Пэрри подается вперед.
— Брось, Лаура. Я всегда думал, что мы можем разговаривать друг с другом по-человечески. Разумеется, все документы в порядке. Я тебя не об этом спрашиваю.
Лаура расправляет плечи и выпрямляет спину.
— Честно говоря, я удивлена, что вы хотите моего возвращения. Я думала, Клей совершенно ясно высказался по этому поводу во время нашей последней встречи.
— Клей так же хорошо, как и я, знает, какой ты отличный работник, — отвечает ей Пэрри. — Иногда, когда люди устают, они показывают свой норов. Мы все знаем, как непросто в нашем деле. Все в фирме хотят, чтобы ты вернулась. Откровенно говоря, — Пэрри улыбается, — ты стала у нас легендой. Как человек, который поднял Знамя Свободы. Ты единственная помощница, которая осмелилась отчитать Клея в его собственном кабинете.
Лаура лукаво улыбается.
— Я поняла. Вы хотите, чтобы я вернулась в доказательство того, что Клей не утопил мое тело в Ист-Ривер?
Он смотрит ей в глаза.
— Мы хотим, чтобы ты вернулась, потому что считаем, что у нас с тобой большое будущее.
— А это светлое будущее подразумевает повышение зарплаты? — Улыбка Лауры становится шире, а глаза, когда она смотрит на Пэрри, наоборот, становятся ýже.
— Повышение — конечно, — теперь Пэрри тоже улыбается. — Повышение достаточно ощутимое, чтобы оправдать эту улыбку Чеширского кота? Наверное, нет.
— Увеличение средств на представительские расходы может заставить меня отчасти согласиться. — Голос Лауры все еще звучит задиристо.
— Значит, мы уже ведем переговоры? Открывается новый филиал. Обычно мы бережем место для нового компаньона, но… — Пэрри смеется. — Мы могли бы что-нибудь придумать. Если ты говоришь серьезно.
Выражение лица Лауры остается приветливым, но улыбка исчезает.
— Не знаю, Пэрри. И дело тут не в Клее и не в зарплате, и не в организации, где я работаю. Мне нужно было время, чтобы подумать о том, куда идет моя жизнь. Не уверена, что мне хочется того же, чего хотелось несколько лет назад. Прямо сейчас я хочу помочь своему мужу спасти это здание. Знаете, — добавляет она, — это ведь была ваша идея.
Пэрри впервые за все время удивляется.
— Моя идея?
— Неужели не помните? — Поза Лауры становится немного расслабленнее, она откидывает корпус назад. — Когда я приходила и спрашивала у вас о домах Митчелла—Лама, именно вы сказали, что, если найдется адвокат-ас в своем деле и сможет «вынюхать» обо всех противоречиях в уставах и проблемах с содержанием здания, можно заставить владельцев сесть за стол переговоров.
— Понятно. — Пэрри качает головой. — Сражен собственным оружием.
— Как бы там ни было, — продолжает Лаура, — сейчас мне это кажется самым правильным. А после этого, если честно, я не знаю. Кое-что… изменится в моей личной жизни. Должность в конторе поскромнее мне подошла бы больше.
— Я так и подозревал, — отвечает он. — Еще слишком рано, чтобы поздравлять?
Лицо Лауры опять становится красным, хотя мне трудно понять, почему она смущается. Обычно люди любят принимать поздравления.
— Мы еще пару недель не хотим никому сообщать. — В ее голосе звучит неуверенность. Потом она улыбается и кладет руку на свой вздувшийся живот. — Хотя нет, уже не рано.
— Обо всем можно договориться, — уверяет Пэрри. — Свободный график, сокращенный рабочий день. Мы всегда так поступали. — Лаура открывает рот, чтобы возразить, но он настаивает: — Я просто хочу, чтобы ты подумала, от чего отказываешься. Ты никогда не заработаешь в маленькой конторе столько, сколько сможешь зарабатывать у нас через пару лет, когда вернешься к прежней работе.
Один уголок рта Лауры ползет вверх в полуулыбке.
— Знаю, — отвечает она. — Но не все меряется деньгами.
Пэрри опять кивает, едва заметно. Он допивает воду, потом встает, проводит рукой по груди и животу, разглаживая костюм. Лаура тоже встает.
— Мне нужно возвращаться, — вздыхает он. — Сейчас конец месяца, а мне кажется, еще никто в нашей группе не представил на подпись ведомости отработанного времени. Увы, не все такие, как ты.
Они уже доходят до входной двери, когда Пэрри останавливается и произносит:
— Чуть не забыл. Я надеялся познакомиться с той знаменитой кошкой, которая подняла весь этот шум.
Лаура оглядывается, видит меня сидящей на задних лапах у входа на кухню.
— Пруденс, — зовет она. В последнее время она иногда разговаривает со мной таким же особым голосом, каким общалась со мной Сара. Именно так она сейчас произносит мое имя. — Ты не могла бы подойти сюда и познакомиться с моим другом Пэрри?
