На базе изготовления и распространения "самиздатовской" литературы происходит определенная консолидация единомышленников, наглядно прослеживаются попытки создания подобия оппозиции.
Комитетом госбезопасности принимаются необходимые меры по пресечению попыток отдельных лиц использовать "самиздат" для распространения клеветы на советский государственный и общественный строй. На основе действующего законодательства они привлекаются к уголовной ответственности, а в отношении лиц, подпавших под их влияние, осуществляются профилактические меры. Вместе с тем, принимая во внимание идейную трансформацию "самиздата" в форму выражения оппозиционных настроений и взглядов и устремление империалистической реакции использовать "самиздатскую" литературу во враждебных Советскому Союзу целях, полагали бы целесообразным поручить идеологическому аппарату выработать на основе изучения проблемы необходимые идеологические и политические меры по нейтрализации и разоблачению представленных в "самиздате" антиобщественных течений, а также предложения по учету в политике факторов, способствующих появлению и распространению "самиздатовских материалов".
Приложение: 1. Р. Медведев. "О некоторых общественно- политических течениях в нашей стране".
2. А. Славин. "Некоторые заметки о советском демократическом движении".
3. "Хроника текущих событий", № 10.
Председатель Комитета госбезопасности
Андропов»[142].
Эта записка Андропова была рассмотрена на специальном заседании Секретариата ЦК КПСС 15 января 1971 года. Было принято решение в месячный срок рассмотреть вопросы, изложенные в записке КГБ, и представить в ЦК КПСС предложения. Мы видим, что Андропов был внимательным читателем материалов самиздата.
1971 год был для меня очень трудным. К изданию на Западе готовились не только книги «К суду истории», «Социализм и демократия» и «Кто сумасшедший?». Я передал в Фонд им. Герцена в Амстердам первый комплект своего журнала «Политический дневник». Еще в 1964 году после смещения Хрущева я стал вести подробные записи о происходящих событиях и закрытых совещаниях, комментировать разного рода документы и литературные дискуссии, делать аналитические статьи для самого себя. Это был действительно политический дневник, но уже с конца 1965 года я начал время от времени давать читать его ближайшим друзьям. Объем этих ежемесячных обзоров увеличивался, увеличивалось и число читателей. С 1967 года этот политический дневник я печатал в 12 экземплярах, и у него было около 40 читателей. В 1968 и в 1970 годах его читал А. Д. Сахаров, но я давал ему этот материал без титульного листа. К концу 1970 года издание себя исчерпало. Я начал изучать проблемы, связанные с историей Гражданской войны и революции. Однако Жорес убедил меня, что такого рода систематический текущий анализ было бы жалко похоронить в недрах личных архивов. Фонд им. Герцена охотно согласился финансировать это издание, и отдельные материалы из «Политического дневника» были опубликованы в ведущих западных газетах в августе и сентябре 1971 года. Думаю, что для КГБ это была неожиданность. Хотя в публикациях не указывалось имя редактора-составителя и автора комментариев, но контент-анализ мог, конечно, без труда указать на Роя Медведева. Я чувствовал опасность, и это чувство не исчезло даже во время летнего отдыха на Северном Кавказе. Видимо, к этому времени и относится то предложение Пятого управления об аресте Р. Медведева, о котором говорил мне позднее И. П. Абрамов.
В сентябре 1971 года меня пытались привлечь как соучастника или как свидетеля по уголовному делу, заведенному на одного из сотрудников Академии педагогических наук Ш., обвиненного в краже книг из Государственной публичной библиотеки им. Ленина. 13 октября семеро мужчин, из которых только один предъявил мне удостоверение капитана милиции, провели обыск на моей квартире. В ордере на обыск было написано, что «Ш. похищал книги из библиотеки и, возможно, дарил их Медведеву Р. А.». Среди моих пяти тысяч книг нашлась одна с какой-то библиотечной печатью и стоимостью в 90 копеек. Но у меня изъяли и увезли 7 больших мешков бумаг и газетных вырезок. (Должен сказать, забегая вперед, что в 1989 и 1990 годах, когда я был избран народным депутатом СССР, мне вернули мои бумаги по первому и второму обыску в целости и сохранности.) Через несколько дней я получил вызов в московскую прокуратуру. Не ожидая от бесед с прокурором ничего хорошего, я счел необходимым немедленно перейти на нелегальное положение. Некоторое время я жил у друзей в Москве, меняя квартиры, затем уехал на юг, не сообщив никому своего адреса — ни жене, ни брату. На юге России и на Кавказе много гостеприимных людей из числа бывших студентов Ленинградского университета, которые были рады помочь товарищу, не задавая лишних вопросов. Больше других мне помогли тогда мои друзья Леонид Курчиков и Ирина Попова, супруги, которые жили и работали в Одессе и имели кроме квартиры в городе небольшой дом-дачу на берегу Черного моря. Я провел там ноябрь и декабрь 1971 года. В январе 1972 года я жил в Тарту в качестве гостя у своих студенческих друзей Рэма Блюма и Леонида Столовича, а затем в Ленинграде, где мне помогли родственники по материнской линии и знаменитый артист Аркадий Райкин, который также читал мою рукопись о сталинизме. Оставив меня всего на день в своей квартире, он решительно заменил мою осеннюю одежду, заставив меня надеть добротную и красивую дубленку и меховую шапку. Я вернулся в Москву только в конце января, когда на Западе уже вышли в свет две моих книги, отмеченные почти во всех главных газетах и журналах множеством весьма лестных статей и рецензий. Все эти события 1970–1972 годов принесли Жоресу и мне на Западе, а частично и в СССР широкую известность, что стало для нас лучшей по тем временам защитой от новых репрессий.
Как биолог и генетик Жорес был широко известен и ранее в научном сообществе. Поэтому у него всегда имелось много приглашений с Запада для участия в разного рода конгрессах и научных проектах. Однако поездка за границу была в 1960— 1970-е годы проблемой, которую могли решить немногие. В конце 1972 года Жорес получил приглашение поработать в течение года в одной из лабораторий Лондонского института медицинских исследований. На этот раз ему не чинили препятствий, и в январе 1973 года он с женой и младшим сыном поехал в командировку в Лондон. Однако в начале августа 1973 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Жорес Медведев был лишен советского гражданства. Этому предшествовал обмен мнениями между КГБ и ЦК КПСС, однако документы на этот счет не были пока опубликованы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
