка, оплетенная старыми толстыми лозами. Спускаться по ней с верхотуры было занятием не из приятных, но это позволяло избежать встречи с несколькими десятками знакомых, каждый вечер торчавших в «Последней ошибке». Благородные Канальи часто пользовались Виноградной дорогой.
На верхнем этаже Расколотой башни со стуком распахнулись оконные ставни. Весь свет в комнатах Локка и Жана был погашен. Крупная темная фигура выскользнула из окна на густо увитую виноградом шпалеру, мгновением позже за ней последовала тень поменьше. Одной рукой Локк судорожно вцепился в решетку, а другой осторожно затворил ставни. Огромным усилием воли он заставил уняться свой измученный желудок, бурно протестующий против долгого и трудного спуска вниз. Ветер Палача, летящий в соленую тьму Железного моря, теребил плащ и шляпу Локка незримыми пальцами, пахнущими болотом и возделанными полями.
Жан держался в двух-трех футах под Локком, и они медленно, но верно спускались вниз, перебирая руками по решетке и нащупывая ногами опоры. Окна шестого этажа были плотно закрыты ставнями, за которыми не брезжило ни огонька.
А на пятом сквозь щели ставен пробивались тонкие полоски янтарного света. Оба верхолаза, не сговариваясь, замедлили движение и постарались производить возможно меньше шума – превратиться в смутные серые тени, еле различимые во мраке.
Когда Жан поравнялся с окном, ставни вдруг широко распахнулись. Дощатая створка ударила его по спине, и он едва не сорвался со стены от неожиданности. До боли в пальцах вцепившись в опутанную лозами решетку, Жан тревожно покосился на окно. Застигнутый врасплох, Локк наступил товарищу на голову, но тотчас проворно подобрал ноги.
– Сам знаю, что другого выхода нет, сука несчастная! – прошипел мужской голос.
Послышался глухой стук, треск, и в следующий миг решетка тяжело сотряслась: кто-то еще выбрался из окна и сейчас шумно возился в виноградных лозах прямо под ними. Наружу высунулась черноволосая женщина. Она уже открыла рот, собираясь проорать что-то в ответ, но потом сквозь щели в открытой ставне увидела Жана и сдавленно ахнула. Это привлекло внимание мужчины – дюжего малого, даже крупнее здоровяка Таннена.
– Что за чертовщина? – ошеломленно прорычал он. – Ты что здесь делаешь?
– Богов потешаю, придурок. – Жан дрыгнул ногой, пытаясь слегка подтолкнуть мужика. – Будь добр, ползи уже вниз, любезный!
– Что ты делаешь у этого окна, мать твою? Никак подглядывать любишь? Сейчас я тебе поподглядываю, выродок!
Хрипло кряхтя от усилий, он стал карабкаться вверх и попытался схватить Жана за ноги. Жан дернулся в сторону, на долю секунды потерял равновесие – и мир вокруг завертелся. Черная стена, черное небо, черный булыжник мостовой в пятидесяти футах внизу. Упадешь с такой высоты – расшибешься в лепешку.
– Вы оба, убирайтесь от моего окна сейчас же! Ференц, отстань от него и спускайся уже вниз, Морганте ради! – завопила женщина.
– Черт! – тихо выругался Локк, застывший в нескольких футах над ней и с перепугу ненадолго утративший свое обычное красноречие. – Сударыня, вы усложняете нам жизнь. Если вы не хотите, чтобы мы вошли и усложнили жизнь вам, сделайте милость, заткните свою поганую пасть и закройте чертово окно!
Она, вздрогнув, задрала голову:
– Ах, так вас двое? Вы все, убирайтесь отсюда! Прочь! Прочь!
– Закрой окно, закрой окно, закрой окно, твою мать!
– Да я вас обоих укокошу, гниды! – взревел Ференц. – Сброшу к чертовой матери с этой…
Тут раздался леденящий душу треск, и решетка тяжело дрогнула под тремя вцепившимися в нее мужчинами.
– Ну вот, чего и следовало ожидать, – простонал Локк. – Спасибо тебе огромное, Ференц!