И только приблизившись, я понимаю, что Лаура выше Пэрри, хотя никто из них не ведет себя так, будто знает об этом. И еще впервые я замечаю запах одеколона Пэрри. Обычно я не люблю искусственных человеческих запахов, но у Пэрри он особенный. От него пахнет глубоко и сильно — землей, другими животными и цветами, которые отдают свой аромат в ночное небо. От него так приятно пахнет, что я ловлю себя на том, что трусь головой о его ноги, не дожидаясь, пока он протянет мне руку.
— Ух ты! — изумляется Лаура. — Никогда не видела, чтобы Пруденс была так дружелюбна с незнакомым человеком. — Она улыбается так, что я понимаю — она шутит, и добавляет: — Может быть, она хочет поехать с вами.
Пэрри тоже улыбается, опускает глаза и замечает, что несколько белых волосков с моей грудки остались у него на брюках. Он смеется и говорит:
— Такое впечатление, что по крайней мере часть ее точно отправится со мной. — Он наклоняется, подносит руку к моему носу, я тыкаюсь в нее мордочкой. — Она красавица, — говорит он.
— Само совершенство, — подтверждает Лаура и серьезно добавляет: — Мы едва ее не потеряли. Кто-то на небесах нас оберегает.
— Не сомневаюсь. — Пэрри выпрямляется, потом опять смотрит на Лауру. — «У каждой травинки есть ангел, который наклоняется к ней и шепчет: “Расти, расти…”»
Глаза Лауры блестят, и без предупреждения она обнимает этого мужчину.
— Спасибо, Пэрри, — произносит она приглушенным голосом. — За все спасибо.
Он обнимает ее в ответ.
— Ты всегда можешь мне позвонить. Если передумаешь и захочешь к нам вернуться или если тебе что-нибудь понадобится. Ты же знаешь, да?
Лаура отстраняется и кивает. Пэрри целует ее в лоб и уходит.
По утрам Лаура выглядит более вялой, чем обычно, потому что больше не пьет кофе. Но сегодня за завтраком она кажется оживленной, когда говорит Джошу:
— Сегодня днем я встречаюсь с адвокатами, представляющими разные стороны в этом деле. Надеюсь, мы сможем начать официальные переговоры.
Джош тоже кажется встревоженным, когда ставит свою чашку с кофе на стол.
— Неужели мы уже до переговоров добрались?
— Ну… — Она кладет руку на стопку газет, которые читала, пока Джош готовил тосты. — У меня есть полный список нарушений при эксплуатации и пунктов, требующих ремонта. Если точно — их около двухсот. — Она гримасничает. — Я отметила все нарушения установленных положений, которые повлечет за собой предлагаемый договор между домовладельцем и застройщиком, который хочет купить данную недвижимость. В основном потому, что эти положения такие противоречивые, что никто не смог бы согласиться с ними всеми. — Она трет большим и указательным пальцем правой руки уголки глаз, приподняв очки. — Если честно, я не знаю, кто пишет все эти уставы. Однако, к нашему счастью, эти противоречия играют нам на руку. Ты сказал, что здание оценили в семь с половиной миллионов долларов и что жителям дома удалось собрать десять через займы и гранты? — Джош кивает. — Компания-застройщик предлагает пятнадцать. Мы предложим восемь и постараемся убедить, что длительная судебная война будет мучительной и более дорогостоящей, чем сама недвижимость.
Джош отодвигает свою тарелку в сторону, потом кладет кусочек тоста на пол, чтобы я могла слизать масло.
— Ты хочешь сказать, что мы все можем решить уже сегодня?
Лаура фыркает.
— Нет. Мы только запустим механизм, покажем им, насколько серьезно настроены на борьбу. Мы позволим домовладельцу уговорить нас на десять миллионов. Будем надеяться, что либо компания-застройщик снизит цену, либо владелец решит, что лучше взять десять миллионов сейчас, чем провести несколько месяцев или лет в борьбе за предложенные застройщиком пятнадцать.
На лице Джоша написано сомнение.
— А как же слушание в Отделе восстановления жилищного фонда микрорайона? Город выплатил девяносто пять процентов стоимости этого здания. Формально власти имеют право высказаться «за» или «против» вывода этого здания из программы Митчелла—Лама.
— Право-то у них есть, и, в принципе, власти должны бы пользоваться этим правом почаще, — соглашается Лаура. — Но обычно на практике они им не пользуются. Проблема слушания в том, что тут или да или нет. Если одна из сторон получает отрицательный ответ — игра окончена. — Лаура умолкает, отпивает из стакана апельсиновый сок. Когда она вновь начинает говорить, ее голос звучит мягче: — Знаю, ты лелеешь романтические мечты о большом процессе, о ликующей толпе, но в действительности компромисс — самое лучшее решение вопроса. Владелец получает больше официальной стоимости недвижимости, жильцы получают все привилегии прáва собственности, а общество сохраняет доступное жилье вместе с программами и услугами, которые предоставляет студия звукозаписи. Так будет лучше для всех.
