каждый год, ввиду чего изображать эти мероприятия Красной Армии как враждебные Германии, по меньшей мере, нелепо»296.
Существует свидетельство появления данного Сообщения, которое основывается на рассказе ответственного руководителя Телеграфного агентства Советского Союза журналиста Я.С. Хавинсона (псевдоним — М. Маринин), записанным ответственным работником ЦК КПСС Толстиковым:
«Перед началом войны я работал ответственным руководителем ТАСС. 13 июня мне позвонили от товарища Сталина и сказали, чтобы я срочно приехал к нему на кунцевскую дачу. Я сразу же выехал. У ворот меня встретил офицер, машину мы оставили, и он проводил меня к даче.
Когда я вошел, товарищ Сталин встретил меня, мы поздоровались, и он усадил меня за стол в зале. Передо мной лежали бумага, ручка, стояли чернила.
Товарищ Сталин сказал: «Пишите, товарищ Хавинсон». Он прохаживался по дорожке вдоль зала, попыхивал трубкой и диктовал. По ходу он заглядывал в текст, сделал две или три поправки. Закончив диктовать, он сказал: «Прочитайте вслух». Я встал и прочитал… 14 июня Заявление ТАСС было опубликовано в советских и зарубежных газетах…»297.
«Из Кремлевского журнала видно, что Я.С. Хавинсон лично встречался со Сталиным и в 1939–1943 гг. трижды побывал в его кремлевском кабинете. Записи этого журнала подтверждают, что Сталин мог принимать в тот день на своей даче, поскольку в кремлевском кабинете приема не было. Известно также, что В. Толстиков был ответственным работником Международного отдела ЦК. Так что приведенный рассказ, скорее всего, отражает истинные события, а значит, текст заявления продиктован лично Сталиным»298.
У коммюнике была двойная цель — добиться ответа немцев и продемонстрировать им, что Советский Союз не пытается договориться с англичанами и пресекает подобные слухи, удовлетворяя желание Гитлера.
На Сообщение ТАСС официальной реакции германского правительства не последовало. Оно ограничилось кратким сообщением заведующего печати МИД третьего рейха на пресс-конференции для иностранных журналистов о том, что Сообщение ТАСС якобы «подтверждает мирные намерения» Берлина. Германская пресса замолчала как Сообщение ТАСС, так и эту пресс-конференцию.
Сообщение ТАСС было составлено с использованием инициатив и предложений Шуленбурга от 5 мая.
Вместе с тем, если донесение на основе информации «Х» от 10 июня («Гитлер предложил Сталину приехать в Германию. Ответ должен быть дан до 12–13.6.41»), было доложено руководству страны, то не следует исключать, что сообщение ТАСС было первой реакцией на приглашение Гитлера.
Завуалированная готовность Советского Союза выслушать германские претензии еще отнюдь не означала, что он был готов эти претензии удовлетворить. Пределы такой готовности советской стороны к уступкам, если такое допустить, проверить невозможно. Для советского руководства было даже не столь важно выяснить характер этих претензий (насколько далеко идущими они могли быть, в Москве имели представление), сколько констатировать сам факт их предъявления. Появлялась зацепка, позволявшая втянуть Германию в переговоры, которая способствовала бы хотя бы временному продлению мира. А оттяжка германского нападения хотя бы на несколько недель в связи с приближением осени могла быть перенесена на весну 1942 года.
Разъяснение причин появления сообщения ТАСС дал В.М. Молотов: «… За неделю-полторы до начала войны было объявлено в сообщении ТАСС, что немцы против нас ничего не предпринимают, у нас сохраняются нормальные отношения. Это было придумано, по-моему, Сталиным (здесь и далее выделено мной. — М.А.). … Это дипломатическая игра. Игра, конечно. Не вышло. Не всякая попытка дает хорошие результаты, но сама попытка ничего плохого не предвидела. … И это не глупость, это, так сказать, попытка толкнуть на разъяснение вопроса. И то, что они отказались реагировать, только говорило, что они фальшивую линию ведут по отношению к нам. … Это действительно очень ответственный шаг. Этот шаг направлен, продиктован и оправдан тем, чтобы не дать немцам никакого повода для оправдания их нападения. Если бы мы шелохнули свои войска, Гитлер бы прямо сказал: «А вот видите, они уже там-то, войска двинули! Вот вам фотографии, вот вам действия!» Говорят, что не хватало войск на такой-то границе, но стоило нам начать приближение войск к границе — дали повод! А в это время готовились максимально.
У нас другого выхода не было. … Сообщение ТАСС нужно было как последнее средство. Если бы мы на лето оттянули войну, с осени было бы очень трудно ее начать. До сих пор удавалось дипломатически оттянуть войну, а когда это не удастся никто не мог заранее сказать. А промолчать — значит вызвать нападение. И получилось. Что 22 июня Гитлер перед всем миром стал агрессором. А у нас оказались союзники.
Некрич пишет, будто Сталин надеялся, что ему удастся втянуть Гитлера в переговоры.
— Да правильно. Надо было пробовать! Конечно, в таких случаях, с такими звероподобными людьми можно увидеть и надувательство, и не все удастся, но никаких не было по существу, а пробовать вполне законно»299.
Был еще адресат, о котором не упомянул В.М. Молотов, оценивая сообщение ТАСС. Адресат, куда независимо от поставленных целей поступило это сообщение, свидетельствовавшее об отсутствии агрессивных намерений у Советского Союза по отношению к Германии: Ф. Рузвельт и Соединенные Штаты Америки. США, заявившие о своей готовности помогать «тем государствам, которые находятся в состоянии настоящей войны с государствами-агрессорами» могли стать и стали реальным союзником СССР в борьбе с фашизмом300. Хотя, казалось, рассчитывать на тот момент на помощь США, в отношениях с которыми сохранялась напряженность, не приходилось даже в качестве жертвы агрессора301. Более того, при нанесении по Германии превентивного удара Советским Союзом и в случае развития боевых действий в пользу последнего, американский ленд-лиз пошел бы третьему рейху. В сообщении ТАСС официально была еще раз зафиксирована сугубо мирная позиция Советского Союза.
Следует обратить внимание на более, чем странное (только на первый взгляд) начало сообщения ТАСС: «Еще до приезда английского посла г-на Криппса в Лондон, особенно же после его приезда, в английской и вообще иностранной печати стали муссироваться слухи о «близости войны между СССР и Германией»». Это и последующая констатация Сообщения — «эти слухи являются неуклюже состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в дальнейшем расширении войны» недвусмысленно определяет источник слухов (и совершенно справедливо в части поставленных целей) — Англия, и отрицательное отношение к этим слухам в Москве. Из Сообщения следовало, что никакой советско-английской антанты не создается.
«Русские шли по тонкому льду, — отмечает Г. Городецкий, — набирая очки у немцев и подвергая риску свое положение в Англии. Это могло бы стать особенно опасным, если бы действительно были в разгаре переговоры о сепаратном англо-германском мире. … Несмотря на воцарившуюся в Кремле атмосферу безысходности, вера Сталина в провокации англичан, с одной стороны, и в ультиматум немцев, который должен предшествовать