Затем из всех четырех глоток разом хлынули потоки цветистых проклятий, но кто какие проникновенные слова произнес, впоследствии ни один из них толком не помнил. Если двоих осторожных мужчин решетка еще кое-как выдерживала, то под весом троих неосторожных и порывистых она начала с громким хрустом, треском и скрипом отходить от стены.
Ференц, повинуясь силе тяжести и голосу здравого смысла, с поразительной скоростью заскользил вниз, обжигая ладони о виноградные плети и в ходе спуска отдирая от стены шпалеру. Когда он находился в двадцати футах от земли, хлипкая конструкция наконец сорвалась с последних креплений и вместе с ним ухнула в темный переулок, где бедняга оказался погребен под грудой деревянных обломков и виноградных лоз. Обрушилось добрых тридцать футов решетки, и теперь ноги Жана болтались в пустоте.
Молниеносно переместившись вправо, Локк спрыгнул на оконный карниз и носком башмака отпихнул женщину в глубину комнаты. Жан стал лихорадочно карабкаться вверх, поскольку кратчайший доступ к окну по-прежнему преграждала открытая ставня. Решетка под его руками уже со зловещим треском отделялась от стены, когда он неуклюже перекинулся через ставню сверху и ввалился в окно, увлекая с собой Локка.
Путаясь в плащах, они рухнули на голый дощатый пол.
– Вон отсюда! Лезьте обратно в чертово окно! – провизжала обитательница комнаты, для пущей убедительности сопровождая каждое слово быстрым пинком в ребра Жану. По счастью, она была босиком.
– Глупейшее предложение, – сказал Локк откуда-то из-под своего дородного друга.
– Эй! Эй! Эй!
Жан поймал женщину за ногу и оттолкнул прочь. Она отлетела назад и упала навзничь на подвесную кровать, известную в народе как «виселка»: двуместный гамак из тонкой, но прочной полушелковой веревки, крепившийся к потолку на четырех крюках. Только сейчас Локк с Жаном заметили, что женщина в одном нижнем белье. А нижнее белье, которое каморрские дамы носят летом, прямо скажем, мало чего прикрывает.
– Пошли вон, ублюдки! Вон! Вон! Я сейчас…
Едва Локк с Жан успели встать с пола, как дверь напротив окна с грохотом распахнулась и в комнату вступил плечистый верзила с мускулатурой портового грузчика или кузнеца. В очах вошедшего горело мстительное удовлетворение, и от него исходил резкий, кислый запах крепкого спиртного, ощутимый даже с десяти шагов.
В первое мгновение Локк изумился, каким образом Ференцу удалось подняться обратно столь быстро, но во второе мгновение сообразил, что перед ними вовсе не Ференц.
Он невольно хихикнул.
Порыв ночного ветра с треском захлопнул ставню у него за спиной.
Женщина издала сдавленный писк, похожий на мяуканье котенка, падающего в глубокий темный колодец.
– Ах ты, грязная сука! – протяжно произнес мужик слегка заплетающимся языком. – Гнусная, грязная сука! Я так и знал. Так и знал, что ты не одна. – Он сплюнул и потряс головой, уставив мутные глаза на Локка с Жаном. – Причем сразу с двоими. Ну и ну! Черт… Значит, чтоб заменить меня в постели, требуются двое. Надеюсь, мальчики, вы славно развлеклись напоследок с чужой бабой, – продолжал он, наклоняясь и вытаскивая из левого сапога девятидюймовый вороненый стилет. – Потому как сейчас я превращу вас в девочек.
Жан широко расставил ноги и левой рукой потянулся за Злобными сестрицами, а правой отодвинул Локка себе за спину.
– Стой, стой! – закричал Локк, размахивая обеими руками. – Я понимаю, как это выглядит, но ты ошибаешься, приятель! – Он ткнул пальцем в оцепеневшую от ужаса женщину на кровати. – Твоя баба накувыркалась с другим еще до нашего появления!
– Гатис! – прошипела женщина. – Гатис, эти скоты хотели меня снасильничать! Прикончи их! Спаси меня!
